Врач выдал мне документы о полном здравии и раздраженно отослал вон, попросив перестать задавать вопросы о больничном быте. Так что я снова в строю и могу наконец перестать писать так много о себе.

Сказав это, расскажу о себе еще. Я уже писал когда-то, что, преподавая в школе, видел классический учительский сон — что идет урок, дети на меня смотрят, а я голый. Сон меня некоторое время преследовал, но потом и я притерпелся, и оказалось, что подобное видят во сне почти все. Но вчера я увидел новую вариацию.

Я проснулся, поднял телефонную трубку — на той стороне была мама ученика, которая, не теряя времени, стала на меня кричать. Мне было невероятно стыдно, больно и обидно, я что-то бормотал, но все было бесполезно. Через некоторое время я проснулся еще раз, и проснулся с чувством невероятной злости. Умываясь, я гневно смотрел на себя в зеркало и спрашивал, что я за слабак, если даже ответить ничего не могу. Некоторое время я сочинял красивый, высокомерный и жестокий ответ — и даже сочинил, мне самому стало обидно. Следом я, конечно, стал планировать совершенно невозможную ситуацию, в которой мог бы внезапно выдать свой прекрасный монолог. Где же встретить эту мама? Как же ее звали? Почему я не помню ее голоса?...

Смотря в зеркало, я постепенно понимал, что никакого разговора не было вовсе. Я даже сходил за телефоном и проверил звонки — пусто. Первые два часа нового дня я провел, невероятно злясь на какое-то накричавшее на меня эфирное видение, привлеченное моей глубокой внутренней неуверенностью и чувством бесполезности.

Из плюсов: теперь у меня в голове отличная обличительная речь.

Вспомнил историю, которую хотел записывать, но побаивался. Времени прошло уже много, все подернулось туманом неопределенности, поэтому можно рассказать.

У меня был ученик, очень гордый парень. Гордость была вполне заслуженная, отвечал он остроумно, бойко, много знал, а где не знал — там блефовал. Но любой намек на его незнание с моей стороны выводил его из себя. Поначалу я пугался, но с последующими занятиями эта черта постепенно смягчалась. На ошибки его я реагировал мягко и негрубо, поэтому признавать их становилось легче. Но губы ученик все равно поджимал.

На одном из занятий по английскому, еще до смягчения нравов, парень описывал мне свои претензию к миру. Все лживы, двуличны и думают лишь о себе, забыв об Отечестве и о нем. Я кивал, ученик распалялся, на ходу вспоминая слова и придумывая новые. Наконец (это было неизбежно) он подошел вплотную к теме женщин — и я решил отвлечь его внимание.

— Жил-был дурак, он молился всерьез
    (Впрочем, как Вы и я)
    Тряпкам...   — занудел я с мудрым видом.

— Я не дурак! — резко и уверенно сказал парень и с вызовом посмотрел в камеру.

— Конечно, нет, — очень ласково ответил я — Конечно, нет.

Крайне доволен, потому что чувствую, как отступает энтропия мира.

С самого начала моей сомнительной карьеры я мучился и недоумевал — у детей исчезли субкультуры. Я уже несколько раз об этом писал, жаловался, что дети не носят ирокезы и кожу с шипами. Я, конечно, тоже не носил; но я очень хотел! Поэтому нежелание детей быть уличными партизанами и бороться против всех установлений я не понимал и не одобрял.

Но, к счастью, мир все такой же, а я просто старею и становлюсь нелюбопытен. Оказывается, субкультуры не просто остались, а прямо взорвались в разнообразии и стилях. Только сменили название. Выяснил я это из разговора с ученицей, которая сообщила на занятии английским, что нашла новую aesthetic. Я переспросил, девушка подумала, и сказала, что по-русски это будет "астетик", наверное. Мы обсудили произношение, а я внутри себя порадовался: вот как говорит, использует слова вроде "эстетики"! Умная ученица.

Всего через день про aesthetics мне рассказывал уже ученик. Я заподозрил, что чего-то не понимаю, и спросил, в чем тема. И вот, с огромным запозданием, мне открылись миры.

