Собянин использует московский локдаун, чтобы переформатировать взаимоотношения с патрушевскими.

Сообщения об аниковидном закрытии алкомаркетов любопытным образом совпали со стартом IPO «Красного & Белого».
Успешная легализация капиталов Игоря Кесаева и его партнёров, включая бывшего замдиректора ФСБ Владимира Анисимова, теперь напрямую зависит от того, как городские проверяющие посчитают долю продуктов питания в «красно-белых» магазинах.

Соответствие 30%-процентной квоте, оговоренной указом мэра, обеспечит Кесаеву, его новоиспеченным инвесторам и давним силовым патронам дополнительные и весьма существенные дивиденды за счет «санитарного» умерщвления более мелких конкурентов.
Но если ассортимент «Красного & Белого» сочтут недостаточно «продовольственным» -- вместо плюсов ритейлеру гарантированы столь же значительные минусы.

Делая уместным торг с клиентелой секретаря Совбеза, Собянин не просто получает возможность взять реванш за «жаркое лето 2019-го», стоившее ему премьерского кресла.
Само по себе превращение силовиков в контрагентов – слишком рискованный шаг для чиновника, не принадлежащего к «новому дворянству», чтобы, в случае успеха, не принести политэкономические бенефиты, намного превышающие потенциальные «локдаун-бонусы» кесаевской сети алкомаркетов.

Суицид Андрея Скрипкина, подозреваемого в убийстве экс-банкира Михаила Яхонтова и его семьи, можно было бы считать финалом криминальной драмы, если бы не пару нюансов с местом и временем действия.

Задержание Скрипкина в Белоруссии, а затем и его самоубийство в витебском СИЗО случилось накануне визита в Минск генпрокурора РФ Игоря Краснова.
Со своим белорусским коллегой Александром Шведом Краснов собирался обсудить «способы противодействия преступлениям, совершаемым с использованием информационно-коммуникационных технологий, включая криминальное использование криптовалют и иных виртуальных активов».
При этом бывший яхонтовский работодатель, совладелец «Смоленского банка» Павел Шитов в последнее время занимается именно «криптой». Правда, не в России (где объявлен в розыск), и не в Белоруссии (претендующей на статус главной криптогавани СНГ), а на Украине, чуть ли не под «крышей» самого Коломойского.

Но в силу трансграничной специфики криптовалютного бизнеса нельзя исключать, что соответствующие активы/борьба за них стали причиной, разыгравшейся в Москве и Витебске, трагедии.
Особенно, с учётом той ставки, которую Лукашенко делает на майнинг.
Благо очередное ухудшение взаимоотношений с Западом и новые санкции, похоже, лишь усилили интерес белорусского президента к «крипте».

Между консерваторами и «трансгуманистами» не такая уж непреодолимая пропасть, как может показаться на первый взгляд.

Когда патриарх Кирилл сетует на избыточное, эгоистичное потребление, он мало чем отличается от адептов углеродной и гендерной нейтральности.
В основе обоих подходов допустимость нулевого экономического роста.
А их различия -- лишь в том, как минимизировать негативные последствия стагнации.
Либо -- за счёт смирения и потребительского самоограничения, обусловленных возвращением к традиционным ценностям.
Либо – за счёт отказа от воспроизводства вида, обусловленного абсолютизацией личностного выбора и заботой о сохранении глобальной экосистемы.

В свою очередь, по другую сторону баррикад по отношению к предстоятелю РПЦ оказывается не только цифрократ Греф, но и «сырьевой традиционалист» Сечин.
Глава «Сбера» не считает предосудительным использовать ипотеку и строительство в качестве основных драйверов российской экономики.
А глава «Роснефти» призывает «задуматься об ограничениях, заложенных в действующую модель капитализма», чтобы обеспечить уже мировой экономический перезапуск.

Отсюда, впрочем, не следует автоматического поражении «партии стагнации» -- коль скоро ей противостоят такие «тяжеловесы».
При желании можно приготовить весьма эффективный «консервативно-трансгуманистический» идеологический и технологический коктейль, который позволит купировать проявления социального недовольства, вызванные стремительным и повсеместным сокращением ВВП и неизбежным, в этом случае, обнищанием.

Лось в багажнике депутата Рашкина рискует стать «чёрным лебедем» для всей КПРФ.

Дело отнюдь не только в высокой вероятности потери одного из самых оппозиционно настроенных думских коммунистов. Хотя многие рашкинские однопартийцы, наверняка, обрадуются избавлению от «токсичного актива».
Для партии, чьи члены замечены в сколь аристократических/реднековских, столь и неэкологичных пристрастиях, теперь крайне нелогично что-либо заявлять по поводу «зелёной» повестки. Ни «за», ни «против».

