Кампания под названием «СИМ-СИМ, закройся» не только делает городскую среду менее комфортной для любителей хипстерских средств передвижения -- самокатов, велосипедов и т.п.
Под угрозой маржинальность онлайн-сервисов, чьим курьерам данный вид транспорта позволяет увеличить скорость выполнения заказов, одновременно избегая тех издержек, которые возникают при использовании авто.

В этом смысле федеральные и московские транспортные ведомства с группой поддержки в виде СК, ГИБДД и СПЧ тестируют на прочность оборону цифровых олигополий.
За время пандемии выручка подразделений «Сбера» и «Яндекса», специализирующихся на доставке еды, выросла в разы. Чего нельзя сказать об их доходах.
А по мере ослабления ковид-ограничений и на фоне перманентного ропота курьеров --возможностей для заработков у этих агрегаторов будет ещё меньше.
Если сюда добавить рестрикции в отношении СИМ –главным российским экосистемам не избежать серьёзной коррекции бизнес-моделей, а их управляющим – сокращения бонусов.

Причём, объяснять происходящее исключительно «перегибами на местах» -- мягко говоря, неосмотрительно.
Особенно, с учётом того, что параллельно Греф получил на ПМЭФ сигнал с самого «верха» -- в виде призыва ко всем крупнейшим банкам страны полностью подключиться к центробанковской СБП до 1 июля.

Ксения Шойгу – ещё одна именитая пострадавшая от нынешнего «наката на самокаты».

Только в апреле фонд Sistema Smart Tech, управляемый дочерью министра обороны, вложил ₽200 млн в кикшеринговый сервис Urent, среди прочих приостановивший работу в Санкт-Петербурге на фоне обысков СК.
А с 1 июня, как раз, когда самокатный скандал только начал раскручиваться, был открыт новый водный маршрут между северной столицей и кронштадтским «Островом фортом», также патронируемым Ксенией Шойгу.

Изначально эту весьма хлебную магистраль пыталась осваивать Radisson Royal Зараха Илиева и Года Нисанова.
Но в итоге яхты московской компании были заменены на метеоры «Нева Тревел».

Глава СК Александр Бастрыкин – однокурсник Ильгама Рагимова, давнего делового партнёра и, отчасти, покровителя Илиева и Нисанова.
Поэтому не исключено, что электросамокаты могли стать инструментом для принудительной демонополизации (или, если повезёт, -- нового передела) водного сообщения с «Островом фортов».

Обнуление ФБК символично совпало с 25-летием победы ельцинского олигархата над зюгановскими коммунистами и коржаковскими силовиками.

Дело здесь не столько в «попрании демократических процедур» как таковом (хотя такие исторические аналогии и выводы, возможно, кому-то покажутся уместными), сколько в сходном институциональном бэкграунде, соответственно, выигравших и проигравших.

Навальный неслучайно появился в первые годы отсидки Ходорковского.
При всех дополнительных «медийных» бонусах этого «проекта» главная его политтехнологическая цель заключалась в создании эффективного противовеса тогдашнему «узнику #1» --«народно-демократической» защиты от «олигархического реванша».

Тем показательнее, что именно на фоне «самоподрыва оппозиции» Дерипаска одновременно говорит и о 10-летнем путинском карт-бланше, и фактически призывает к демонтажу кудринской финансовой модели, обуславливая экономический суверенитет формированием ₽70-триллионного рынка негосударственного рублёвого долга.
Это не первая попытка Дерипаски сломать политэкономические стереотипы. В 2003-м вместо распечатывания ЗВР в пользу крупного частного бизнеса, —как это советовал основатель «Русала», — случилось дело «ЮКОСа». А с созданием стабфонда (предтечи ФНБ) монополизация государством основных финансовых ресурсов стала необратимой и безальтернативной.
Но санкции и «корона-кризисные» изъятия делают содержание экономики и, главное, обеспечение её роста всё более обременительным для казны.
При том, что любые сценарии кардинального увеличения доходов или минимизации расходов бюджета задевают либо население, либо госкапиталистическом аристократию, тем самым повышая угрозу политической турбулентности.