Оказывается, субкультурная тема ушла в интернет (по большей части в инстаграмм и тик-ток), и субкультур теперь сотни. Новый мир не требует от детей драться на улицах; но надо красиво и стильно одеваться. Причем стиль здесь главное; стили черпаются из книг и фильмов. Больше всего из описанных субкультур меня впечатлила Dark Academia. Попробую описать, как я его понял: dark academia это стиль одежды и поведения мрачного, очень умного байронического студента, изучающего скрытые знания в каменных стенах древних университетов. Нужно носить больше твида, формальных длинных юбок, а лицо надо делать скорбным, серьезным и намекающим на двойное убийство, совершенное с группой студентов-античников. Выходит такой стильно-мрачный "Гарри Поттер" — но мои ученики только бы презрительно фыркнули от такого сравнения. Последователи этой субкультуры читают "Тайная история" Донны Тарт (как раз про античников-убийц) и, внезапно, "Фауста". Я решил, что это уже ученический выпендреж; но нет, два моих ученика пытались Гете читать, а ученица что-то заучила наизусть.

Моя единственная претензия к этому новому стилю субкультур — это их пассивность. Все происходит по большей части в интернете, конфликты заканчиваются взаимным игнорирование и баном, а желание бунта удовлетворяется за счет того, что родители и учителя не понимают тему. Но, если честно, мне кажется, этого мало; я в юности исходил из того, что взрослые должны не только не понимать, но еще и не одобрять мои увлечения. Вот тогда это стоящее дело.

Но мое стариковское ворчливое неодобрение было мгновенно подавлено, когда ученица напряглась и сообщила:

Из духов отрицанья ты всех мене
Бывал Мне в тягость, плут и весельчак.

Если учить наизусть "Фауста" ей помогает твидовый пиджак, то я теперь за твид.

Ознакомиться со списком новых эстетик можно здесь, но, как я понял, в тик-токе забористее.

Утром возвращался из зала, наполненный самолюбованием. Через полчаса намечался урок, поэтому я шел домой, прогоняя в голове интересные темы.

Я давно уже писал, что приобрел привычку говорить сам с собой. Обычно я что-то тихо бормочу про себя, но физическая активность с утра не пошла мне на пользу — я забылся и, стоя у лифта, стал довольно громко сам себе объяснять, что такое социальные отношения. Ничего революционного я не сказал, но сзади раздался шорох. Я обернулся.

На лестнице стоял сосед и смотрел на меня. Мы встретились глазами. Мужик стоял и смотрел, не решаясь, видимо, спускаться ниже. Внутри я запаниковал. Веер вариантов развернулся у меня в голове: надо объяснить, надо пошутить, надо притвориться безобидным пьяницей в горячке... Видя, что я опять погрузился в свое безумие, сосед решил, что настал безопасный момент и быстро прошел мимо меня. Выходя из подъезда, он еще раз обернулся и посмотрел на меня уже более расслабленно и изучающе.

Я сбежал в лифт и поехал объяснять мальчику про социальные отношения.

Познаю цену успеха.

Под конец года произошла какая-то активизация в родительской среде, у меня вал новых учеников. Ну что ж, детей нельзя оставлять без поучений, поэтому уже две недели я работаю целыми днями. Признаюсь, я получаю удовольствие, дети интересные, периодически удивляют меня до глубины души... но эти маленькие вампиры небезопасны. Закончив уроки, я собираюсь пойти прогуляться, прибраться, выполнить хоть какое-то из данных самому себе обещаний; но вместо этого целыми вечерами лежу в ванной с книгой. Я ее не читаю, но держу при себе для дисциплины и чтобы услышать всплеск, когда я неизбежно засну, и успеть не захлебнуться.

Так как детей много, я ответственно решил составить удобное и понятное расписание. Я расчертил графы. Я придумал обозначения для детей с одинаковыми именами. Я создал себе папку, куда кидаю разнообразные тексты, песни, книги, которые собираюсь показать ученикам. Проблема в том, что я не умею считать.
Пока я составлял расписание, я совершенно серьезно подсчитывал время на пальцах и неслышно шевелил губами. Два раза я сбивался, потому что уже подсчитанными пальцами начинал чесать лоб и приходилось начинать сначала.

Составив расписание, я почти закричал. Как оказалось, у меня в голове какие-то странные клише и механизмы. Каждого нового ученика я автоматически назначаю на среду, потому что среда в моей голове отчего-то является символом свободы и возможностей. Наверное, потому что она посредине. Короче, я выяснил, что в среду у меня от пяти до девяти уроков — и понял, что надо что-то делать.

Следующие несколько часов я, напряженно подсчитывая на пальцах родителей, переносил уроки. Одному родителю, в очередной раз сбившись в подсчетах, я написал два раза.

Третье или четвертое занятие с новой ученицей, занимаемся английским и обществознанием.

Девочка очень серьезная, постоянно корит себя за любую ошибку, тяжко вздыхает, если не может ответить сразу; очень обязательна, обстоятельно записывает все новые слова (и на русском, и на английском) в тетрадочку, рассуждает о том, как ошиблась, выбрав немецкий вместо английского, ведь английский-то глобальный язык, а она и не знала...

