Что-то в последнее время утонули мы в страстях романтизма. Думаю, самое время обратиться к фундаменту мировой музыки – Иоганну Себастьяну Баху, этакому музыкальному Богу. Сразу вспоминаются строчки Бродского: «...В каждой музыке – Бах, / В каждом из нас – Бог». При жизни музыкальный Отец был менее известен своих сыновей, связано это отчасти с тем, что его отроки творили в галантном стиле, немного заступая на территорию классицизма, а Иоганн Себастьян продолжал писать музыку не для времени, а для Бога. Например, самое известное его произведение – токката и фуга ре-минор. В структуре композиции заложена вся философия автора. Здесь минорный фрагмент (начало) – это знание о смерти, да и вообще о конечности всего сущего. А мажор (конец) – чистый космос, который хочется интерпретировать как спасение, как вознесение туда, где нет смерти. Вся музыка Баха – это разговор человека с Богом, Земли и Космоса, мажора и минора. В токкате и фуге ре-минор ухватиться и понять суть диалога сможет, пожалуй каждый. #Бах

Музыкальные шепоты и крики. Это подборка произведений, звучащих в фильмах Ингмара Бергмана. Как и кинопроизведения великого режиссера, характер плейлиста нордический, меланхоличный. В нем присутствуют композиторы как барокко, так классицизма и романтизма, но общий музыкальный тон един. Все записи будто бы сливаются в одно большое полотно, полное северной печали и одиночества. Словно нет времени, нет героев, нет света, а есть только шепоты и крики... #Подборка

Прекрасное барокко не может быть жестоко. Произведение Монтеверди «Коронация Поппеи» – первая опера, написанная по реальным историческим событиям. И хотя музыка совсем древняя, она уже умеет впечатлять потайными смыслами, где общая канва сюжета диссонирует с музыкальным содержанием. Трагическую историю брака Поппеи и римского императора Нерона вы, наверное, знаете. Вкратце: Нерон убьет Поппею. В опере этот факт умалчивается. Сюжет проносит нас сквозь все интриги и убийства к празднованию свадьбы возлебленных. Казалось бы хэппи-энд, но чем больше радости у героев, тем мрачнее становится общий музыкальный фон. Монтеверди знает чем закончится этот союз и какой ценой он был достигнут, поэтому финал особенно неоднозначен. Обилие минора будто бы намекает на то, что и счастье Поппеи будет недолгим. А это, друзья мои, уже не простое барокко, а та самая музыка с большими смыслами, уже в далеком XVII веке. #Монтеверди

Говорят, что Бетховен определил звучание XIX века своей серьезной, масштабной, многогранной музыкальной мыслью. На его фоне, скажем, Моцарт, со своей бесконечной инфантильной жизнерадостностью, смотрится мальчишкой. Даже трагический «Реквием» написан в большей степени учеником Вольфганда Амадея – Францем Зюсмайером... На самом-то деле все наоборот: именно Моцарт определил Бетховена – 20-м фортепианным концертом. Нажимая на play перед вами сразу предстанет лик Бетховена, ибо в этих звуках узнается неистовый бетховенский характер. Сюрприз концерта, – это каденции, написанные Бетховеном. Авторские (моцартовские) обороты нигде не были записаны. Из-за боязни воровства, композитор держал их у себя в голове. Моцарт вообще трепетно относился к своему авторскому праву. Поэтому сегодня мы и слышим такой симбиоз Моцарта и Бетховена, где старший венский классик доминирует. Но драматичный, поистине романтический настрой концерта действительно близок как Бетховену, так и музыке романтизма в целом. Финал произведения – максимально моцартовский, поэтому в этом музыкальном конфликте двух гениев, можно сказать, что жизненный свет Моцарта побеждает грозовую бурю Бетховена... #Моцарт

Философский музыкальный инструмент. Его молоточки бьют по натянутым стальным струнам, извлекая очаровательные, успокаивающие, порой обманчивые звуки... Они способны радовать, печалить и будоражить. Это подвластно только фортепиано. Сегодняшний плейлист – фортепианная медитация. Предложенные мелодии докажут величие короля музыкальных инструментов, способного в одиночку передать мощь целого оркестра и всю гаму человеческих чувств. Подборка погрузит вас в состояние покоя и возвышенной тоски. #Подборка

