Составили для вас небольшой список сильных произведений, посвященных Великой Отечественной войне. Музыка здесь встретится разная. Будут сочинения как полные оптимизма и триумфального пафоса, так и трагические откровения, осмысляющие главную катастрофу XX века. #Чтение

​​Самое гайдновское, как бы это парадоксально не звучало, советское произведение – Девятая симфония Шостаковича. Это небольшая, пожалуй, самая легкая и светлая творческая страница композитора, которая посвящена трагическим событиям двадцатого столетия – Великой Отечественной войне. Симфония Шостаковича близка по духу Восьмой Бетховена, но как в случае с Гайдном или Бетховеном, «свет» в музыке не является каким-то ослаблением характера. Произведение Шостаковича построено из стали, его праздность, выстроенная в неоклассической манере, никаким образом не противоречит главной идее композитора, заключающейся в осмыслении противостояния личности и диктатуры.

Симфония под номером 9 всегда является неким Рубиконом для любого композитора, а слушатели от такого произведения ждут настоящий музыкальный монумент. Шостакович, словно опережая символическое конечное достижение в виде заключительного шедевра, до этого уже написал глубочайшие и масштабные откровения – Седьмую и Восьмую симфонии. Девятая в сравнении с ними выглядит попыткой «проскочить» мистические веяния, связанные с созданием Девятых симфоний. Он выпускает маленькую симфонию-апофеоз, и это могло означать, что у композитора не осталось творческих, а может быть и физических сил на новую главу симфонического эпоса, по масштабу подобную двум предыдущим симфониям. Это не так. Думаю, что автор пытался напомнить, что на земле есть не только война и Победа, но и неомраченная человеческая душа, а также юмор как спасительная часть жизни. Именно человеку, его способности радоваться, шутить, в конце концов – жить, посвящает симфонию Шостакович.

Девятая симфония – это вздох облегчения, и в этом смысле – подлинная Победа, заключающаяся в возвращении человека к самому себе на исходе великой и всеобщей крови. Это освобождение от долга, который люди вынуждены были платить своему страшному веку. Юмор симфонии символизирует здесь «вражду с историей», а в контексте творчества композитора, – призван поставить под вопрос любой приказ, смягчить жесткость исторического рока. Человеческая личность словно освобождается от оков политической диктатуры.

Интересное и неоднозначное для трактовки решение написать Девятую симфонию в тональности ми-бемоль мажор. Напомним, что в этой же тональности написана знаменитая тема нашествия в «Ленинградской» симфонии. Зная композитора, сложно утверждать, что это сделано просто так. На мой взгляд, это предупреждение, что истинное зло еще не иссякло, поэтому за маской нарочитой простоты Девятой симфонии, скрывается опасение за угрозу, которая прячется за настроениями «ликования». Знакомая нам несколько «истеричная» манера изложения Шостаковича ощущается в каждой части произведения. У автора, на мой взгляд, нет уверенности в окончательном истреблении угрозы (т. е. диктатуры). Страх, овладевающий композитором на протяжении всей его жизни, остается и здесь, правда скрыт за условно «легкой музыкой» симфонии. #Шостакович.

​​​​Мощное произведение, написанное на закате XX века, между 1989 и 1991 годами, – Симфония № 21 Мечислава (Моисея) Вайнберга. Посвящена она жертвам Варшавского гетто. В каталогах, составленных в России, симфония сопровождается названием «Каддиш», будто она относится к еврейской молитве за умерших, но это заглавие в рукописях самого композитора нигде не фигурирует. Другое дело, что одно из наименований, которое рассматривал Вайнберг – «Плач». Действительно, плач заметен, особенно в длинных соло скрипки в первой части симфонии.

Музыка звучит очень, как бы сказать, – духовно, и хотя сам Вайнберг не был сильно религиозным человеком, но условный «бог» присутствует во многих его произведениях. Он и сам это замечал: «Я бы не сказал, что Бог во всем. Со времени моей Первой симфонии со мной присутствовал своего рода хорал, который можно найти в моей музыке к пьесе Коростылева ''Варшавский набат'' и в кантате ''Дневник любви''. Этот же хорал доминирует в моей 21-й симфонии, посвященной восстанию в Варшавском гетто. Это не церковная мелодия. Это моя мелодия».

