Мой сын Кирилл должен был по прогнозам врачей родиться 24 мая. День рождения Бродского, день русской письменности - что ещё нужно отцу-филологу, который отказался писать диплом по Иосифу Александровичу, потому что анализировать то, что любишь, равно убить любовь. Кирилл родился в день русского языка и день рождения Пушкина - 6 июня. Тоже неплохо, даже более масштабно как будто с точки зрения культуры.
Сегодня очень выгодно выебываться тем, какой ты культурный, как читаешь высокую поэзию и модный нон-фикшн, но на память вспоминаешь только какие-то самые попсовые стихи - не выходи из комнаты, зачем тебе солнце, хроноса, эроса, расы, вируса. А тем временем Иосиф Александрович куда более глубокий и разнообразный.
Так уж вышло, что у нас помнят только то, что написано до 1972 года, то есть до миграции в США. И то далеко не всё - то, что попроще. Спроси про великие «Новые стансы к Августе», и на тебя посмотрят как на сноба. Чем дальше Бродский был от русского языка, тем ближе к себе, к самому ядру своего дара. Почитайте «Август», последнее русское стихотворение Бродского, написанное в 1996 году.
Бродский - это поэт глубоко трагический, поэт потери - любви, родины, жизни, и поэт приобретения - культуры, собеседников-сквозь-века (даже самых, казалось бы, неподходящих - Тиберия, Корнелия Долабелле). Поэт пространства, продолжающего и способного существовать без нас, а значит, существующего объективно. Поэт времени, которое, по сути, даже не метафора, а синоним смерти, трансценденции вообще. Это поэт того, что было до нас и будет после нас, поэт отсутствия, пустоты, на месте которой что-то было или кто-то был. И в то же время поэт свободы, которая важна только потому, что кроме неё ничего в сущности и нет.
Ну и напоследок отрывок из «Римских элегий»:
Наклонись, я шепну Тебе на ухо что-то: я
благодарен за все; за куриный хрящик
и за стрекот ножниц, уже кроящих
мне пустоту, раз она -- Твоя.
Ничего, что черна. Ничего, что в ней
ни руки, ни лица, ни его овала.
Чем незримей вещь, тем оно верней,
что она когда-то существовала
на земле, и тем больше она -- везде.
Ты был первым, с кем это случилось, правда?
Только то и держится на гвозде,
что не делится без остатка на два.
Я был в Риме. Был залит светом. Так,
как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей -- золотой пятак.
Хватит на всю длину потемок.