Игра на обострение с Навальным —лишнее тому подтверждение.
А кремлёвский выигрыш в ней —скорее тактический, нежели стратегический.
Особенно, при отсутствии в среднесрочной перспективе сколько-нибудь заметных изменений к лучшему в уровне жизни.

В этом смысле Дерипаска предлагает своеобразную сделку —власти гарантируется стабильность и преемственность в обмен на отказ от финансовой монополии.
Четверть века назад государство купило лояльность бизнеса, оплатив формирование крупной частной собственности —с помощью пресловутых залоговых аукционов.
Теперь речь идет не о новой масштабной приватизации (во всяком случае – пока), но о «разгосударствлении» денежных потоков.

Не надо «нахлобучивать» металлургов, вынуждая их направлять сверхдоходы в бюджет или на одобренные правительством «преобразующие инвестиции» -- достаточно предложить обладателям этих денег ликвидные рублёвые бонды, не ОФЗ, но такие же надёжные и доходные.
И конечно же, – а Дерипаска не был бы Дерипаской, если бы попутно не метил в ЦБ, -- поделиться с бизнесом бенефитами от денежной эмиссии, включив данные бумаги в ломбардный список.

При таком развитии событий заёмщики окажутся не менее влиятельными, чем кредиторы (следуя известной поговорке про различие между банковскими клиентами, задолжавшими $1000 или $1 млрд)
Но то, что Путин назвал белоусовские заявления «резковатыми», -- хотя, казалось бы, первый вице-премьер высказался вполне в президентском стиле, -- не позволяет свести к нулю вероятность «бархатного олигархического реванша» по схеме Дерипаски.

Набиуллина и Белоусов год назад были главными сторонниками сворачивания локдауна.
И в этом смысле финансово-экономические «ветви» власти и бизнес оказались едины в противостоянии «партии карантина».

Теперь первый вице-премьер вновь озаботился поиском предпринимательских сверхдоходов.
А ЦБ перешёл к закручиванию «финансовых гаек», неуклонно повышая стоимость кредита.

На этом фоне частичный собянинский локдаун при всей его кажущейся «бархатности» может оказаться для экономики (причём, не только московской) идеальным штормом.
Причём, «коктейль» из новых «ковид-ограничений», монетаристских ужесточений и «продразвёрсточных» заявлений рискует скорее, чем во время прошлогодних «карантинных каникул», вывести предпринимателей из лояльного поля.
Или, -- в лучшем для власти случае, -- усилить запрос бизнеса на участие в принятии ключевых решений.

Успешная общенациональная вакцинация не спасла Нетаньяху от политического поражения.
Наоборот, вполне возможно, что премьерского кресла ему стоила, в немалой степени и жёсткость в борьбе с «ковидом».

В этом смысле «кейс Биби» становится дополнительным козырем для кремлёвских противников отказа от добровольности прививочной кампании.
Благо российский «глубинный народ» в своём отношении к прогрессистским «железным рукам» не менее «жестоковыйный», чем жители Израиля.
И никакое закручивание силовых гаек в отношении оппозиционеров, рэперов и блогеров не способно настолько поколебать устои «вертикали власти», как вакцинный «обязон», затрагивающий абсолютно всех, вне зависимости от политических предпочтений, социального статуса и т. п.

Другое дело, что пробуксовка с формированием коллективного иммунитета —дополнительный и довольно мощный катализатор межклассового конфликта.
Внеплановые «выходные с сохранением зарплаты» —банкет за счёт бизнеса.
Не желая расходовать казённые заначки и при этом испытывать терпение «бедных», власти залезают в карман к «богатым», вынуждая предпринимателей платить  за прививочную пассивность обывателей.
Им посылается нехитрый и недвусмысленный сигнал: либо заставляйте своих работников вакцинироваться, абсорбируя весь связанный с этим негатив, —либо и впредь будете терять деньги.

В моменте создание таких «санитарных кордонов» между трудом и капиталом выгодно власти —принцип «разделяй и властвуй» никто не отменял.
Но неизбежная в этом случае идеологическая поляризация рискует самым неблагоприятным образом отразиться на «Единой России».