А ведь как раз на днях Дума начала рассматривать проект бюджета на 2022-2024 годы, который коммунисты традиционно раскритиковали и в котором Минфин заложил дополнительные резервы для минимизации рисков, связанных с энергопереходом.
Силуановская «заначка» формируется, в том числе, за счёт сокращения расходов ПФР. Из-за чего, как полагают эксперты МГУ, правительство может инициировать новое повышение пенсионного возраста.

По идее -- здесь та самая болевая точка, ударяя в которую коммунисты получали возможность зарабатывать дополнительные электоральные очки и увеличивать пространство для торга с Кремлём.
Но дорогу Зюганову и его соратникам перебежал рашкинский лось.

Новым Ватутинкам, к счастью, удалось не стать «новым Бирюлёво», а «Фуд Сити» —соответственно, повторить участь овощебазы «Новые Черёмушки».

Очевидно, давняя университетская дружба Бастрыкина с илиевско-нисановским «старшим товарищем» Ильгамом Рагимовым сыграла свою роль, позволив купировать резонансный межнациональный конфликт на старте и, тем самым, предотвратила потерю «этнически-токсичного» актива.
Как это произошло в октябре 2013-го с бирюлевским «прото-агрокластером» Игоря Исаева, чьи логистические бенефиты после известных событий достались, главным образом, тем же Илиеву с Нисановым.

Другое дело, что, наряду с экономическими предпосылками и побочными эффектами, у инцидентов, подобных ново-ватутинскому (как и бирюлёвскому) , есть геополитические.
Ссылки на экспансию «Великого Турана» в связи с произошедшим  в ТиНАО в День народного единства и согласия —не такие уж безосновательно-разжигательские, как это может показаться на первый взгляд.
По крайней мере, стремления Турции —центра «туранского мира» —тестировать на межнациональную прочность своего главного евразийского конкурента  нельзя исключать.

Разумеется, речи не идёт о массовой засылке «в российский тыл» турецких агентов с целью задирать и калечить представителей титульной нации.
Но градус агрессивности пантюркизма (и без того немаленький)  не может не возрастать при соприкосновении с идеологическим вакуумом, где де-факто доминирует не столько «консерватизм оптимистов», сколько его постмодернистский «сердобол-большевистский» (по Пелевину) извод.

Отсутствие сколько-нибудь осмысленного сопротивления на уровне идей обуславливает бесцеремонность адептов «туранского мира» в повседневной жизни.
Вне зависимости от собственных интеллектуальных способностей или даже обратно пропорционально таковым, они скорее будут склонны относиться к другим российским этносам как к «дикарям»/«непосвященным».

И здесь надо отметить любопытный момент.
Беспорядки в Бирюлёво случились незадолго до Крыма, до попытки (отчасти спонтанной) заполнить упомянутый идеологический вакуум за счёт реализации проекта  «Русский мир» в его военно-геополитической версии.
Нельзя сказать, что эта попытка провалилась.
Но её социально-экономические издержки в среднесрочной перспективе оказались слишком высоки, чтобы нивелировать бонусы, полученные в моменте.
А почти уже двухлетний корона-кризис поставил крест на планах властей хоть как-то компенсировать удар, нанесённый по пост-крымскому консенсусу повышением пенсионного возраста.

В сложившейся ситуации новая война в Донбассе вряд ли будет оптимальным решением. Выражаясь в терминах «ковидной эпохи», для России её можно уподобить переводу на ЭКМО с весьма неочевидными последствиями для пациента.
С другой стороны, пожалуй единственный шанс предотвратить тиражирование и масштабирование кейсов, вроде ново-ватутинского, —реанимация «Русского мира».
Но тогда неизбежно возникает вопрос о наличии возможностей (главным образом —интеллектуальных) для запуска иной, невоенной версии данного проекта.

Нарышкинские протеже второй раз за неделю «засвечиваются» в ситуациях, становящихся причиной острого общественно-политического токсикоза.

Илиева и Нисанова не обошли упоминания «всуе» на фоне резонансного конфликта в Новых Ватутинках. Благо в свете произошедшего вопрос о способности владельцев «Фуд Сити» оберегать межнациональное спокойствие в окрестностях агрокластера выходит даром что не на первый план.

На Максута Шадаева – и как профильного министра, и как соавтора портала «Госуслуг» -- ложится ответственность за сбой с сертификатами о вакцинации, снабдивший антипрививочников дополнительным «операционным» аргументом и заставляющий усомниться в целесообразности «ставки на цифру» при борьбе с пандемией.

При этом сам Нарышкин до сих пор мог претендовать на роль неформального лидера «третьей силовой партии» -- де-факто основного выгодоприобретателя обостряющейся до взаимной нейтрализации борьбы между Патрушевым и Шойгу.

