Татьяна Голикова официально стала куратором всей «медицинской олигархии».

С передачей под контроль социального вице-премьера «минпромторговской» госпрограммы «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности» чемезовская клиентела в лице Борисова и Мантурова лишается главных рычагов управления самой «хлебной» в эпоху пандемии отраслью.
Тем показательнее, что если говорить о «ближнем круге», то Голикова, скорее, тяготеет к Сечину, нежели к фронтменам «дрезденско-жулебинского братства».

Прекращение двоевластия в российской фарме интересно и в контексте эффективности «вакцинной дипломатии».
Благо выход «Спутника V» на европейский рынок – это вопрос не только национального престижа, но и увеличения политэкономического веса голиковских подопечных.
Но теперь, из-за истории с «российским шампанским» у властей ЕС появился ещё один, -- в отличие от геополитики электорально более релевантный и «свежий», -- повод не сменять гнев на милость в отношении российских вакцин.

Возобновление «туристических инвестиций» в Египет лишает Турцию монополии на бюджетный, но потому массовый российский трафик.

В этом смысле показательно, что отмене запрета на египетские чартеры предшествовали переговоры Путина с Пашиняном, а также кризис «ОПЕК+», спровоцированный позицией ОАЭ.
Ведь Эмираты – не только главный региональный оппонент Эрдогана, но и теперь основной патрон режима ас-Сиси.

Если же вспомнить также об эмиратских видах на «Талибан», возникает своеобразная «историческая петля».
В 2015-м из-за одного радикального суннитского проекта (ИГИЛ) Египет закрыли для российских туристов.
Теперь «страну пирамид» открывают из-за необходимости купировать угрозу со стороны другого.

Причисление «Сургутнефтегаза» к аутсайдерам климатического раскрытия – неприятная новость не только для его миноритариев.

Самую богатую российскую нефтяную компанию попытались отправить в «экологические шорты» как раз в преддверии визита в Москву Джона Керри, ныне – спецпосланника президента США по климату.
Приезд Керри – хороший шанс для восстановления политической капитализации его российского визави Анатолия Чубайса.
Но успех такой «зелёной дипломатии» зависит, с одной стороны, от темпов достижения реальных результатов по выбросам и т.п., а с другой –обременительности этих результатов для экономики и казны.

С учётом ₽3,5 трлн «сургутовской кубышки» было бы странно, если бы эти внушительные и относительно свободные авуары не рассматривались как возможный источник финансирования отечественной декарбонизации.
Благо, сославшись на немецко-украинский водородно-энергетический проект, Чубайс не без изящества дал понять, какими уже геополитическими издержками чреват «экологический консерватизм».

А чубайсовские союзники с Уолл-Стрит подталкивают «Сургутнефтегаз» к единственно правильному решению посредством «климатических» рейтингов MSCI.

Статья Путина об Украине писалась не вчера и едва ли после «Прямой линии» -- тамошними резонансными пассажами о едином народе она была, скорее, проанонсирована, нежели вдохновлена.

Но тем показательнее время публикации – на фоне визита Зеленского в Берлин и нарастающего военно-политического кризиса в Афганистане.
Первое обстоятельство имеет самое прямое отношение к предмету путинской статьи.
Второе –косвенное, но также весьма важное.

Помимо традиционного набора «великих держав», и на украинском, и на афганском направлениях активно играет Турция.
В Афганистане Эрдоган (несмотря на возражения талибов) хочет обеспечивать безопасность после вывода войск НАТО.
А Зеленский именно с турецким президентом обсуждает важность принятия нашумевшего закона «О коренных народах» (поскольку он касается, в том числе, и крымских татар) и диверсификацию источников природного газа.

Понятно, что авторство проекта по превращению Украины в «анти-Россию» Путин в меньшей степени (пока?) склонен приписывать Анкаре.
Но для Меркель, которую Зеленский пытается отговорить от строительства «Северного потока-2» (что уже маловероятно), либо «раскрутить» на более щедрые компенсации в обмен на потерю газового транзита (что более реально), Эрдоган – довольно серьёзный раздражитель.

При прочих равных фрау-канцлер скорее предпочтёт сближение Киева с Москвой, нежели с Анкарой.
И в этом смысле логично предположить, что, хотя статья «Об историческом единстве русских и украинцев» опубликована на русском и украинском, её главный адресат – немецкоязычный.

Массовая драка мигрантов в Кузьминках – неприятный звонок и для сторонников идеи перезапуска экономики за счёт иностранной рабочей силы, и для противников сколько-нибудь заметных телодвижений в Афганистане.