Поняв в какой-то момент, что я отвечаю на ее вопросы доброжелательно, девочка немного расслабилась и пожаловалась на уроки обществознания в школе. Они читают из учебника по фразе, а потом долго, муторно и бесконечно обсуждают ее, пока не прозвенит звонок. Ученица вообще не самого высокого мнения об учителях как классе, но при этом вежлива — меня она из категории "учителей" исключила, чтобы я не обижался. Я попытался объяснить, что так только обиднее, но не преуспел. Зато мы придумали, как можно обмануть систему: мы будем учить обществознание на опережение, так, чтобы каждый урок было по пятерке! Придумку объяснил, конечно, я, но девочка уже через пять минут была убеждена, что это ее идея и эта идея прекрасна. Мы стали читать учебник, готовясь к уроку про ценность семьи.

И вот после сорока минут беседы ученица была готова объяснять про институт семьи просто с политической трибуны. Она записала все слова, которыми можно было поразить учителя (самым звучным было "промискуитет"), она была готова получить перед новогодними каникулами свою заслуженную пятерку. Я же всю неделю ждал нового урока, приготовив в голове педагогическую речь. Я собирался похвалить ребенка, сказать ей, что подготовиться можно ко всему, а подготовка всегда принесет плоды...

— Ну как? — спросил я, готовясь сделать благородное лицо учителя, принимающего благодарность за хороший совет.

— Урока не было, потому что перед каникулами нам поставили мультик про Шрека. — с невероятным презрением в голосе сказала ученица — Я отвернулась и читала книгу.

Ведь "Шрек" тоже про семью.

Вчера погиб Егор Просвирнин, бывший редактор "Спутника и Погрома".

Я работал с ним, он исправно платил мне зарплату, а я посмеивался над его горячностью и любовью к красному словцу. Я знакомился с товарищами по редакции, не зная, что потом буду писать с ними рассказа и комиксы, я морщился, читаю огненные, излишне воинственные речи Просвирнина, а когда СиП кончился, я с сожалением пожал плечами и сказал себе: "Ну да, надо было мягче". И зажил себе мещанином.

А потом я десятки раз слышал, как юноши цитируют мне Егора, цитируют с ошибками и дополнениями — а значит, цитируют, обдумав. И я снова немного морщился от воинственности и огня, но в глубине души был доволен. Каждый должен мечтать о завоеванном царстве, и красивый, грубоватый и напористый язык для этой мечты целому поколению дал Егор Просвирнин. Я искренне начинал верить в то, что у Егора большое будущее — если он так захватил людей, что я слышу его эхо в голосах горячих школьников, то что же он сделает к 50 годам? Мне было интересно.

А вчера он умер. И мир стал скучнее.

https://republic.ru/posts/102740

Почитайте прекрасный некролог Олега Кашина и вспомните Егора добрым словом. Такие люди рождаются редко, а умирают громко.

И вам того же.

Год начинается с самолюбования.

У меня новый ученик, мальчик из Нью-Йорка. Он из русской семьи, но основной и первый его язык, конечно же, английский. На самом первом занятии я напряженно размышлял, слушая его медленную, неуверенную речь. Если честно, ребенок казался мне немного тугодумным... А затем, в момент усталости, он перешел на английский — и я даже сморгнул. Он говорил не как настоящий человек, а как герой кино — очень быстро, уверенно, играя выражением голоса и добавляя шутки, которые были действительно остроумны.

Я тут же застыдился своих предубеждений и решил показать, что тоже не лыком шит, поэтому перешел на английский. Ребенок посмотрел на меня с тем же немного надменным выражением лица, с каким я смотрел на него. Английский он мой оценил как информативный, но медленный и не очень изящный. Возразить мне было нечего, поэтому я криво улыбнулся. Остаток урока мы говорили на дикой смеси русского и английского — наверное, так звучал бы язык космических переселенцев. Меня это страшно развлекало, тем более, что ребенок запоминал русские слова и тут же пытался их использовать.

На следующем уроке мы больше говорили на английском  — на русский я переходил нечасто, но резко. Чтобы мальчик не расслаблялся. Мы обсуждали, чему учит школа в социальном плане, любит ли ученик спорить, побеждает ли в спорах и испытывает ли ярость от проигрыша. И вот, в какой-то момент, когда мальчик со смехом отмел очередной мой совет, я превзошел себя.