Данное утверждение относится скорее не к печальному гимну, открывающему симфонию, а  к его варианту в середине первой части. Другое место, где гимн и хорал достигают своего пика – финал симфонии. Здесь же, в первой части, Вайнберг цитирует вступительные аккорды из первой баллады Фредерика Шопена, которую композитор считал символом народа и его страданий. Эта же цитата напомнит вам фильм Романа Полански «Пианист», где главный герой исполнял данную пьесу в варшавском гетто для офицера верхмата. Другое дело, что в самих мемуарах Шпильмана, на которых основан фильм, речь идет о ноктюрне. Баллада Шопена, в контексте Вайнберга, – носит характер панихиды, видимо таков контекст был уместнее и для фильма Полански. Этот настрой на протяжении всей симфонии вызывает чувство опустошенности. Не зря в третьей части симфонии композитор цитирует свой же «Реквием», как бы указывая на погребальный характер произведения.

Финал симфонии не менее интересный. Грозное вступление звучит как личный девиз Вайнберга. В этом подходе чувствуется влияние Дмитрия Шостаковича, так как это вступление для Вайнберга примерно то же, что для Шостаковича его знаменитый автограф «DSCH». Смягчает тяжелое начало эмоциональное бессловесное сопрано, опять же символизирующее пустоту, какое-то выгорание... Чуть позже, в последней части, вновь встретится отсылка к балладе Шопена, а ближе к кульминации, снова вторгнутся жуткие гармонии, звучащие как агонические предсмертные конвульсии. Завершат симфонию еле слышимые затихающие инструменты оркестра, призывающие как бы к спокойствию. Но и оно неубедительно. Тишина здесь тревожная и трагичная, не ставящая никаких точек. Композитор не собирается забывать эту кровавую страницу истории и такой неутешительной тишиной возводит памятник страшным событиям Второй мировой войны. #Вайнберг

​​Первая симфония Густава Малера с говорящим названием – «Титан», – хорошо характеризует творчество композитора. Это фундамент для его последующих работ крупной формы. В каждой ноте здесь чувствуется зарождение симфонического гиганта в лице Малера, который подарил миру сложнейшие, масштабные откровения на закате эпохи романтизма. С другой стороны, ничего такого уж титанического в самой работе нет. Например, меня она всегда погружает в сон, несмотря на то, что сам посыл произведения довольно торжественный, да и написана музыка в мажоре.

Вторую часть симфонии можно назвать девизом всего произведения. Ее первоначальное название – Mit vollen Segeln, что можно перевести с немецкого как «на всех парусах» или «с полными парусами», по настрою же – это «полный вперед». В этом фрагменте мы сталкиваемся с молодым Малером, полного оптимизма. Мы слышим его любовь к природе, красоту и воспоминания о юности. Здесь сплетаются фрагменты военной музыки, мотивы пения птиц и отсылки к народным песням. Во всем этом узнается влияние кумиров Малера – Шуберта и Бетховена.

Главный герой симфонии – Малер, вернее самопроекция, изобретенная композитором, чтобы бродить по огромным музыкальным пространствам и брать нас с собой, демонстрируя человеческий дух, его величие, его грандиозность, его трагедию и его юмор. В этой музыке происходит пробуждение и собственной художественной личности композитора. В этом смысле он – титан. Закрепляется эта идея в финальном фрагменте, являющейся, на мой взгляд, лучшей частью симфонии. #Малер

​​​​Мендельсон, которого мы не заслужили. Его Второй фортепианный концерт – мощнейшее произведение зрелости и одна из ярчайших страниц эпохи романтизма. Великое произведение. С первых секунд прослушивания вы с этим согласитесь.

Так сложилось, что самый популярный концерт композитора – тот, для скрипки, который он написал за три года до своей преждевременной смерти. А вот два фортепианных концерта, в особенности второй, – высшие ступени его творческой деятельности, – сегодня практически не исполняются. Вероятно, немалую роль в этой ситуации сыграл Роберт Шуман, который негативно отзывался о творении Мендельсона. Он упрекал концерт за его спешность, поверхностность и неубедительность. Несмотря на это, произведение пользовалось успехом у публики вплоть до 1870-х годов. Потом интерес начал спадать. Слушатели насытились, да и не одним Мендельсоном они были едины. С тех пор концерт ре-минор остается в тени других сочинений автора.