Победа талибов и усиление турбулентности в странах Центральной Азии с неизбежностью активизируют миграционные потоки и, тем самым, сделают хуснуллинскую модель экономического роста наиболее реальной и эффективной.
Но чем больше в Россию будет прибывать дешёвых рабочих рук и чем меньше будут благодаря этому издержки инфраструктурных строек – тем выше вероятность повторения эксцессов, подобных «кузьминскому».

При этом, опять же, нельзя сбрасывать со счетов Турцию и её влияние на центрально-азиатские республики.
Благо здесь Анкара решает сразу три задачи – выстраивает дружественный ей «антиталибский пояс», существенно увеличивает свою долю в евроазиатском наркотрафике и получает дополнительный инструмент по сдерживанию Москвы.
Прежде всего, -- за счет культивирования межэтнических противоречий в регионе, советское территориальное деление которого заложило немало «мин замедленного действия», и «миграционного экспорта» этих конфликтов в Россию.

Авакову отводилась одна из ключевых ролей в сборе компромата на Хантера Байдена.

Поэтому отставка самого влиятельного украинского силовика – едва ли не последний и решающий аргумент Зеленского, призванный доказать его лояльность нынешней американской администрации.
Но именно аваковские влияние и поддержка до сих пор позволяли президентским реформаторам избегать сколько-нибудь серьёзной конфронтации с более консервативными бюрократией и олихархатом.

Оставшись без такого посредника и консильери, как Аваков, Зеленский рискует обнулить любые выгоды, получаемые вместе с окончательным прощением со стороны Байдена.

14-летний «тормозной путь», установленный властями ЕС для авто с двигателями внутреннего сгорания, задаёт новые жесткие граничные условия для российского «транзита».

Чем меньше Европа будет потреблять «традиционных» энергоносителей – тем скорее и резче снизится для неё ресурсная привлекательность России.
И тем более неактуальными будут попытки обменять «энергетическую сверхдержавность» на участие в создании Большой Европы от Лиссабона до Владивостока. С непременными (в этом случае) долгосрочными политическими гарантиями для Кремля.

Европейский «зелёный курс» автоматически не обнуляет возможность российского «броска на Запад».
Но теперь для него нужен принципиально иной «транспорт».
Без «руководящей и направляющей» роли сырьевого (гос)олигархата. В том числе (или – прежде всего), при выборе «преемника».

Обвинительный приговор Майклу Калви, – даже при условности срока, – сделает шансы «квази-разрядки» с США ещё более призрачными.
Особенно, на фоне нового тура «иноагентской» зачистки в медиа.

Но если своим возникновением «дело Калви» было обязано повышению интереса силовой корпорации к МСБ, то теперь полному оправданию основателя Baring Vostok мешают его связи с «медицинским олигархатом».

Совпадение финальных слушаний в Мещанском суде с IPO «Европейского медицинского центра», долю в котором Baring Vostok в феврале 2020-го продал Виктору Харитонину, -- скорее случайное, хотя и весьма символичное.
Но тот факт, что в начале нулевых Калви активно взаимодействовал с будущим главой РФПИ Кириллом Дмитриевым (тогда – управляющим директором Delta Private Equity), возможно, играет первостепенное неформальное значение для силовиков, пытающихся зафиксировать судебным вердиктом «токсичность» американского инвестора.

Внезапность, с которой Собянин остановил тотальное QR-кодирование городского общепита, очень напоминает прошлогодний июньский кейс– тогда мэрия Москвы также внезапно отменила ограничительные меры, чуть ранее доведя их фактически до абсурда вроде знаменитого «графика гуляния по подъездам».

Чуть больше года назад эти столичные «переобувания в воздухе» происходили в преддверии голосования по конституционным поправкам, а теперь – за пару месяцев до парламентских выборов.
Поэтому «электоральное» объяснение очередной собянинской непоследовательности вполне уместно.

Благо куратор московского потребрынка Алексей Немерюк параллельно ещё и отвечает за проведение в столице избирательной кампании.
И чем больше QR-кодирование убивает ресторанов и кафе – тем ниже KPI Немерюка как политического администратора.

Да и квази-оппозиционные силы вновь получают хорошую возможность заработать очки на критике московских властей и перевести в менее токсичное русло накопившийся «протестный» пар.
В этом смысле, кстати, Собянин повторяет амплуа своего предшественника – ведь Лужков был вполне разрешённым «суверенно-демократическим мальчиком для битья».