С первым днем осени! В такой день хочется соответствующей музыки, например – «Времена года». Нет-нет, не Чайковского, не Вивальди и не Глазунова. А, пожалуй, самое первое осмысление природных сезонов в мировой музыке, – произведение английского композитора, представителя раннего барокко – Кристофера Симпсона. Такие времена года вы, наверное, не слышали. «Сезоны» Симпсона написаны для виолы да гамба, – главного инструмента композитора. Кстати, Кристофер Симпсон многим может быть больше известен, как автор нескольких музыкальных трактатов по практическому исполнению на виоле да гамба. Сама музыка максимально медитативная, спокойная, а еще интересная тем, что благодаря ей можно понять, как музыканты представляли зиму, весну, лето и осень почти четыре сотни лет назад. #Симпсон

Что можно сказать о второй серенаде И. Брамса? Да в общем-то ничего, кроме того, что это нечеловечески красивая музыка, да и на нервы не действует, как Аппассионата Бетховена действовала, например, на В. И. Ленина:) Вторая серенада принадлежит к раннему творческому этапу великого композитора, она лаконична и проста, а также передает дух некого идеализма и юношеской бодрости. В точки зрения музыкальной теории – серенада познакомит вас с традициями народной немецкой инструментальной музыки, так как написана на основе музыкального фольклора германского народа. #Брамс

Все мы трепетно относимся к сочинениям классиков с приставкой «последнее». Последняя симфония Чайковского, последнее откровение Сибелиуса, последние песни Малера... Всем этим произведениям мы придаем мистический смысл, будто бы пытаемся найти в них голос из потустороннего. А кто-нибудь знает финальную партитуру в творческой жизни Бетховена? Нет, это не Девятая симфония, вершина, затмившая собой все, что написал Бетховен после нее. 16-й струнный квартет – заключительное слово венского классика. И оно куда более личное и, я бы сказал, человечное. В нем мы узнаем уже не громовержца и всадника, оседлавшего фатум, а уставшего, смиренного старика. В этом произведении Бетховен будто бы прощается с жизнью, вспоминая все ее светлые дни. Конечно, присутствуют и традиционные для композитора мотивы гнева, но они уже совсем беспомощные. Этот квартет можно считать музыкальной иллюстрацией старости, с присущими ей чертами: некой набожностью, усталостью и ворчливостью. В этом же квартете композитор оставил музыкальному миру загадку: в начале финала имеется надпись, сделанная рукою Бетховена: «Der schwer gefasste Entschlus» («С трудом принятое решение»); под нею две короткие темы финала с пометками: «Muss es sein?» («Необходимо ли это?») и «Es muss sein!» («Да, это необходимо!»). Что же имел ввиду автор? Думаю, после прослушивания этого шедевра, каждый придет к своему ответу... #Бетховен

Чайковский у нас ассоциируется в первую очередь с масштабными оркестровыми произведениями. Из его сольных фортепианных работ хорошо известен, пожалуй, только «Детский альбом», да цикл «Времена года». Поэтому сегодня я хочу порадовать вас не самым растиражированным, но очень эмоциональным фортепианным опусом Петра Ильича – «Страстное признание» (Aveu passionné). Для более цельного понимания этого маленького шедевра, стоит еще послушать симфоническую балладу «Воевода», на основе лирического фрагмента которой и была сделана данная фортепианная транскрипция. О «Воеводе» мы расскажем позже, а «Страстное признание» считаем не простой транскрипцией, а большим самостоятельным шедевром. Вы и сами в этом убедитесь, нажав на кнопку Play.

По своей убедительности мелодия не уступает «Грезам любви» Ференца Листа. Такую музыку мог написать только тот, кто по-настоящему был влюблен и как истинный романтик – разочарован... «Признание» датируется 1891 годом, в этом же периоде были написаны главные шедевры композитора: опера «Иоланта», балет «Щелкунчик», Пятая симфония. И хотя тогда Чайковский физически еще не был стариком, его эмоциональное состояние свидетельствовало о каком-то разочаровании и усталости от жизни. Вопросы бытия были подняты в Пятой симфонии, которая, по моему мнению, имеет трагический финал, а последний опус – Шестая, – и вовсе собственная эпитафия. Эта же маленькая фортепианная транскрипция, затменная крупными работами автора, емко и искренне умещает в себе все то, что сказано в его последних симфонических откровениях. Благодаря этой музыке можно понять не только состояние Чайковского, но и состояние всей русской интеллигенции конца XIX века, сентиментальной и неспособной противостоять надвигающемуся будущему.  #Чайковский