Присоединение к «Зелёной сделке» создаёт для Украины не меньше проблем, чем зависимость от российского газа.

Конфликт Зеленского с Ахметовым, который, по мнению ряда наблюдателей, может стоить первому президентского кресла, -- следствие не слишком успешных попыток самого «грязного» украинского олигарха не просто «замести углеродные следы», но заработать на глобальном энергопереходе.
Полгода назад ахметовская ДТЭК и Siemens Energy согласовали пилотный проект по производству водородного топлива на базе одного из металлургических комбинатов в Мариуполе.
Но пока этот украинский фронтир на границах с ДНР и ЛНР генерирует скорее военные, нежели «зелёно-экономические» сенсации.

Зато в конце октября «Региональная газовая компания» Фирташа стала первым украинским участником консорциума Ready4H2 — водородного проекта европейских операторов распределения газа.
Поскольку технологически РГК лучше, чем ДТЭК, подготовлена для транспортировки водорода, а казна Украины не настолько богата, чтобы выдержать больше одного «энергопереходного» мега-проекта, проигрыш Ахметова можно считать близким к фатальному.

Единственный шанс его предотвратить – увязать декарбонизацию собственных предприятий с необходимостью несиловой реинтеграции Донбасса. Ведь глобальный отказ от карбоновой модели обрекает жителей этого угольно-металлургического кластера на массовую безработицу, люмпенизацию и как следствие – дальнейшую милитаризацию.
С сугубо экономической точки зрения Зеленскому выгодно всё-таки отдать украинский юго-восток России, спровоцировав/допустив такое развитие событий, которое в моменте устроит и киевских, и московских «ястребов».
Но для Ахметова это будет окончательным фиаско.

Интересно, что в борьбе с нынешним президентом олигарх копирует методы своего «заклятого друга» Коломойского, который тот применил против Порошенко
Только теперь вместо комика-шоумена в качестве главного политического тарана используется врач-шоумен Комаровский. Что оправдывается, в том числе, пандемийными реалиями.

Однако не менее любопытно, задействовал ли Ахметов свои «замороженные» (?) связи в Москве, прежде всего – Суркова. И насколько успешно?
Понятно, что для Кремля уровень договороспособности самого Зеленского почти на нулевой отметке.
Но кандидат в новые пропрезидентские олигархи Фирташ вхож (пусть сейчас, скорее в зум-формате) во многие рублёвские гостиные, как минимум, со времён «Росукрэнерго».
Кроме того, при всей допустимости и целесообразности диверсификации политических инвестиций на украинском треке сегодня неизбежным её следствием станет умножение числа водородно-энергетических проектов в соседней стране.
А это сильно испортит игру российским нефтегазовым «тяжеловесам».

Настойчивость, с которой силовики (причём, не «конторские», а «ментовские») пытаются не столько добиться признательных показаний от ректора «Шанинки» Сергея Зуева, сколько в буквальном смысле добить его, позволяет сделать, как минимум, два вывода.

Первое. «Дело Раковой» возникло не из-за борьбы за «образовательные» миллиарды. Это – «разводящая база» или бонус для условных Ротенбергов, позволяющий заручиться их поддержкой. А также, в случае чего, перевести стрелки на этот, заведомо неприкосновенный, «объект».
Второе. Атака инициирована если не на самом высоком уровне (что исключается хотя бы в силу отсутствия у атакующих «лубянских» лычек), то, по крайней мере, кем-то из «политбюро». Причём, этот «кто-то», взятием Зуева в заложники пытаясь добиться уступок от его союзников в АП и «ближнем круге», преследует именно политические, а не экономические цели.

В связи с чем может оказаться не просто совпадением тот факт, что зуевской отправке в СИЗО предшествовало заметное усиление Вячеслава Володина.
Его главный «либеральный агент» Ярослав Кузьминов – основатель издавна конкурирующей с «Шанинкой» «Вышки» -- возглавил экспертный совет при правительстве.
А сам спикер Госдумы взялся за унификацию законодательств России и Белоруссии, что дало наблюдателям повод допустить володинское кураторство над соответствующей избирательной кампанией с последующим перемещением в парламент Союзного государства.

Влияние российско-белорусской интеграции на архитектуру «транзита» сложно переоценить. И тем важнее для его гипотетических участников заблаговременно занять «командные высоты» на этом направлении.
Но в решении этой задачи далеко не последнюю роль играет глава российской дипмиссии в Минске.
А нынешний посол РФ Дмитрий Мезенцев участвовал в создании и по сей день входит в правление ЦСР «Северо-Запад», где в начале нулевых трудился Зуев.

Миграционный кризис на границах ЕС может быть следствием энергетического.
Косвенное подтверждение тому -- челночно-дипломатическая активность в треугольнике «Иракский Курдистан – Катар – Белоруссия».

