«- ....Какова была ваша «тактика» завоевания первой любви? Признаваться в ней стоит вербально или невербально?
- Такая же, как и всю жизнь потом: я никогда не скрывала любовь. Когда тебе семь лет, а объекту твоей любви – восемь, это очень плохая тактика, поверьте мне. Моя первая настоящая, большая и совершенно взрослая любовь (то есть такая любовь, при которой ты хочешь, чтобы другому человеку было хорошо) началась именно в этом возрасте и длилась три года; таких больших любовей в моей жизни было очень мало. Как только я эту любовь осознала, я сказала человеку, что я его люблю; думаю, что своей любовью, — самим ее фактом, нелепыми поисками внимания, всем тем, что делает влюбленная маленькая девочка, — от бегания за тобой хвостиком до звонков с молчанием в трубку, — я ужасно его раздражала и ставила в нелепое положение (стоит помнить, что он был всего на год старше меня, этот действительно прекрасный мальчик). Я совершенно не жалела, что о моей нелепой любви знает весь класс и что надо мной смеются, хотя мне было ужасно больно и от этого смеха, и от этой неразделенной любви, — но мне казалось, что скрывать такую любовь было бы все равно невозможно, так что и пытаться-то смысла нет; я только невыносимо завидовала мальчикам, потому что мальчик не был смешон, когда говорил девочке: “Я тебя люблю” и ухаживал за ней, а вот влюбленная девчонка – это в моем детстве считалось возмутительным и презренным. И все равно я не жалею об этой любви ни секунды и не жалела тогда: во-первых, как можно жалеть о любви? А во-вторых, мне кажется, знать, что тебя кто-то любит, очень важно, — даже если тебе восемь, девять или десять (а может. не «даже», а «особенно»), и я надеюсь, что мальчику Игорю я хотя бы этим все-таки пригодилась. Кстати, когда мы стали взрослыми людьми – десять и одиннадцать! — и все уже было позади, мы отправились гулять и у нас был серьезный зрелый разговор, где я примерно это сказала, а он меня примерно за это поблагодарил.
- Главные ошибки детства и отрочества?
- Я вправе говорить только о себе, естественно; у меня лично получается, что детство — сплошь ошибки, куда ни дыхни. Я в детстве и юности себя чувствовала существом бесконечно неправильным, нелепым, неуместным, сплошь совершающим глупости (я и теперь нередко себя так чувствую). Моя главная ошибка осталась со мной навсегда: недостаточное внимание к людям, — к близким, в первую очередь, — и главный ее пример — тот факт, что в период эмиграции моим родителям было от меня очень мало пользы. Я была уже взрослой девочкой (мне было четырнадцать), это был 1989 год, и мои родители уезжали из Днепропетровска в Израиль, — в сущности, уезжали в никуда: советские паспорта у них отбирали, за границей они до этого никогда не были, языков фактически не знали, и сейчас я понимаю, что их поступок был подвигом (которым восхищаюсь и за который страшно благодарна); естественно, им пришлось очень сложно, потом мама тяжело болела, у отца были свои трудности, — а я все это время была занята своей идиотской подростковой жизнью с ее микродрамами, и толку от меня был ноль. Это, наверное, первое взрослое преступление, которое я совершила. Мои родители потрясающие, мы с ними сейчас очень близки и очень дружны; я могу только надеяться, что наша взаимная поддержка сейчас как-то компенсирует мое тогдашнее поведение.
- Если бы у вас была возможность написать письмо самому себе в детство, какой совет вы бы себе дали?
- «У тебя биполярное расстройство. Когда тебе будет десять лет, тебе надо обратиться к психиатру». Это было бы потрясающе, конечно, — но, увы, десять лет мне было в 1985 году, не было ни этих лекарств, ни этих врачей, ни этой психиатрии. Но раз уж мы говорим о воображаемой ситуации – можно вообразить, что речь идет о дне сегодняшнем. Тогда – о да, это было бы потрясающе.»
И так далее. В начале декабря дала интервью про детство порталу «Хочу читать»; вот оно вышло:
https://want2read.ru/pravila-detstva/linor-goralik-ya-nikogda-ne-skryivala-lyubov/