Есть у Алькана интересная и масштабная соната с говорящим названием – «Четыре возраста». Каждая часть описывает одно из десятилетий сознательной жизни. С возрастами вроде как все понятно, 20 лет – энергичная юность; 40 лет – размеренная жизнь в гармонии с природой и самим собой; 50 лет – закат жизни. Особое внимание стоит обратить на вторую часть, описывающую тридцатилетие, по Алькану – «фаустовский» возраст. Данный фрагмент – тезаурус человеческих взглядов XIX века. Тридцатилетие – это десятилетие «сакрального возраста», Алькан здесь сталкивает божественное и порочное (инфернальное) начало. Заключается это в противостоянии главной темы, т. н. «темы Фауста», с побочной, – 8-голосной фугато, где задействованы мотивы ми-мажорной фуги из 2-го тома «ХТК» И. С. Баха. Изгнание Дьявола – основная тематика 2-й части. Безусловно это главный вопрос творческих дум девятнадцатого столетия, но Алькан важнейшую борьбу в жизни человека осмысляет именно в этом возрастном отрезке. Третья часть (сорокалетие)  – это уже сущее блаженство и отдых после неистовой борьбы во 2-й части, заканчивающейся победным фа-деиз мажором. Получается, что по Алькану – 30 лет самый богоборческий и порочный возраст.

Кстати, на основе этого фрагмента Ференц Лист написал свою знаменитую Сонату си-минор, перекликающуюся с его же «Фауст-симфонией». Соната Листа была посвящена Роберту Шуману. Цинизм ситуации в том, что Шуман относился к Алькану примерно так: «Достаточно беглого взгляда на сочинение этого неофранка, чтобы узнать его вкус, сильно отдающий Эженом Сю и Жорж Санд. Страшно делается от такой нехудожественности и неестественности.» (Р. Шуман. Лейпцигский музыкальный журнал. Май 1838 год), – получилось же, что Лист посвятил ему сонату в которой полно заимствований из «Четырех возрастов» Шарля Алькана. #Алькан

Подготовили для вас новый плейлист. Он носит медитативный, возвышенный характер. Вся представленная в нем музыка – это невероятно красивые хоралы. Запускаете подборку и на пару часов улетаете в музыкальный рай, полный гармонии и умиротворения.

Ничто не отражает духовные качества музыки так вызывающе, как массированный человеческий голос. Люди гармонично пели на протяжении веков, а великие композиторы сумели из вокала сотворить настоящий бриллиант цивилизации. Голос человека в этих произведениях размышляет о религиозных убеждениях, о жизни после смерти, о воскрешении среди бескрайних морей и красивой природы с бесконечными, вдохновляющими закатами. Хоральная музыка – это эссенция человеческой души. #Подборка

Нашли видео великого исполнения Фортепианного трио Феликса Мендельсона Артуром Рубинштейном, Яшей Хейфецом и Григорием Пятигорским. С этим исполнением связано интересное высказывание Яши Хейфеца: «Даже если бы сам Всевышний играл на скрипке, все равно на афише мы прочитали бы: ''Рубинштейн, Господь Бог и Пятигорский'', – именно в этом порядке». Действительно, на афишах трио имя Рубинштейна всегда стояло первым. Возвращаясь к самому видео – вы только послушайте какое здесь взаимопонимание музыкантов, благодаря чему игра получается невероятно слаженной. Пожалуй, лучшая из существующих интерпретаций данного произведения. Хотя по воспоминаниям музыкантов, они все время спорили о темпе. #Мендельсон

Ф. Мендельсон. Фортепианное трио № 1, ре-минор, соч. 49. Molto allegro agitato.

Друзья, сегодня, 16 сентября, нашему каналу исполнился ровно один год. Спасибо, что остаетесь с нами! В такой день хочется порекомендовать к просмотру художественный фильм про Вильгельма Фуртвенглера – «Мнения сторон».

Моральная ответственность vs. идеалистическая картина искусства. Гений, одаренный свыше, и любимец Гитлера. В то время как Бруно Вальтер, Арнольд Шенберг, Отто Клемперер, Александр Цемлинский и Фритц Малер - все евреи - покидают охваченный идеологической чумой Третий рейх, немец Вильгельм Фуртвенглер остается... Отказывается от вступления в партию. Принимает почести нацистов. Отказывается салютовать им. Жмет руку Гитлеру. Спасает сотни евреев.