17 октября президент Иракского Курдистана Нечирван Барзани побывал в Катаре, обсудив с эмиром «вопросы двустороннего сотрудничества и региональные события».
1 ноября премьер-министр Иракского Курдистана Масрур Барзани встретился с послом Белоруссии в Ираке Виктором Рыбаком, чтобы обсудить текущую ситуацию с мигрантами.
А 7 ноября в Доху отправился Виктор Лукашенко, там визави старшего «белорусского наследника» стал катарский премьер-министр и министр внутренних дел шейх Халид бен Халифа бен Абдель Азиз Аль Тани.

Катару, в отличие от России, не удалось выступить в роли «газового спасителя» Европы со всеми вытекающими отсюда геоэкономическими бенефитами.
В свою очередь, для Лукашенко крайне выгодно сохранение союзнического эксклюзива на дешевый российский газ. Что, помимо всего прочего, повышает маржинальность белорусских химконцернов, затрудняя поглощение их российскими же конкурентами.

Очевидно, что новое нашествие беженцев с Востока – среди которых преобладают как раз курды -- рискует серьёзно помешать наметившемуся было сближению России и ЕС.
В чём по-своему заинтересованы и Минск, и Доха.

СССР может считаться не только оплотом мобилизационной (если не тоталитарной) системы здравоохранения, но и родиной самых последовательных/ «упертых» антипрививочников.
40-50-летние доминируют среди противников вакцинации в России, а их бывшие соотечественники задают тон в антиваксерских движениях «стран рассеяния»

При этом советское прошлое антиваксеров вовсе не означает, что все они – «красные» или наоборот, «белые».
До известной степени отношение к Covid-19 и мерам по борьбе с ним стало для многих таким же «преодолением Гражданской войны», как в своё время – присоединение Крыма.

Даром, что одни уподобляют медиков и «оперштабистов» большевикам, а другие – агентам фармацевтического и цифрового капитала.
В конечном счёте всё неизменно сводится к защите собственного генетического суверенитета от посягательств со стороны «мирового правительства».

Но эта конспирологическая «точка сборки» -- пожалуй, главное следствие подростковой фрустрации тех из «рождённых СССР», чьё взросление либо совпало, либо началось сразу после гибели империи.
В такие моменты переоценки всех ценностей теория заговора – едва ли не лучшая опора и защита от хаоса.
Тем парадоксальнее, что крах коммунистической сверхдержавы в немалой степени был обусловлен провалом попытки «мировой закулисы» (или её части) использовать Советский Союз для сохранения действующей капиталистической модели.

В 1974-м (как раз, в год рождения многих нынешних антиваксеров) специальным постановлением ЦК КПСС и Совмина главным драйвером советской экономики была назначена генетика, до сих пор считавшаяся «продажной девкой империализма».
Соответствующие исследования на Западе финансировались, прежде всего, фондом Рокфеллера. Представители этого семейства – Нельсон и Дэвид – были одними из архитекторов «разрядки».
Причём, судя по этой «генетической составляющей», посадкой на сырьевую иглу компенсация Запада за согласие Советов на мирное сосуществование не ограничивалась.  
Широкое использование достижений «бывшей лженауки» позволяло без коллективизаций, трудней и наращивания импорта решить главную хозяйственную проблему СССР – продовольственную.
И тем самым, наряду с превращаемым в «мировую фабрику» Китаем, доказать правоту Рокфеллеров, критикующих Римский клуб за его концепцию «нулевого роста».  

Вечная стагнация, исчезновение среднего класса и сокращение рождаемости —элементы того самого «дивного нового мира», прелюдией к которому, по мнению антиваксеров, является всеобщая вакцинация против «ковида».
Если Рокфеллеры против такого развития событий —значит, продюсируемая ими генетика и её «вакцинные» производные -- совсем про другое.

Более того, советский генетический мега-проект так и не выстрелил явно не по их вине.
В июле 1978-го «от острой сердечной недостаточности» скоропостижно скончался его куратор из ЦК Фёдор Кулаков, одно время считавшийся чуть ли не брежневским преемником, но по факту «освободивший» кресло в Политбюро для Михаила Горбачёва
Спустя полгода, в январе 1979-го не менее странный «сердечный приступ» унёс жизнь Нельсона Рокфеллера.
А в конце того же года советские войска вошли в Афганистан – непреодолённый застой усугубился новой изоляцией, и игра была сделана.

Остаётся понять, какие «ястребы» и их тактические союзники в «мировой закулисе» выиграют от нынешнего «ковидного застоя».
Особенно, если на антиваксерскую войну с генетикой наложится другая, уже совсем не гибридная война.

Игорь Краснов внёс весьма своеобразный вклад в борьбу с пандемией.