Её не столько «руководящий и направляющий», сколько цементирующий политическую систему функционал до сих пор заключался, прежде всего, в навязывании обществу повестки «поверх» межклассовых разногласий.
С этой точки любые  сколько-нибудь заметные движения ЕР «вправо» или «влево» девальвируют её ценность для режима.
В то же время, стремление во что бы то ни стало сохранить нейтралитет в новом, «вакциннно-обусловленном», противостоянии между «имущими» и «неимущими» способно свести к нулю привлекательность «партии власти» для избирателей.

Собянин вернул себе политическую субъектность, но резко сократил избирательные «антитела» «Единой России».

Вне зависимости от того, распространится ли на всю страну столичное ноу-хау  – партия власти отныне будет ассоциироваться именно с этой «квази-обязательной» вакцинацией.
Особенно, если московский мэр возглавит городской список ЕР.

При этом, даже согласно ВЦИОМ, доля вакцинных скептиков достигает 22%.
И сложно представить, что никто не попытается использовать этот ресурс, политизируя недовольство прививочным «обязоном».

Понятно, что ни симпатизирующая Китаю зюгановская КПРФ, ни привившийся ещё прошлой осенью Жириновский, ни ещё не зачищенные прозападные «несистемщики» не способны сыграть на антивакцинационной повестке.
Но «санитарного Левиафана» можно столкнуть с «русским миром».

Не исключено, что нынешний довольно активно раскручиваемый конфликт между Сурковым и Прилепиным – результат тонкой контригры АП, призванной как раз нейтрализовать потенциальную угрозу.
Но так же резонно допустить вероятность «договорняка» для капитализации лево-консервативного проекта.
Благо, чем быстрее будут набирать электоральные очки Прилепин и его «СР-За правду» -- тем ценнее для ЕР Сурков и его клиентела в Донбассе, чьи жители вместе с паспортами РФ получили и возможность участвовать в российских выборах.

Когда экс-помощник президента, обращаясь к единомышленникам по «русскому миру», говорит: «Нам нужен один сторонник – Путин», --  

Сурковская фраза «Нам нужен один сторонник – Путин» при схожем внешнем пафосе, по своей практической ценности сильно отличается от володинской формулы «Нет Путина – нет России».
Автор «суверенной демократии» и главный продюсер «русского мира», что называется, делает два конца.
Донбассу «продаёт» поддержку Путина, а Путину – поддержку Донбасса.
Из того факта, что «империя –неростовщическая», вовсе не следует запрета на проведение подобного «арбитража» при её строительстве.
Тем более – со стороны идеолога-постмодерниста.

«Тотальный нигилизм» (в терминах Пескова) тотально ломает Кремлю повестку.

Ссылками на происки западных конкурентов никак не объяснишь провал вакцинации в России и абсолютные антирекорды по темпам заболеваемости Covid-19.
А значит, и дальнейшие бенефиты  «вакцинной дипломатии» оказываются под большим вопросом.

Неутешительная статистика Оперштаба лишает Москву возможности/морального права оценивать «эпидемиологическую чистоту» других стран и использовать «туристический ресурс» в геополитическом торге с ними.
Неслучайно, на планах по возобновлению авиасообщения с Турцией никак не отразились заявления Эрдогана о создании военной базы в Азербайджане.

Наконец, инициатива в борьбе с пандемией вновь перешла к Собянину.
Хотя в последние месяцы вновь активизировались слухи о скорой (предположительно – осенней) смене московского мэра.

С одной стороны, Собянину при таком раскладе нечего терять.
А если его нынешние анти-ковидные эксперименты не увенчаются успехом и/или приведут к заметному ухудшению социально-политической ситуации в столице – будет на кого списать «недочёты и перегибы» и принести в жертву без угрозы для Системы.
Но ведь в случае собянинской победы в отражении «новой волны» сама его отставка (даже при наделении какой-нибудь условно-госсоветовской синекурой) рискует спровоцировать довольно значительное брожение умов. И в «верхах», и в «низах».

Тем более, что, судя по произошедшему с вакцинацией и соблюдением антиковидных санитарных норм, «пульт управления» общественным мнением явно засбоил.