Кино, не дающее ответов. О нацисткой Германии. О выборе. О вине и ответственности. Об искусстве ради искусства. О музыке.

Вторая симфония Бернстайна «Век тревоги» – это одновременно «Жизнь Кристины» и «Полуночники», только в музыке. С точки зрения композиции, симфония представляет  некий симбиоз джазовых ритмов, бродвейских мюзиклов и сложной атональной музыки XX столетия, – все это не иначе как иллюстрация шрамов на теле Мира после протяженной всеобщей войны.  

Сначала хочется сказать пару слов об исполнении. Кристиан Цимерман и Леонард Бернстайн были партнерами по записи Второй симфонии во время 70-летия композитора-дирижера. В то время он спросил Цимермана: «Будете ли вы играть со мной, когда мне исполнится 100 лет?». Цимерман согласился, и вот в этом году исполняет свое обещание новой записью, которую можно послушать в дочернем канале, а здесь прикрепляем то самое исполнение 1988 года.

Жанр настолько же неопределенный, как и музыкальный характер, это и симфония, и фортепианный концерт, и симфоническая поэма. Произведение написано по барочной эклоге У. Одена «Век тревоги». К сожалению, мне не удалось найти литературный источник на русском языке, узнал из сети только то, что действие начинается ночью в нью-йоркском баре, а заканчивается с рассветом на городских улицах. Сказать же, что музыка Бернстайна похожа на послевоенное похмелье я не могу. Да, такой боли в партитуре американца, как в послевоенных произведениях Лигети, Шёнберга или Шостаковича не наблюдается, но музыка здесь – скорее иллюстрация войны, с ее началом, окончанием и последующим осмыслением. Например, в напряженных фрагментах второй части в тяжелом диссонансом грохоте узнается бомбардировка Хиросимы. Смягчается эта вакханалия кратковременным траурным адажио, прерванным джазовыми ритмами, символизирующими не столько американскую свободу, сколько вывернутый наизнанку победный марш. С помощью этого приема Бернстайн рисует собственные антивоенные взгляды, заканчивая  произведение скорбной нотой пацифизма... #Бернстайн

«Альпийская симфония» Р. Штрауса кого-то восхитит, а кого-то наоборот этот большой немецкий стиль оставит равнодушным. Лично для меня это «скучные полчаса и гениальные пять минут», а так как произведение длится около часа, то интересных моментов я насчитал два, но принципиальных, – переворачивающих восприятие произведения.

Сама симфония, конечно, соответствует масштабам альпийских гор, но по сюжету она ограничена рамками своей пейзажной программы, поэтому сделать какие-то обобщающие выводы с поправкой на эпоху или на мировоззрение Штрауса сложно. Впрочем, практически все творчество истинного бюргера наполнено самодовольством, отражение которого видится в его опусах. Так было в симфониях «Жизнь героя» и «Домашняя», чувствуется это и здесь. Словно композитор произносит: «Это Я (!) покоряю горы», – а масштаб Альп равен широте композиторского эго. Штраус тем не менее скромен, педантичен, максимально академичен и осторожен. Поэтому за несколько «восковым» содержанием его произведений теряются порой провокационные и пророческие смыслы.

О гениальном в «Альпийской симфонии». Это два программных фрагмента: первый – «На вершине» (21-23 минуты) – истинный триумф, музыкальный и живописный (то самое чувство превосходства, характерное германскому народу первой половины XX века); второй – «Гроза и Буря, нисхождение» (42-45 минуты) – чистая дьявольщина, в которой узнаются и «Вальпургиева ночь» Гуно, и «Ночь на Лысой горе» Мусоргского, и агония Манфреда (который как раз скитался в альпийских горах) из симфонии Чайковского. Чувствуете связь? Две ночи и две горы (Лысая и Юнгфрау из «Манфреда»). Программность симфонии как раз подразумевает начало и конец ночью. Это возвращает нас к первоначальному названию произведения – «Антихрист. Альпийская симфония». Как же оно соответствует музыкальному характеру! «Гроза и Буря» – это не иллюстрация погоды, а восхождение антихриста. Это же и перевоплощение триумфального немецкого народа, который мы слышали в части «На вершине», в дьявольскую бурю, которая вскоре накроет весь мир в виде Третьего рейха. Получается, Штраус подобно великому композитору, все-таки предсказал явление Антихриста, призванного «убить Бога»... #Штраус