Угроза ликвидации «Мемориала» едва ли отвлечёт сколько-нибудь значительную часть граждан от QR-кодирования всей страны.
Зато антиваксеры получают хорошую возможность дополнить метафору «цифрового концлагеря» ещё одним ярким идеологическим штрихом.
А «глубинный народ» и либеральная интеллигенция могут оказаться едины чуть ли не впервые со времен развала СССР.

Отказ от «санитарной» версии общественного договора – пожалуй, главное социально-политическое последствие законопроекта о QR-кодах.

Нельзя сказать, что предыдущие варианты соглашения между властью и обществом, – условно, «стабилизационный» и «геополитический», -- заключались исключительно на добровольной основе.
Но равноудаление олигархов и зачистка медийного поля в нулевые или присоединение Крыма в середине десятых не «плодили» такого числа недовольных и «отказников», как вакцинация сегодня.
Неслучайно QR-кодирование всей страны, объявленное правительством Мишустина, многие наблюдатели сравнивают с повышением пенсионного возраста, проведённым правительством Медведева и де-факто похоронившим посткрымский консенсус.

Тем показательнее, что смена кабмина в январе 2020-го, наряду с конституционными поправками, обозначили старт политической реформы, призванной как раз купировать «пенсионный» негатив.
Ведь в отсутствие нового общественного договора ни создание эффективного механизма сменяемости власти, ни даже сколько-нибудь долгосрочная консервация статус-кво, невозможны.
Запуск «транзита» в таких условиях чреват турбулентностью с весьма неочевидным исходом. А его перенос «на неопределённое время» придётся поддерживать повышением уровня репрессивности режима. Что также не обещает 100-процентной стабильности в среднесрочной перспективе.

Допустим, нашумевшая новелла о предельном количестве президентских каденций для действующего главы государства появилась для того, чтобы преждевременно не вводить элиты во искушение и не мешать их «ритмичной работе», особенно на фоне «корона-кризиса». Но на деле «обнуление» стало ловушкой для самого Путина.
Самый логичный ход с превращением антиковидной вакцины в основу нового общественного договора оказался и самым нежелательным для «желающих перемен». Причем, не столько вне, сколько внутри Системы.
Ведь победа над пандемией, с точки зрения влияния на реноме национального лидера, не просто имела шанс затмить «крымский эффект». Постковидное путинское правление тогда опиралось бы на медицинский и отчасти  цифровой олигархат. Но никак не на силовиков и сырьевиков.
И эти новые фавориты определяли бы архитектуру «транзита» в будущем.

Следует ли удивляться, что «Спутник не взлетел» , а «корона-кризис» плавно перетекает в «ковид-застой»?
И об отсутствии «времени на раскачку» свидетельствует не столько статистика ВВП и даже не динамика доходов населения, но неуклонно растущее межнациональное и межэтническое напряжение по линии «Север - Юг». Ислам, с его (по Батаю) «изначальной открытостью к ничем не ограниченному росту могущества», не терпит соседства с лузерами.

При таком развитии событий поиски консенсуса не то что бы не нужны —скорее вредны.
А ключевой вопрос момента —какая диктатура быстрее экспроприирует все материальные и мобилизует все нематериальные ресурсы  —военная или сциентистская?

Чем активнее силовики вторгаются во внутреннюю политику, уже не прикрываясь «экономическими статьями», -- тем больше соблазн видеть в происходящем «призрак сталинизма».
Благо охота на иноагентов и угроза ликвидации самого именитого из них – «Мемориала» -- сдабривают исторические аналогии ещё и изрядной долей символизма.
Но проблема «мемориальского» кейса в том, что официальные объяснения открывают не меньшие бездны, чем публицистические допущения.

Прокуратура вменяет правозащитному центру «оправдание деятельности участников международных террористических и экстремистских организаций».
А «Мемориал», действительно, занимался делами граждан, заподозренных или обвинённых в сотрудничестве с рядом исламистских движений.
Однако странная любовь правозащитников к экстремистам – не новость, и характерна не только для России. Тем не менее, российские силовики решили устранить эту «вшитую помеху» именно сейчас, невзирая ни на какие репутационные потери для Кремля.

Для объяснения имеет смысл напомнить, что радикальный ислам – реакция самых фертильных этносов на отсутствие или замедление экономического роста.
Как раз в силу своей многочисленности (во многом обусловленной религиозным фактором), они рискуют меньше всех получить (или вообще ничего не получить) при дележе «пирога», когда тот становится слишком мал.
И для защиты своих конкурентных позиций перед более привилегированными классами/этносами они используют, мягко говоря, неэкономические методы воздействия.