Кстати, концерт и правда был написан в спешке. Большая часть работы проходила во время медового месяца композитора. Молодая жена Мендельсона Сесиль с гордостью писала своей подруге такие слова: «Феликс сидит напротив меня, стучит пальцами, пишет, поет, играет на трубе и флейте. Все сразу. Затем он ходит по комнате вверх и вниз со своей рукописью. Играет на скрипке. Все эти усилия направлены на его концерт для фортепиано, который обязательно будет очень красивым». Так и получилось. Концерт не только невероятно красивый, но и масштабный, с яркими контрастными темами, где солист – равен оркестру.

Концерт ре-минор – одно из самых захватывающих из всех ранних романтических произведений. Свободное изложение и соотношение тем создают некий «эффект Мендельсона». Иначе говоря, части произведения сплетаются в одну историю и играются нераздельно друг от друга. Таким образом получился новый тип концертного жанра, отличный от классического. Данный прием композитор ввел по той причине, что между частями (в то время было принято аплодировать после каждого фрагмента) восторженная публика мешала ему овациями, поэтому он стал в динамические моменты встраивать задушевные лирические темы. Благодаря таким контрастам – части концерта стали единым целым, что и поменяло впоследствии облик целого жанра. #Мендельсон

​​Возможно, итальянскую кантату от Росси, Феррари и Чести до Бонончини и Альбинони следует рассматривать как квинтэссенцию всей музыкальной поэтики XVII-XVIII веков. В ней непостижимым образом сплетается глубоко личное, сокровенное и даже леденяще постыдное с чем-то язычески теплым, пасторальным и пряным. Весенняя кантата «Bella Madre di fiori» Алессандро Скарлатти — бесспорно, одна из вершин жанра. Насыщенная барочной эротикой, она вместе с тем несет на себе печать ренессансного пантеизма. Мадонна в образе «прекрасной матери цветов» возвращается на землю пестрыми красками лугов и полей, даруя надежду на избавление от мук несчастной любви (mio gran duolo il pianto). #Скарлатти

Венгерский дирижер Иван Фишер однажды сказал: «Если у вас стресс, значит вы делаете что-то не так!». Иногда случаются катастрофы, приближаются дедлайны, изнурительные проекты не дают покоя... В такой ситуации трудно достичь мира. Мы приготовили лекарство от этих недугов – плейлист «Чистая релаксация». Это согревающая смесь классической музыки для отдыха. Инструкция к применению: закройте глаза, снимите напряжение, медленно «вдохните» музыку. Побочные эффекты: нет. Примечание: плейлист может содержать Адажио и Ларго. Отпускается без рецепта. #Подборка

​​Друзья, послушайте прекрасную запись, которую мы прикрепляем к сообщению. Очень красиво и возвышенно. Хотите быть частью этого, научиться церковному пению? Если да, то записывайтесь на Православные регентско-певческие курсы при храме прп. Марона Пустынника Сирийского. Сейчас как раз объявлен набор на 2019–2020 учебный год!

Курсы имеют три отделения: певческое, регентское и отделение по подготовке церковных чтецов.

Если заинтересовались, то подробности можно узнать на сайте – https://maronlik.wixsite.com/maron-lik или в группе ВКонтакте – https://vk.cc/2FfCYC

Вступительные собеседования и прослушивания будут проводиться после 19 августа.
За более подробной информацией можно обратиться по e-mail: maron-lik@narod.ru
или по телефонам:
+79055049598 – Мелешко Анна Леонидовна (методист)
+79167901890 – Дурова Наталья Викторовна

Адрес: Москва, Ул Большая Якиманка д 38, вблизи метро Октябрьская

​​Ice Field – это симфоническая поэма американского композитора Генри Бранта. За это произведение он кстати получил Пулитцеровскую премию в 2002 году. Запись уникальная, слушать нужно только в наушниках. Это обширный звуковой ландшафт для 100 исполнителей, расположенных в разных частях симфонического зала, за счет этого создается эффект пространственной композиции. Музыка – чистая концепция. Единая форма. Она хорошо характеризует век постмодернизма, где все субъективно, а правда затерялась в океане концепций.