«Впереди нас ждут интересные вещи. Будет много новых драматических преобразований. Если я доживу до тех времен, когда это произойдёт, -- я буду иметь работу».

Расценивая финальный сурковский пассаж в статье FT как намёк на «транзит», нетрудно объяснить, почему бывшего «серого кардинала» стало слишком много в медийном поле.
Но здесь очень важно избежать фальстарта, иначе велик риск быть «отстреленным» задолго до начала настоящей охоты.
При этом нынешнюю политическую фазу с очень большой натяжкой можно было бы назвать «предтранзитной» даже с прицелом на 2024-й. А после принятия поправки об обнулении и такой рубеж представляется весьма гипотетическим.

Если только не рассматривать женевский саммит как первый шаг к заключению «пакта о ненападении» с главным внешним игроком. Предполагая, что в этом случае Путин, наверное, мог бы решиться на уход с президентского поста.
Другой вопрос – каковы должны быть взаимоприемлемые условия такого «мирного договора» и что может обеспечить его «железобетонность»?
Или точнее – почему Сурков мог решить, что «транзитное время» вот-вот наступит?

Единственный вероятный в этом смысле повод – шаги по идеологическому (но не геополитическому) сближению с Западом.
При всей их «робости» и неоднозначности они способны разрушить то самое «одиночество полукровки», о котором Сурков писал (и по сути, воспевал) в 2018-м еще будучи помощником президента.

Поэтому теперь он предупреждает Запад, что «транзит» вынудит вернуться в строй главного конструктора антизападной версии российского проекта.
И заодно даёт сигнал отечественным элитам, кого «возродит к жизни» столь сильно ожидаемые ими «новые драматические преобразования».

Тем самым, де-факто Сурков играет «антитранзитную партию», что, собственно, тоже повышает его шансы вновь оказаться востребованным.

«Санкционные» анонсы Джейка Салливана дают дополнительный повод для проведения аналогий между Байденом и Картером.

Политику 39-го президента США в отношении СССР тоже определяли два антагониста, занимавшие посты, соответственно, советника по нацбезопасности и госсекретаря, – «ястреб» Збигнев Бжезинский и «голубь» Сайрус Вэнс
Последнему, кстати, симпатизировал Сэмуэль Писар, отчим нынешнего шефа Госдепа Энтони Блинкена и один из лоббистов «энергетической конвергенции» с Москвой.
Его пасынок сегодня в какой-то степени репродуцирует эту логику, занимая достаточно умеренную позицию по поводу «Северного потока-2».
Салливан, напротив, выступает в качестве «злого полицейского», грозя российскому газовому «броску на Запад» новыми рестрикциями, спустя меньше недели после женевского саммита.

Но, помимо встречи Путина и Байдена в Женеве, нашумевшему интервью Салливана предшествовали президентские выборы в Иране, в которых победил ультраконсерватор Ибрагим Раиси.
Этот результат сколь предсказуем, столь и весьма проблематичен для нынешней администрации Белого дома.
Избранный президент Исламской республики, в силу международного реноме и личных взглядов, становится весьма серьёзным дополнительным препятствием для возобновления «ядерной сделки».

А это не просто болезненный удар по амбициям Салливана, готовившего «распечатывание» Ирана ещё при Обаме.
Чем меньше шансов на полномасштабное иранское возвращение на мировой энергетический рынок – тем больше зависимость Европы от нефтегазовых поставок из России.

Наоборот, теперь принуждение Тегерана к сколько-нибудь конструктивному и предсказуемому сотрудничеству невозможно без содействия Москвы.
Хотя бы потому, что иранский газ (в отличие от нефти, не затронутый санкциями) может попадать на Запад либо через «Турецкий поток», либо через Армению.
Валютная выручка «режима аятолл» в немалой степени зависит от «газпромовской» инфраструктуры и уровня российского геополитического влияния в регионе.

С этой точки зрения «не тот сигнал» Салливана может оказаться «приглашением к размену», попыткой обусловить санкционный тайм-аут для «Северного потока-2» более активным российским участием в давлении на Иран.
Даром, что в пределе ни согласие, ни отказ Кремля от очередной оферты Белого дома не сделает энергетический вариант «возвращения в Европу» более эффективным.