Другое дело, что в отсутствие коллективного иммунитета шансы «отвязать» внутриполитическую повестку от «ковида» близки к нулю.
Статистика Оперштаба и динамика смертности определяет и будет определять все ключевые электоральные индикаторы, включая президентские рейтинги.
А как показали реакция на «третью волну» и столичные результаты вакцинации (в немалой степени обусловленные как раз пресловутым QR-кодированием общепита), никто в стране лучше Собянина не научился управлять общественным мнением «во время чумы».

Очередное антикоррупционное шоу, -- на сей раз с шефом ставропольского главка ГИБДД Алексеем Сафоновым, -- в равной степени и предвыборный подарок соскучившимся по подобным зрелищам избирателям, и ответный ход в подковёрной борьбе за техосмотр.

Прославившийся на всю страну любитель «золотых унитазов» в погонах – не просто высокопоставленный «гаишник», т.е. представитель ведомства, инициирующего отмену обязательного ТО.
Начальник «всея» ГИБДД и автор резонансной инициативы Михаил Черников с 2013-го по 2015-го был одним из непосредственных сафоновских руководителей, занимая пост замглавы ГУ МВД по Ставропольскому краю.

Тем показательнее, что как раз накануне стало известно об альтернативных предложениях по реформе ТО, подготовленных комитетом СФ по экономической политике.
Сенаторы выступают за сохранение обязательности техосмотра и даже за ужесточение правил его проведения.
В чём их поддерживает «авангард гаражной экономики» в лице Союза операторов техосмотра.

Воплощение в жизнь идеи ГИБДД запустит передел рынка – лишившись гарантированных клиентских потоков, «стихийные» автосервисы уйдут под крупных сетевых игроков.
С учётом того, что в числе выгодоприобретателей окажутся выходцы из Узбекистана супруги Турсуновы (основатели «Вилгуд») баталии за техосмотр и генерируемые соответствующими бизнесами финансовые потоки могут усугубляться из-за монетизации геополитики.

Создание китайскими властями общенационального и контролируемого рынка больших данных превращает их не просто в «новую нефть», но в залог устойчивости нынешнего режима.

С этой точки зрения снижение привлекательности местных IT-концернов для западных инвесторов – неизбежные и допустимые для Пекина жертвы.
Более того, такая «коммуно-капиталистическая» цифровая консолидация -- лишний аргумент в пользу предположений о рукотворности Covid-19.
Ведь ничто так не подстегнуло и не масштабировало сбор персональных данных во всём мире, как борьба с пандемией.

Теперь Китай, показывая, как можно монетизировать имеющиеся массивы информации, задаёт новые стандарты глобального идеологического передела в неменьшей степени, чем Запад с его экологическими инициативами.
Благо отказ от бесплатности природных ресурсов автоматически не исключает частную инициативу и вознаграждение за предпринимательский риск.
А тотальная «ставка на цифру» одновременно с издержками обнуляет и прибыль, получение которой невозможно в условиях равного доступа к информации для всех производителей и потребителей.

В известном смысле пандемия создала условия для всемирного триумфа «оцифрованной плановой экономики».
И Китай огосударствлением национального рынка больших данных просто расставляет необходимые точки над «i».

Восточно-евразийский транзит и опиаты – главные геоэкономические активы Афганистана.

Теперь их выгодоприобретателями становятся монархии Залива как основные патроны и спонсоры талибов.
Но лишь при условии, что все соседи признают (пусть и неформально) новую афганскую власть.

Дальнейшая интеграция Афганистана в китайский инфраструктурный мега-проект «Один пояс и один путь» (начавшаяся при предыдущем, светском режиме) невозможна, если Турция и/или Иран категорически откажутся взаимодействовать с «Талибаном».
Так же неизбежны проблемы с героиновыми дивидендами в случае занятия жёсткой антиталибановской позиции Россией и/или республиками Центральной Азии.

В этом смысле шансы Афганистана стать (и не первый раз в своей истории) «мертвой экономической зоной» примерно сопоставимы с вероятностью превращения страны в центр пусть и вынужденной, но всё же консолидации ведущих региональных игроков.
Кстати, для Москвы первый сценарий едва ли не предпочтительнее, поскольку он обусловит безальтернативность российских транспортных коридоров.

Тарифные нововведения Wildberries, дискриминирующие владельцев Visa и MasterCard и де-факто перекладывающие на них стоимость эквайринга, могут быть обусловлены не только неспособностью «Стандарт Кредита», -- опорного банка Бакальчуков, -- оптимизировать сотрудничество с международными платёжными системами.