В этом смысле не связано ли настойчивое стремление устранить любые возможности «исламистской адвокатуры» с подготовкой к длительному периоду стагнации и опасениями, что спецслужбы не сумеют купировать «застойные» социально-религиозные риски, используя свой обычный инструментарий?

Косвенно такую версию подтверждает скорость, с которой концепция «нулевого роста», -- пусть и в различных модификациях, --распространяется по миру.
Совсем недавно она расценивалось как заговор элитариев из Римского клуба против развивающихся экономик. А теперь отказ от «практики оценки результатов просто по темпам роста ВВП» закрепляется в резолюции ЦК КПК.
Причём, неблагоприятная конъюнктура – пандемия, энергетический кризис, дефолты крупнейших корпораций, декарбонизация – далеко не единственная причина. «Большое торможение» --попытка китайских коммунистических консерваторов остановить трансгуманистическую революцию.
Ведь сегодня её «агенты» -- одновременно и основные драйверы ВВП. А принуждение цифровых гигантов к социальной ответственности,– чем Пекин активно занимается последний год, – неизбежно отражается на темпах роста.

Но если даже этот мировой локомотив уйдёт в «депо» -- шансы России перезапустить собственную экономику, тем более с сохраняющимися санкциями, растущей инфляцией и перманентными локдаунами, близки к нулю. С необходимостью соответствующей подготовки общественного поля.

Сталинские репрессии должны были облегчить мобилизацию любых ресурсов (включая человеческие), необходимых для индустриализации. В известной степени, речь шла об «издержках роста».
Теперь «гайки закручиваются» не для развития (пусть и предельно варварского), но для консервации.
Что, впрочем, не делает ситуацию более благоприятной и с гуманитарной, и с политической точек зрения.
Особенно, с учётом того, чем для страны обычно заканчивается очередное попадание в очередную «колею».

В любой непонятной ситуации —расширяйся.

По Суркову, территориальная экспансия —т.е. восстановление «геополитической» версии общественного договора —единственный способ купирования социально-политического негатива, если не возникшего, то нарастающего на фоне «ковидного застоя».
Собственно, крымским событиям тоже предшествовали и рецессия 2008-2009 годов, и Болотная и беспорядки в Бирюлёво.
Так что предлагаемый рецепт возвращения единства власти и народа можно было бы считать вполне рабочим. Если не принимать во внимание экономические эффекты геополитических «слияний и поглощений». И краткосрочные, а главное —среднесрочные.
А этот момент важен не только с точки зрения «индекса счастья» (хотя необходимость брать его в расчёт как раз отличает  цивилизованного правителя от нецивилизованного), но и обеспеченности ресурсами для удержания вновь приобретенных «активов».

Между тем, сейчас российская экономика находится едва ли не в худшей форме по сравнению с «предкрымскими» временами.
По самым оптимистичным, официальным, оценкам, ВВП в этом году вырастет на 4,7% В начале десятых темпы постркризисного восстановления были сопоставимыми. Но тогда не было секторальных санкций, превращающих бюджет в единственный источник длинных денег для системообразующих отраслей.
Параллельно казна обременена завышенными социальными обязательствам, закреплеными в обновлённой Конституции. А «подушка безопасности», ФНБ, —необходимостью хеджироваться на случай уже экологически (а не политически) мотивированного сокращения спроса на нефть и газ —главные российские экспортные товары.

Любое «расширение» обернётся дополнительными бюджетными расходами. И они возрастут в разы, если в качестве пункта назначения «экспортных поставок» российского хаоса  будет вновь выбран Донбасс.
Тогда не избежать новой кратной девальвации рубля (чтобы сбалансировать казну). А там —и очередных антирекордов уровня бедности.

Вряд ли таким образом удастся надолго сдержать нарастание социальной энтропии, которого опасается Сурков. По крайней мере, шансы, что  следование совету бывшего кремлёвского идеолога приведёт к прямо противоположному результату, весьма высоки.
Благо хаос чем-то сродни нефти. Ставка исключительно на экспорт этого «сырья» и отказ от его «внутренней переработки» лишь повышает зависимость от внешней конъюнктуры, ослабляя устойчивость и суверенность системы.
Хотя бы потому, что «расширение» не тождественно развитию. Как перемещение по горизонтали автоматически никоим образом не предполагает движение по вертикали.

Долговой мини-коллапс «Роснано» -- в талебовской терминологии, скорее, «белый лебедь».
Наступление этого события вполне можно было предсказать.
Тот же Чубайс, добиваясь в 2015-м предоставления госгарантий, говорил о «кассовом разрыве между 2017-2021 годами».

В этом смысле удивительнее не столько выстрел висящего на стене нанотехнологического ружья как таковой, сколько наделанный им шум.
Если, конечно, не допускать, что инициаторы «изгнания» Чубайса из «Роснано» искренне рассчитывали тем самым кардинально улучшить состояние дел в госкорпорации.