Европейцы пощадили калийный бизнес Лукашенко, но обнулили его бенефиты от обхода российского продэмбарго.

В санкционный список ЕС включены OOO «Бремино-групп», -- крупнейший логистический оператор Белоруссии, -- и его основные владельцы Александр Зайцев и Алексей Олексин, близкие к старшему сыну президента.
Таможенные и налоговые льготы позволяли «бреминским олигархам» замкнуть на себя значительную часть неэнергетического транзита, в том числе – из ЕС в ЕАЭС.

Для европейских аграриев закрытие такого «окна в Россию» – не меньшая «стрельба в ногу», чем запрет на покупку удобрений у «Беларуськалия».
Но следует ли из решимости Брюсселя покончить с феноменом белорусских устриц, что появились шансы на отмену (или смягчение) российских контрсанкций?
Например, в качестве компенсации потерь восточно-европейских газовых транзитёров из-за запуска «Северного потока-2».

Не то что бы совсем «без объявления войны», но в день 80-летия начала Великой Отечественной Сергей Собянин нарушил неформальный «пакт о ненападении» со столичным бизнесом.

При этом очередная демонстрация собянинской приверженности China style любопытным образом не просто совпала с выходом путинской статьи в Die Zeit, где говорится о «неразрывной культурной и исторической связи» России с Европой.
Программные президентские заявления на фоне столь резкого повышения ставок в борьбе московской мэрии с пандемией отходят на второй план.

С одной стороны, если и уместно здесь усматривать чьи-то происки, то исключительно «коронавирусные».
Но, наверное, можно было бы сначала проконсультироваться с рестораторами и обнародовать указ о наделении всего городского общепита статусом covid-free, скажем, 23-го, а не 22-го. Благо новые ограничения вступают в силу с 28-го.

А главное, -- под ударом вновь оказалась именно та сфера, развитие которой позволяло Москве успешно конкурировать с ведущими европейскими столицами.  
В свою очередь, чем выше окажутся социально-политические издержки, обусловленные нынешней «санитарной зачисткой» ресторанов, -- тем больше вероятность, что реакция властей на них будет скорее азиатской.

Уфимская «дочка» «Фармстандарта» -- один из рекордсменов по скорости получения всех необходимых разрешений на производство «Спутник V».
Первое было выдано 28 января, а второе – уже 17 февраля.

Быстрее на рынок самой главной российской вакцины была выпущена только компания «Лекко», тоже «фармстандартовская».
Но для «Фармстандарт-УфаВИТА» доброжелательность со стороны медицинских регуляторов была вопросом не столько престижа, сколько выживания.
По итогам 2020-го года чистая прибыль башкирского фармпредприятия сократилась более, чем на треть.
И увеличение выручки связывалось, прежде всего, с производством «Спутника V».

При этом владелец «Фармстандарта» Виктор Харитонин известен давней дружбой с Татьяной Голиковой, ещё с тех пор, когда та руководила Минздравсоцразвития.

https://t.me/bbbreaking/92045

Вхождение эмиратской Mubadala в капитал En+ чем-то напоминает участие ливийского суверенного фонда в IPO «Русала» 12-летней давности.

Но восточным колоритом и связями арабских инвесторов с Ротшильдами сходство данных кейсов исчерпывается.
Хотя бы потому, что патронирующий Mubadala наследный принц Абу Даби Мухаммед бен Заид намного устойчивее, влиятельнее и «рукопожатнее» Каддафи.
Тот в 2009-м нужен был Олегу Дерипаске, главным образом, как обладатель изрядного запаса нефтедолларов, большая часть которых лежала мёртвым грузом из-за невозможности, – по политическим соображениям, -- инвестировать их в западные активы.
У бен Заида такой проблемы нет. Соответственно, и основная цель – не получить деньги из очередного «аравийского кошелька», но поделиться с важнейшим региональным игроком алюминиевыми бенефитами En+, и таким образом, мотивировать на более широкое и тесное сотрудничество.

