У меня есть случаи, которыми я горжусь.
Например, в четверг выписалась пациентка, которая с 2002 года получала аминазин, трифтазин, галоперидол, клозапин — набор тяжелейших нейролептиков, большая часть из которых крайне депрессогенна, к тому же вызывает вторичную негативную симптоматику.
Женщине около 45, а она активно бодрствовала 2 часа в день: вставала, умывалась, кое что ела и шла снова лежать. Ее лицо выглядело как маска, никаких эмоций, голос монотонный, разговаривала короткими фразами. Настоящий инвалид.
Наша с ней работа заключалась в приеме антидепрессантов, нормотимиков, немного снотворных (от проклятого азалептина так летит сон, чтобы руки отсыхали у тех, кто назначает его «для сна»). Через 2 месяца она стала посещать арт-терапию.
Спустя 4 месяца она стала вставать к 11-12 часам дня, готовит еду, даже сложные блюда, убирается дома, гуляет с собакой, посещает салоны красоты (раньше она мылась раз в 10 дней), стала интересоваться событиями вокруг неё, посещать социальные сети, читать книги.
Сейчас настало время выписки, но через пару месяцев мы договорились встретиться, чтобы продолжить реабилитацию.
Это моя гордость, хотя, по простому счету, мне нужно было назначить стандартную схему лечения, затем несколько модифицировать ее по обстоятельствам, что и было сделано.