Демарш крупнейшего онлайн-ритейлера вполне отвечает концепции принуждения граждан к «Миру».
При этом причина такого всплеска «карточного патриотизма» -- скорее всего, не столько геополитическая, сколько сугубо коммерческая.
Благо предпосылок для введения очередного пакета «адских санкций», в рамках которого Россию отключат от Visa и MasterCard, вроде бы не просматривается.
С другой стороны, недавний вброс о возможности приватизации НСПК, оператора карт «Мир», свидетельствует о наличии в коридорах «денежной власти» желающих как можно быстрее и дороже монетизировать антисанкционный карточный проект.

В этом смысле действия Wildberries – хороший и едва ли бескорыстный подарок гипотетическим продавцам НСПК.

Афганистан – если не колыбель, то «начальная школа» джихадизма.

Именно здесь на фоне советского вторжения была впервые в «промышленных масштабах» обкатана технология исламской мобилизации без каких-либо этнических или идеологических примесей.
Тот факт, что в 80ые афганские джихадисты выступали в качестве американских «прокси», не должен сбивать с толку.
Благо другой немаловажной стороной этого сотрудничества стала знаменитая «нефтяная сделка» между Вашингтоном и Эр-Риядом, которая, ускорив крах СССР, надолго избавила арабские петро-кратии от крупнейшего конкурента.
По сути, с этого момента нефть перестала быть «топливом коммунизма», превратившись в «топливо джихада».

Тем показательнее, что ответом США на теракты 11 сентября, «отметившие» 10 лет окончания «холодной войны», стало не только новое, уже натовское, вторжение в Афганистан, но и предельно мягкая денежно-кредитная политика Федрезерва, в свою очередь обусловившая взлёт нефтяных котировок.
Такое инвестирование в лояльность и устойчивость сравнительно конструктивных исламских режимов, возможно, и было оправдано в моменте, но в среднесрочной перспективе лишь повышало капитализацию джихада.
В этом смысле финансовый кризис 2008 года был так же предопределён долларовой накачкой мировой экономики и многолетним сырьевым ралли, как и его последствия в виде «арабской весны», миграционного «нашествия варваров» и ИГИЛ.
Плюс (а для Запада ещё один огромный минус) – перехват глобальной инициативы Китаем.

Трамп полагал, что реиндустриализция за счёт сланцевой добычи позволяет ответить сразу на два вызова –и петро-джихадистский, и коммуно-капиталистический.
Но концептуально и коммерчески (из-за достаточно высокого порога рентабельности) эта модель оставалась нефтеориентированной. И значит, в конечном счёте, работала на джихад.

Байден увидел эффективную защиту от двойной угрозы с Востока в тотальной декарбонизации, обеспечивающей обнуление и основой ресурсной базы Китая, и спроса на нефть.
Правда, популяризации радикального ислама дешевый баррель помогает едва ли не лучше, чем дорогой (события предыдущего десятилетия – лишнее тому подтверждение).
Поэтому нынешний хозяин Белого дома, похоже, решил сыграть на опережение и, спровоцировать победу джихадизма в одной отдельно взятой стране, превращая её в утешительный приз для главных жертв «глобального энергоперехода».

В силу географической (в случае Китая) и духовной (в случае монархий Залива и отчасти Турции) близости Афганистан слишком важен для «коллективного Востока», чтобы отвлечь его от сколько-нибудь эффективных попыток отомстить Западу за «зелёную колонизацию».

Рост биткоина на фоне «талибанского транзита» в Афганистане лишний раз показывает, что «крипта» -- не столько «геополитический» индикатор (как например, золото), сколько «институциональный».
Спрос на главный цифровой и самый «кибер-анархичный» актив повышается как возникает серьёзный повод для сомнений либо в устойчивости базовых западных институтов, либо – в успешности их дальнейшей глобальной экспансии.

Победа джихадизма в одной отдельно взятой стране, возможно, и отвечает определённым и вовсе не сиюминутным интересам Запада.
Но неспособность умеренного режима Гани отразить натиск радикалов-традиционалистов в отсутствие силовой поддержки со стороны США – де-факто приговор существующим практикам «бархатного колониализма».

Среди них одна из наиболее распространённых – «коррупционное прикручивание» местных элит
Навальный, призывающий Запад к нулевой толерантности по отношению к коррупции и коррупционерам, конечно же, уходит из политики в утопию.
С точки зрения эффективности «внешнего управления» намного лучше, когда есть возможность появления «скелетов в шкафу», -- при условии, разумеется, исчерпывающей информации о них у самих «управляющих», -- чем когда «шкафы» делаются абсолютно прозрачными.