Здесь, что называется, возможны варианты.
Особенно, с учётом давней вражды бен Заида с Эрдоганом.
Благо сегодняшний пассаж Путина про «южные страны, чья экономика существенным образом зависит от туризма, что там греха таить, вопрос об объективности официальных показателей по COVID, конечно, стоит на повестке дня», показывает, что «турецкий гештальт» для Москвы далеко не закрыт.

Тем показательнее, что как раз в понедельник в Кремле побывал глава «Норникеля» Владимир Потанин – на сегодняшний день, в свете $1,4-миллиардного байбэка главный источник «кэша» для «Русала» и En+.
Ну и конечно тот факт, что ключевую роль в «алюминиевом прикручивании Эмиратов» играет Полина Дерипаска, не может не быть оценён по достоинству.
Причём, не только при кассировании «принцессы Семьи».

Введением экспортных пошлин российское правительство объективно содействует сохранению высоких цен на металл на мировых рынках.

А ведь как раз в начале недели китайские власти инициировали расследование возможных биржевых спекуляций сырьём, в результате чего сталь начала дешеветь.
Теперь логично ожидать очередной смены тренда и нового роста котировок. Что крайне невыгодно КНР как крупнейшему импортёру металлов.

В этом плане показательно, что, когда Путин на ПМЭФ смягчал (или дезавиуровал?) белоусовский выпад в адрес в металлургов, он предложил разрешить возникшую ценовую коллизию за счёт перехода к прямым долгосрочным контрактам, заключаемым с застройщиками или ОПК. О демотивации экспорта президент не говорил.
Но после этого случился женевский саммит. И возможно, возникла необходимость продемонстрировать, что при желании Россия тоже может поучаствовать в «сдерживании Китая».

Собянинские «антиковидные» ограничения с неизбежностью вызвали дисбаланс спроса и предложения на «тестовом» рынке.
И как следствие – превращение тест-систем для ПЦР и ИФА в высокомаржинальный или крайне дефицитный актив. В худшем (для населения) варианте – и в то, и в другое вместе взятое.

Тем показательнее, что в ответ на мишустинский намёк на антимонопольные рестрикции в отношении сетевых лабораторий последние (в лице «Инвитро») заявили о нехватке реагентов для исследований на антитела.
Ход почти беспроигрышный: чем меньше у граждан шансов оперативно получить информацию о своём естественном «иммунном ответе» -- тем скорее они пойдут прививаться.
А в этом случае можно закрыть глаза «околомедицинские» сверхдоходы, образовавшиеся на фоне спродюсированного «индийским штаммом» и столичными властями ажиотажа.

Равно как и на то, что крупнейшим игроком на рынке «ковид-диагностики» остаётся ГНЦ ВБ «Вектор».
У него появляется хорошая возможность взять реванш за проигрыш в локальной «войне вакцин» с «гамалеевцами» (Минздрав) и «чумаковцами» (РАН).
Благо именно патронирующему «Вектор» Роспотребнадзору поручено, наряду с ФАС, следить за стоимостью и сроками ПЦР-тестирования.

Выход EMC на биржу –в равной степени и фиксация «ковидной» прибыли, и попытка предотвратить (или сильно осложнить) переход компании под контроль Виктора Харитонина.

Харитонинская «Мединвестгрупп» предусмотрительно, на самом старте пандемии – в феврале 2020-го – приобрела более 27% EMC у BVCP.
Если фонд Майкла Калви был всего лишь «финансовым пассажиром», то выкупивший его пакет «медицинский олигарх» явно не собирался ограничиваться ролью миноритария.

Правда, EMC нельзя назвать «бесхозным».
Неслучайно Леонид Печатников, --первый собянинский глава депздрава и чуть позднее (c 2012-го по 2018-й) куратор столичной социалки, – до перехода в мэрию занимал должности главврача и президента этой сети частных клиник.
Таким образом, дальнейшее укрепление Харитонина в EMC означает перехват голиковскими ещё одного актива у собянинских.