- Ah, _name_, you see but you do not observe. — очень значительным тоном сказал я. Ребенок крайне уважительно на меня посмотрел.

Пару секунд я наслаждался... но педагогическое желание мучить детей все же пересилило, и я стал допытываться, что же он знает о Шерлоке Холмсе и как много читает.

Уважение на лице ученика сменилось глубокой скорбью.

Между прочим, я нашел пример вот этого резкого перехода с языка на язык.

Вот отрывок из беседы двух детей русских эмигрантов. Фридман владеет русским лучше Бутерина — и послушайте, как неуверенно, даже глуповато звучит говорящий по-русски Бутерин. А затем, во мгновение ока, он переходит на английский, и все ощущение тугодумности развеивается.

Остается только неприятное удивление собственному высокомерию.

16 января в 19:00 будем слушать самые жуткие мистические истории, вытащенные из небытия Григорием Николаевым (Незаслуженным учителем России)!

Ночи становятся короче, но переулки все так же темны, а Нева дежурно кишит трупами. Силы зла, властвующие безраздельно, не дали нашему лектору рассказать всё на Хеллоуин — но мы подняли его и притащили на святки!

И потому приглашаем вас в гости, слушать страшные и совершенно правдивые истории, собранные Григорием. Оккультные детективы, бои с инопланетянами, демонические одержания и крысы прямо у вас в стенах! Все истории будут сопровождены фотографиями и потому абсолютно правдивы!

Не сомневайтесь, отключите телефоны, снимите все преграждающие чары — и приходите слушать.

Вход бесплатный... почти. Мы примем в качестве билета любой предмет, который вы не ожидали найти у себя в кармане. И просим отблагодарить рассказчика чеканной монетой — донатом!

РегистрацияРегистрация

Я заканчиваю последние приготовления (например, причесываюсь) и напоминаю вам о том, что сегодня вы можете послушать мои рассказы о самых невозможных и сомнительных делах.

Ученица читает "Кладбище домашних животных" Кинга, похвастала мне.

Я очень заинтересовался. Лет ей не то чтобы много, что же она думает о Кинге? Меня вот "Оно" в детстве травмировал прямо. А девочка шмыгнула носом и сказала, что пока что-то нестрашно, она ожидала большего. Я сначала ужаснулся внутреннему миру этого ребенка — Кинг ей не страшен, что же внутри ее головы? — но оказалось, что она пока дочитала только до ожившей кошки, и кошка еще даже никого не загрызла. Так что ребенку только предстоит травма.

Я решил не спойлерить, но надо было как-то поблагодарить за разговор о книгах, поэтому я рассказал о людоедах. У Кинга это волшебное кладбище, оживляющее мертвых, работало, потому что когда-то там жило индейское племя микмаков, известных людоедством. И я спросил ученицу, слышала ли она индейские мифы про вендиго, существ, которые рождаются из людей, не устоявших перед голодом и съевших человека. Вот этому девочка ужаснулась, но засомневалась, что людоедство действительно может к такому привести. Я, не желая проигрывать, рассказал ей про куру, болезнь, вызываемую каннибализмом.

— Словно в нас вставлен предохранитель, не дающий нам пожирать друг друга... — страшным и важным голосом начал я.
— А я думаю, что это потому, что мы медленно размножаемся и растем, поэтому эволюционно такая болезнь и возникла. Чтобы мы не съели друг друга. — очень спокойно ответила девочка.

Потом подумала и поправилась.

— Чтобы мы не пожирали человеческую плоть, вот.

Я понял, что Кинг у нее пойдет хорошо, и мы перешли к английскому. Например, как будет "пожирать человеческую плоть".

Испытываю угрызения совести, но борюсь с собой.

На прошлом занятии ученица посмотрела на чат, полный английских слов, вздохнула и сказала, что учить для диктантов (я навострился заставлять детей печатать диктанты) неудобно. Нужен какой-то большой документ. Я хотел сразу же предложить тетрадь, но понял, что будет невозможно проверять. Поскучав секунду по временам до дистанционки, я предложил сделать гугл-документ.

— А что это? — спросила ученица, и я понял, что делать придется мне. Я почувствовал, как во мне вздымаются лень, отвращение к работе и нежелание листать этот дурацкий чат — и понял, что настал педагогический момент.
— Я думаю, вам будет полезно научиться! — сказал я, кинул девочке ссылку и улыбнулся ободряющей улыбкой мошенника на доверии.

Выслушав объяснения, ученица кивнула и попрощалась. Девочка делает документ, я морально ей сочувствую и готов помочь в любой момент, но сам пока не решил — я педагог или просто мерзавец?