С другой стороны, афганский кейс, – и неспроста Навальный его упоминает, -- яркая и наглядная демонстрация основных рисков подобной политики.
Более того, чем сильнее «ковид» косит национальные экономики (прежде всего – развивающиеся) -- тем выше вероятность тиражирования в других странах талибановского опыта по конвертации растущего запроса на справедливость в ультраконсервативный протест против «прогнивших» и коррумпированных, хотя и вестернизированных, институтов распределения.

По идее, выходом может быть тотальная цифровизация бюрократии – повсеместная замена её искусственным интеллектом, «пульт управления» которым останется у Запада в силу его технологического превосходства
Но нет никакой гарантии, что при этом «постгуманистическом переходе», наряду с коррупцией, попутно не обнулятся демократические процедуры и естественные права.
Точнее – шансы такого развития событий обратно пропорциональны ширине цивилизационной разграничительной линии между «обычным» и «цифровым талибаном».

Тогда нынешняя скупка биткоинов -- капитализация «пятой колонны», формируемой внутри последнего.
Ведь, объективно, сдерживание «нейросетевых талибов» представляется более трудоёмкой, неочевидной и нетривиальной задачей, чем противостояние их афганским «собратьям».

Ротенбергам аукнулась потеря Минтранса.

Нынешний глава ведомства Савельев объяснил удорожание продовольственной логистики выходом автоперевозчиков из «серой зоны» и, тем самым, фактически признал правоту экспертов, увязывавших рост цен на продукты с «Платоном».

Впрочем, для «платоновских» бенефициаров савельевское заявление не настолько чувствительно, как для ЕР, акцептовавшей (хотя и не без скрипа) соответствовавшие нововведения правительства Медведева, или Мишустина и его команды.
Очевидно, что пересадка в руководство кабмина «топов» ФНС была обусловлена, в том числе, мандатом на повышение фискальной прозрачности бизнеса и домохозяйств.
Но, как показывает пример «Платона», подобные меры по «обелению» экономики – не только непопулярны, но и в среднесрочной перспективе чреваты возрастанием инфляционных рисков.

По крайней мере, у потенциальных их противников теперь появился дополнительный серьёзный контраргумент.
Причём, уровень его «железобетонности» обратно пропорционален количеству голосов, потерянных ЕР в ходе предстоящих выборов.

Собянинский протеже Решетников создаёт условия для торпедирования сибирского мега-проекта Шойгу.

План Минэкономразвития по снижению нетто-эмиссии парниковых газов «за счёт лесов и болот» -- шанс для промышленности, главным образом – экспортёров, существенно минимизировать расходы на декарбонизацию.
Но сработает он лишь при условии сохранения главных «лёгких страны» -- таёжных лесов.
А именно их придётся существенно разредить при строительстве в Сибири 3-5 «крупных научно-промышленных, экономических центров», за которое ратует министр обороны.

Для Шойгу эта инициатива – хороший «преемнический трамплин», представляющий автора скорее государственным деятелем и стратегом, нежели силовиком.
И тем важнее Собянину, явно не чуждому аналогичных амбиций, запастись весомыми козырями против потенциального конкурента.

При этом Минэк со своими «парниковыми коррективами» может рассчитывать на поддержку со стороны не только крупного частного сырьевого бизнеса, но и таких госолигархов-«тяжеловесов», как Сечин.

Победа Татьяны Бакальчук в «женском капсоревновании» с Еленой Батуриной лишь при первом, поверхностном взгляде выглядит как демонстрация морального преимущества «капитализма платформ», среди прочего позволяющего selfmade’ам достигать высот, ранее доступных исключительно обладателям админресурсов.

И дело даже не в том, что от основателей Wildberries тоже можно – через бывшего пресс-секретаря московского мэра Сергея Цоя или совладельца Capital Group Павла Тё– провести цепочку связей к ныне покойному Юрию Лужкову.
Фееричный рост доходов маркетплейса, обусловленный возможностью диктовать условия и производителям, и потребителям (как это произошло с 2%-ой тарифной «надбавкой» для владельцев Visa и MasterCard), -- результат «ставки на Бакальчук», сделанной регуляторами.
Главным образом – ЦБ и отчасти ФАС.