Между тем, новая и явно заставшая власти врасплох вспышка пандемии делает не столь уж незыблемыми позиции нынешних ключевых бенефициаров «санитарно-экономической вертикали».
Благо Татьяна Голикова была одним из главных высокопоставленных и «профильных» критиков идеи обязательной вакцинации.
А её фарм-клиентела либо «подставляется» с производством «Спутника V» (как это произошло с уфимской «дочкой» харитонинского же «Фармстандарта), либо медлит с выпуском «Ковивака» (за который взялся «Нанолек» Владимира Христенко).

Вероятность назначения Анастасии Раковой на пост социального вице-премьера, конечно, не слишком велика. (Хотя это могло бы стать неплохой компенсацией Сергею Собянину в случае его отставки).
Но переход голиковских протеже от бескомпромиссной экспансии к заключению тактических альянсов с «несостоявшимися жертвами» теперь более возможен и логичен.

Стремительное превращение «вакцинной демократии» в «вакцинную деспотию», вместо создания новой, «санитарной», версии общественного договора, рискует окончательно разрушить основу всех предыдущих.

Её условно можно назвать «славянофильской».
Народ (если угодно – «глубинный») отдавал политическую монополию власти в обмен на её отказ от какой-либо бытовой регламентации.  

Ранее мы уже отмечали, что именно прогрессистское нарушение этого «пакта о ненападении» Медведевым (отмена перехода на зимнее время, ужесточение правил курения в общественных местах и т.п.) привело к тому, что первый путинский «преемник» лишился поддержки «снизу».
При том, что сам Путин на контрасте (и очевидно, имея перед глазами не только медведевский, но и провальные горбачёвские кейсы антиалкогольной кампании или борьбы с нетрудовыми доходами) старался никогда не пересекать «красную линию».

В этом смысле отказ от общенациональной тотальной и безоговорочной (за исключением чётко обозначенных медицинских противопоказаний) вакцинации – вполне в логике «славянофильского размена».
Даром что пока есть возможность делегировать прививочную чрезвычайщину на региональные и отраслевые уровни.
И тем самым, переложить ответственность за непопулярные решения на «бояр», или скорее – «дворян».
Сходное «ноу-хау» применялись в «первую волну», когда регионам было позволено самостоятельно определять жёсткость карантинных мер.
Но никакой локдаун не способен настолько сильно расколоть общество, как вакцинация.
«Ковид-диссиденты» 2020го могли давать повод остальным сомневаться в своей нормальности (как впрочем, и наоборот), но их никто не делал людьми второго сорта, как это происходит с антипрививочниками 2021 (при том, что эти множества в значительной мере совпадают)
А ведь изначально вакцина представлялась как абсолютное благо, чьё появление должно обнулить все издержки, обусловленные пандемией.
В том числе —или прежде всего? —ограничения свободы личного (не политического, «бытового») выбора.
Здесь —ещё одно, концептуальное, не полит технологическое, объяснение отказа от прививочной «обязаловки».

Но теперь отношение к вакцинации делит страну практически пополам.
Согласно опросу Superjob, 53% респондентов не намерены делать себе прививку в любом случае.
Соответственно, степень их лояльности обратно пропорциональна эффективности усилий властей и бизнеса по принуждению к вакцинации.
В свою очередь, вакцинированные и вакцинирующиеся как раз заинтересованы в том, чтобы эти усилия увенчались успехом, видя в этом залог возвращения к «нормальной жизни».

Иными словами, неизбежно не только нарастание напряжения в обществе.
Но и своеобразная «вакцинная политизация».
Когда у сторонников жёстких подходов будет своя группа поддержка.
А у приверженцев «славянофильского либерализма» —своя.

Причём, обе эти группы будут примерно одинаковы по численности.

Ярослав Кузьминов был «несущим элементом» володинской версии консервативно-либерального консенсуса.

Основатель ВШЭ – один из соавторов «майских указов» 2012-года, спродюсированных Володиным и де-факто призванных скорректировать (если не демонтировать) кудринско-сурковскую систему политэкономического управления.
Неслучайно поначалу обсуждалась даже возможность кузьминовского перехода во вновь сформированное медведевское правительство, чуть ли не на пост вице-премьера.

В апреле 2014-го Володину был предложено возглавить набсовет ВШЭ.
А в ноябре 2017-го, уже будучи председатель Госдумы, тот выдвинул Кузьминова на должность зампреда Совета по законотворчеству.