Особенность музыкального видения Генри Бранта в том, что он работает не со знакомыми нам «тремя китами» музыкальной композиции – высота, ритм и тембр, а создает четвертое измерение – пространство. Главное не что, а как (!) звучит – фундаментальный аспект его творчества. «Пространство для меня – это не конвенция, где аудитория в одном месте, а артисты в другом. Для меня пространство – это средство выразительности...» – уточнял Брант в одном из интервью. Произведение Ice Field написано конкретно для исполнения в симфоническом зале им. Луизы Дэвис в Сан-Франциско, в котором должны в разных местах располагаться музыканты. Центр мелодии – это акустика зала. Концертное помещение здесь выступает в качестве дирижера. Его архитектура диктует расположение музыкантов. Музыка будто бы освобождается от человеческого фактора и зависит лишь от естественных условий. Это совпадает с моей концепцией о цикличности музыкального развития, где достигнув своего апогея, музыкальная выразительность вернулась в первоначальную точку – тишину, а уже из этой тишины стали рождаться звуки, образуя в своем хаосе гармонию и мелодию. Если в древние времена, предположим, это были звуки природы, то в век технологий, это, конечно, – архитектура, оставшаяся нам от предтечей, где и синтезируется свой звук, своя музыка. #Брант

​​​​28 мая 1923 года родился Дьёрдь Лигети – венгерский композитор-авангардист и экспериментатор, один из самых значительных музыкантов ХХ века. Его творчество золотой страницей вошло в сокровищницу мировой музыки, существенно повлияв на пути развития современного искусства. Поэтому сегодня хочу дать послушать его фортепианный цикл этюдов. Это квинтэссенция развития пианизма.  

Когда композиторы, вроде Бартока, Дебюсси или Стравинского, написали фортепианные этюды в начале XX века, они продолжали традиции XIX века, в первую очередь основанные Фредериком Шопеном и Ференцом Листом. К концу двадцатого столетия эти традиции перестали существовать. После того, как радикальные авангардные движения, вроде сериализма (см. Wiki. – Прим. Ред.), очистили все, что связано с веком романтизма, этюд как жанр стал пережитком другого времени. Поэтому на закате XX века цикл этюдов Лигети был встречен с долей скепсиса, ибо фортепианные миниатюры не вписывались ни в рамки постмодернистских причуд, ни в рамки возрождения романтизма. Хотя сам Лигети, конечно, был заинтересован в том, чтобы воскресить великую музыкальную традицию и раскрыть ее потенциал в современной форме. Все-таки, как никак, его творческий и рефлексивный подход всегда был обращен к наследию прошлого.

С другой стороны, намерение композитора написать подобный цикл объясняется тем, что он сам любил играть на фортепиано, – и это достаточная причина для создания сложнейших этюдов. А еще благодаря им Лигети ставит себя в один ряд с Шопеном, Листом, Шуманом и Дебюсси, которые также создали важные для своего времени этюды.

Не стоит это произведение рассматривать исключительно с точки зрения полифонических упражнений. Полифония здесь понимается в расширенном смысле. Автор соединяет в них материал самых разных европейский и восточных культур, от Балкан до Африки и Азии. Это своего рода философско-музыкальное исследование многоголосой природы мира. Здесь и музыка, и живопись и поэзия – все это выходит за рамки простых технических упражнений. У этюдов нет никаких ограничений для фантазии слушателей. Сам же автор оставил нам подсказки в виде названий к каждому этюду, которые одновременно являются программой к музыке. #Лигети

Огонь очаровывает всех. В отличие от таких абстрактных понятий, как бесконечность или гравитация, а также способность Криштиану Роналду держать мяч у своих ног, – огонь – это повседневное явление, которое мы можем создать в одно мгновение и внимательно рассматривать своими глазами. Неудивительно, что он очаровывал композиторов с тех пор, как появилась классическая музыка.

Наш плейлист – «Огонь» – включает в себя некоторые самые известные музыкальные образы огня, от странного воспоминания Вагнера о магическом круге пламени, до попыток Генделя вызвать волнение фейерверков двумя веками ранее. Здесь также присутствуют редкие произведения, выражающую огненную стихию в своей музыке. Какие-то сочинения, вероятно, не имеют конкретной привязки к пламени, но их мелодии горят страстью. #Подборка