Очевидно, тем самым, из Wildberries пытаются вырастить ещё один противовес «Сберу» и его эко-системе.
Благо на фоне конфликта с глобальными «пластиковыми» гигантами Бакальчук скорее, чем «Яндекс» или «Мэйл.ру», воспользуется центробанковской инициативой о допуске нефинансовых компаний к обслуживанию платежей граждан.

Но ведь и батуринская «Интеко» своим коммерческим успехом обязана стремлению Лужкова защитить московские строительные бенефиты от «варягов-олигархов».
Всегда найдётся угроза, наличие которой оправдает использование админресурса.

Другое дело, что далеко не гипотетические монополистские претензии «Сбера» сегодня становятся ещё и политическим фактором.
Чем прибыльнее крупнейший банк страны – тем больше у правительства как его нового основного акционера денег на социальные инвестиции в лояльность избирателей к «Единой России».

Окончательно превращающие ЕР в «партию бюджетников», путинские социальные инвестиции  –скорее подарок, нежели проблема для финансового блока правительства.

До того, как президент осчастливил дополнительными разовыми выплатами пенсионеров и силовиков, Силуанов и его коллеги рисковали наступить на те же «грабли», которые стоили премьерства Медведеву, а самому главе Минфина – вице-премьерства.
Как известно, предыдущему кабмину ставили в вину собранный (за счёт повышения НДС и пенсионного возраста) вроде бы на развитие, но нерастраченный ₽1 трлн.
За первое полугодие 2021-го профицит бюджета достиг почти ₽900 млрд. А вариантов эффективного освоения этой суммы опять не просматривалось.

Более того, как отмечает Счётная палата, «при формировании федерального бюджета на 2021 год были учтены не все поступающие доходы, что не соответствует принципу полноты отражения доходов в бюджете».
Не первый, но едва ли не самый болезненный упрёк Кудрина своему бывшему подчинённому-«преемнику» -- то ли в непрофессионализме, то ли в избыточной скаредности, стремлении отнимать (через налоги) гораздо больше, чем давать.

При прочих равных, на основании доклада СП поствыборная Госдума могла бы поставить вопрос о смене руководства Минфина.
Благо парламенты изначально как раз и создавались для контроля фискальной политики суверена со стороны крупнейших (основных) налогоплательщиков.

Но это при условии, что соответствующий институт представительной демократии формируется теми, кто содержит государство, а не теми, кого оно содержит.
Судя по тому, что патерналистская инициатива Кремля не встретила сколько-нибудь серьёзных возражений ни у одной из партий, участвующих в нынешней кампании, -- «небюджетники» здесь не ходят.
А отсюда, помимо всего прочего, следует, что «профицитное проклятие» рискует стать вечным.
Если, конечно, «глобальный энергопереход» окончательно не обнулит нефтяные доходы.

Пока Собянин публично дезавуируют планы по объединению Москвы с областью, его бизнес-протеже входят в подмосковные центры прибыли.

Впрочем, появление Илиева и Нисанова в «Самолёте» можно расценить как хеджирование на случай, если этот девелоперский актив Воробьевых-Шойгу «породнится» с «Интеко».
Стройкомплекс был и остаётся, – особенно, на фоне ещё не завершённой льготно-ипотечной программы, -- одним из ключевых политэкономических ресурсов Москвы.

История той же «Интеко» лишний раз показывает, насколько важны наличие и размеры «своего застройщика» для аппаратного веса столичного градоначальника.
Неслучайно, кстати, продажа батуринской компании случилась уже через год после отставки Лужкова и, очевидно, была, с одной стороны, условием обнуления претензий к ушедшему мэру, а с другой – гарантией от создания им сколько-нибудь серьёзных препятствий для «сменщика».

Тот факт, что у Собянина нет прямого аналога «Интеко», не должен сбивать с толку.
Илиевско-нисановская «Киевская площадь» весьма близка к мэрии.
Зато отсутствие прямых родственных связей с нынешним московским руководством избавляет «королей столичной недвижимости» от необходимости (подобно Батуриной) продавать бизнес или его самые лаковые куски, когда кабинеты на Тверской, 13 вновь поменяют хозяев.

Скорее наоборот – сделка с «Самолётом» и последующее участие в приобретении «Интеко» позволяет Илиеву и Нисанову сохранять «корону» вне зависимости от длительности собянинского правления.
Как из-за количества строящихся их компаниями квадратных метров и размеров земельного банка.
Так и благодаря «обойме тяжеловесов» (ныне пополнившейся клиентелой министра обороны), заинтересованных в успешности илиевско-нисановского бизнеса.