Возможно, разгадка парадокса в том, куда самый эффективный менеджер постсоветской России ушел из не слишком благополучного «института развития».
Ведь в должности спецпредставителя президента по связям с международными организациями Чубайс попытался замкнуть на себя продвижение в России «зелёной повестки» и обусловленные ею «эко-дипломатические» бенефиты.
Благо значительная доля портфеля «Роснано» приходится на проекты, связанные с альтернативной энергетикой.

Правда, «царём по энергопереходу» Чубайсу стать не удалось.
Правительство соответствующими полномочиями наделило Белоусова – дирижиста, с которым у «лидера сислибов» намного больше разногласий, чем точек соприкосновения. По крайней мере, ожидать единства в российском «зелёном лобби» при таком персональном составе его фронтменов точно не приходится. А значит, у оппонентов-«сырьевиков» возникает неплохой шанс для минимизации «энергопереходных» издержек.

Другое дело, что при всех концептуальных противоречиях Белоусов, как минимум, один раз очень помог Чубайсу. – Будучи ещё помощником президента, он одобрил предоставление «Роснано» госгарантий на ₽70 млрд руб, о которых мы упоминали выше и которые сейчас, похоже, придётся использовать для спасения госкорпорации от дефолта.
Чтобы эти бюджетные расходы хоть как-то окупились, нужно обеспечить сколько-нибудь адекватный «выхлоп» для портфельных компаний «Роснано».
Следовательно, многое опять упирается в альтернативную энергетику. И здесь уже на кону репутация не только и не столько Чубайса, сколько Белоусова.
Они оказываются вынужденными единомышленниками. Прежде всего – по вопросам выбора сценариев энергоперехода.

Вряд ли Чубайса и его союзников такой исход огорчит. Чего нельзя сказать о Белоусове.

«Партия хаоса» заставила отступить «партию порядка».

Сурковская статья де-факто оказалась антиваксерской.
Война в Донбассе как единственное средство преодолеть пост-ковидный раскол в обществе – вполне реальный, но слишком «токсичный» сценарий, чтобы Кремль не попытался сделать прогноз бывшего главного идеолога несбывающимся.

Неслучайно, почти одновременно с письмом главврачей, действующих в логике скорее убеждения, нежели «обязона», появилась информация об отсутствии QR-законопроектов в декабрьском плане работы Госдумы.
По крайней мере, пока правительственную новацию одобрил и рекомендовал принять в первом чтении только думский комитет по обороне.

Очевидно, не только Сурков, но и его преемники на посту внутриполитического куратора, – Володин и Кириенко, -- при всех их разногласиях и конфликтах, -- едины в неприятии обязательной вакцинации.
Впрочем, запрос на скорейший выход из «ковидного застоя» и, соответственно, применение более жестких методов борьбы с пандемией – прежде всего, за счёт усиления санитарного диктата – может обусловить формирование конкурирующего альянса Голиковой, Собянина с рядом других губернаторов-вакцинных «экстремистов» и представителей крупного бизнеса.

Назначение колокольцевского зама Аркадия Гостева директором ФСИН можно расценивать как шаг к возвращению тюремного ведомства в «милицейские пенаты».
Благо Минфин ещё год назад предлагал это сделать ради оптимизации расходов, добавив в укрупненное МВД также фельдъегерскую службу и ФССП.

Вывод ФСИН из-под контроля «гражданского» Минюста противоречит Европейской конвенции по правам человека.
Но верность общечеловеческим ценностям как таковая едва ли играет решающее значение.
Логичнее предположить использование другими силовиками гуманитарной «разводящей базы» для сдерживания Колокольцева.
Ведь при благоприятном для себя развитии событий МВД превратится в монополиста на рынке дешевых трудовых ресурсов (памятуя о том, что мигранты уже «под Колокольцевым», благодаря «поглощению ФМС).

Поэтому ожидания, что смена «конторского» на «милицейского» во главе ФСИН приведёт к исчезновению шокирующих «тюремных видео», представляются чересчур оптимистичными.
Просто у соответствующих «утечек» будут другие интересанты.

Претензии к Ростехнадзору, чьи проверки не смогли предотвратить аварию на «Листвяжной», тем показательнее, что в начале месяца --как раз из соображений промбезопасности -- были приостановлены работы на «Заречной».

Т.е. либо сотрудники надзорного ведомства слишком придирчивы к одним угольным магнатам и слишком либеральны по отношению к другим.
Либо по каким-то причинам/просьбам было решено слишком не размахивать «промбезопасной шашкой», чтобы ненароком не остановить все системообразующие предприятия Кузбасса.