«Человек совершенно конкретных результатов» -- так ректор-«сислиб» характеризовал своего высокопоставленного покровителя-«консерватора».
Тем показательнее, что кузьминовский уход на почётную должность научного руководителя, позволяющий, помимо всего прочего, снизить зависимость реноме --и, соответственно, доходов -- вуза от собственной общественно-политической деятельности, случился незадолго до думских выборов.
Ещё один косвенный признак того, что новых «конкретных результатов» нынешний спикер и его единомышленники из «партии фракции» могут уже не добиться.

Очередной кризис «ОПЕК+» далеко не случайно совпал с переходом Афганистана под контроль талибов.

Превращение этой страны в новый плацдарм радикального суннитского исламизма самым непосредственным образом затрагивает интересы её соседей -- участников нефтяного картеля – России и Ирана, а также крупнейшего импортера энергоносителей – Китая.
А обладание рычагами влияния на «Талибан» становится критически важным аргументом в любом геополитическом торге.

Неудивительно, что столь ценный актив превращается в «яблоко раздора» между Саудовской Аравией и ОАЭ, по совместительству являющимися лидерами ОПЕК.
По идее, любые связанные с нефтяными квотами уступки одной из монархий Залива -- другой должны быть компенсированы встречным компромиссом на «афганском треке».
Но, похоже, никакая из арабских петрократий не готова к подобному размену.

Тем более, что саудиты исторически ближе к американскому истеблишменту (хотя скорее к республиканскому, нежели к демократическому), а правящие династии ОАЭ – к британскому.
А с учётом «восточных пасов» Букингема очередной петрократический конфликт может быть шагом к формированию альянса «Лондон – Абу Даби – Пекин».

Благо КНР в равной степени выгодны и демонтаж системы регулирования нефтяными котировками, и долгосрочный доступ к «пульту управления» талибами.
Как с точки зрения сдерживания «своих» уйгуров, так и для контроля над героиновыми поставками на Запад.

«Вакцинный суверенитет» приносится в жертву ради недопущения «вакцинного сепаратизма».

Заявления Мурашко о возможности допуска иностранных вакцин в Россию появились на лентах информагентств почти одновременно с песковскими пассажами о том, что в Кремле не поддерживают закрытие границ между регионами из-за Covid-19.
При отказе от тотального «прививочного обязона» третьего, действительно, не дано.

Один вариант– смириться с возведением «санитарных кордонов» между субъектами РФ со всеми вытекающими отсюда социально-экономическими и политическими издержками.
Например, недавнее провозглашение ЯНАО «соvid-free» –удар уже не по тем согражданам, кто приезжает туда тратить деньги (как это было в случае с Кубанью), а по тем, кто едет туда зарабатывать, по современным «отходникам».
По данным РИА «Новости», уровень зарплат в средних и малых ямало-ненецких городах в 5 раз превышает стоимость фиксированного набора товаров и услуг.
Отсюда и лидерство ЯНАО по «миграционному» сальдо -- разнице между притоком в регион российских трудовых мигрантов и их оттоком.
Тем проблематичнее увязывание северных «промысловых заработков» с наличием прививки для жителей менее богатой отечественной периферии.
И тем выше вероятность ответного закручивания «сепарационной» спирали, усугубляемого антивакцинным протестом.

Другой вариант –легализовать вакцинный импорт.
Тем самым не только равноудаляется изрядно преуспевший на монетизации пандемии «медицинский олигархат», но и обнуляется «либеральная фракция» антипрививочников.
Это – главным образом, «московская беднота», для которой тема ямало-ненецких и иных «отхожих промыслов» неактуальна.
Но по активности в соцсетях «антиваксы-либералы» дадут фору любым своим «консервативным» единомышленникам.
Иными словами, появляется возможность притормозить генерацию «антипрививочных» смыслов и сделать информационный фон вокруг вакцинации более спокойным.

Хотя вовсе неочевидно, что условием соблюдения такого неформального «пакта о ненападении» со стороны либеральной фронды будет исключительно «вакцинная» свобода выбора.