Шестая симфония Мясковского
Н. Я. Мясковский считал П. И. Чайковского крупнейшим симфонистом послебетховеновской поры. По мнению автора, сходство Бетховена и Чайковского заключалось в «присущем обоим художникам пламенном темпераменте». Так, до П. И. Чайковского, определенной вершиной являлась 9-я симфония аврийского классика, но после «Патетической» Чайковского – появилась новая вершина в виде 6-й. «6-я симфония Чайковского есть единственная после Бетховена подлинная симфония...» – писал об этой вершине Б. Асафьев.
В Шестой симфонии Мясковский не только пытался осмыслисть события русской революции, но и вступил в прямой диалог с «трагико-психологической» концепцией Шестой симфонии Чайковского. В финале симфонии Николай Мясковский использовал русский раскольничий стих «Что мы видели» («Расставание души с телом»), – своего рода ответ на хоральный эпизод «Со святыми упокой» в первой части Шестой симфонии Чайковского. В конечном счете русская интеллигенция узнала себя в симфонической исповеди Мясковского, как раньше узнавала в музыке Чайковского.
Некоторые видные музыканты плакали, а некоторые говорили, что после Шестой Симфонии Чайковского это первая симфония, которая достойна этого названия.