Обе эти версии весьма неудобны уже не только для Ростехнадзора, но и губернатора Цивилёва. Поскольку сложно предположить, что шахты в Кемеровской области могут закрываться (или не закрываться) без его ведома.
А дополнительную пикантность ситуации придаёт тот факт, что владельцем «Заречной» и партнёром хозяев «Листвяжной» по ряду портовых проектов является Борис Гутцов, которого «Коммерсантъ» пару лет назад причислял к клиентеле Ротенбергов.

ЧП на «Листвяжной», формально не будучи беспрецедентным, уникально (пока) как первый итог действия «гремучей смеси» декарбонизации и геополитики.

Именно эти факторы роковым образом сдетонировали с жадностью собственников и суетливостью местных властей.
Благо для Кузбасса и его системообразующих предприятий нынешний глобальный энергокризис и обусловленный им взлёт мировых цен на уголь – едва ли не последний шанс создать собственную «подушку безопасности» и хоть как-то подготовиться к наступлению времён, когда самое «грязное» топливо окончательно окажется вне закона.

Ситуация усугубляется, с одной стороны, небезграничными возможностями РЖД (помноженными на нежелание транспортной монополии перевозить только уголь), а с другой – подключением к угольному ралли игроков с не менее серьёзным лоббистским ресурсом, чем у «людей из Кемерова».
Недавний путинский указ о снятии таможенных ограничений для товаров из ЛДНР позволяет Донбассу экспортировать свой энергетический уголь на азиатские рынки через Россию.
При этом социально-экономическое будущее украинского юго-востока в свете тотального «декарбона» представляется не менее туманным, чем перспективы главных промышленных центров российской Западной Сибири.

Вакцинация биполярности

Пока санитарно-финансовый интернационал устраивал глобальное роуд-шоу «омикрона», британский экономист Джим О’Нил, известный как «отец BRIC(S)», констатировал в FT смерть своего 20-летнего детища.

Совпадение символичное, если не симфоничное.
Covid-19, и его наиболее «злобные» штаммы, – «гамма», «дельта» и новоиспечённый «омикрон», -- пришли из стран, которые в начале XXI века с лёгкой руки О’Нила считались главным «стройматериалом» для мирового экономического роста на ближайшие десятилетия.
Чему должны были способствовать масштабы их территории и обеспеченность сравнительно недорогими трудовыми ресурсами.

Теперь выясняется, что количество не перешло в качество.
И даже в Китае провозгласили отказ от «практики оценки результатов просто по темпам роста ВВП».

До известной степени статья О’Нила – ответ на этот демарш ЦК КПК.
Как если бы Шариков сам озаботился «неправильностью» своего существования, а профессор Преображенский, дабы избежать обвинений в создании монстра (в том числе или в первую очередь со стороны последнего), объявил эксперимент неудавшимся и потому принудительно завершённым.

Пандемия – не только причина глобального экономического «торможения», в полной мере коснувшегося BRICS.
Сам Covid-19 – «побочный эффект» о’ниловсккой модели мирового роста.
Нет лучшего плацдарма для распространения вирусов, чем азиатские, южноамериканские, африканские и российские «человейники».
Особенно, в условиях, когда контракт с «мир-системой» не предполагал соразмерных инвестиций в образование и медицину. Во избежание удорожания трудовых ресурсов и, соответственно, снижения маржинальности развивающихся экономик.
А их внутриполитическая стабильность обеспечивалась консервативно-либеральным разграничением между общественным (отдавемым власти) и частным (оставляемым гражданам).

Отсюда – сочетание высокой заболеваемости со столь же значительным уровнем «ковид-толерантности».
И чем меньше правительства этих стран склонны (или способны) добиваться «санитарной» лояльности подданных  -- тем скорее  «кирпичики» превращаются для Запада из партнёров в угрозу.
Причём, не геополитическую или геоэкономическую, а идеологическую.

Впервые за 30 лет, прошедшие с момента распада СССР, мир может вернуться к полноценной биполярности.
Даром, что теперь основной конфликт — не из-за характера собственности на средства производства, но из-за обусловленности собственности производством (развитием, полезностью).

В одной модели пандемия признаётся слишком большим общественнымзлом и для здоровья, и для дальнейшего развития, чтобы «во спасение» не допускать «меньшего зла» в виде нарушения имущественных и биологических границ отдельной личности.
В другой модели «моё тело» —абсолютный приоритет. И никакие «благие намерения» не оправдывают отказ от него.

Понятно, что и на Западе хватает сторонников второй точки зрения.
А в BRICS — немало приверженцев первой, свидетельством чему —предельно жёсткая антиковидная кампания в Китае.

И тем не менее, шансы, что «антиваксерская утопия» появится именно на руинах «мечты О'Нила», намного выше.
Не в последнюю очередь из-за того, как эта мечта воплощалась в жизнь.