Все знают, что такое Вудсток. Фестиваль, который еще во время проведения стал именем нарицательным, — и не нуждается в кавычках. Полмиллиона человек в одном трипе на огромной поляне, переживающие вместе дождь, зной и выступления героев рок-н-ролла в диапазоне от Рави Шанкара и Grateful Dead до Дженис Джоплин и Джими Хендрикса, рано утром сыгравшего на электрогитаре американский гимн для людей, которые выжили и не разбежались после ливня. Определяющий момент в истории контркультуры, главный миф рок-н-ролла, которым и сегодня поверяют современность рокисты (см. термин Rockism в «Википедии», например) — поверяют, разумеется, так, что никакого Вудстока давно нет и не будет, все кому-то подарено, потеряно, продано.
Все это общеизвестно, но вот какой нюанс: реальный Вудсток был музыкальным фестивалем, на который продавали билеты. Там нужно было обустроить территорию и построить сцену — а надо сказать, что первая площадка, где должен был пройти фестиваль, за пару месяцев до события из-за шума в СМИ и консервативных местных жителей организаторам отказала; пришлось искать новую поляну. Нужно было обеспечить аппаратуру, заборы, охрану, еду, туалеты — ну и так далее, все эти обычные скучные организационные моменты, которые были более-менее понятны уже на том этапе развития музыкальных фестивалей. Именно им по сути и посвящен документальный фильм «Вудсток: три дня, изменившие поколение», который в этом году показывали на фестивале Beat (и — забегая вперед — на этой неделе покажут снова). И оказывается, что это одновременно страшно интересная и очень типичная история.
Типичная — потому что любой человек, который участвовал в организации мало-мальски сложного публичного мероприятия, знает, что все так происходит ВСЕГДА. Всегда все разваливается на ходу или в последний момент, ничего не готово, тот проспал, этот уволился, та не приехала, тут все размыло — но в итоге (в случае хорошего сценария) все неожиданным образом получается, и это ровно тот момент, ради которого стоит жить. А страшно интересная — не только потому, что Вудсток был своего рода пионером, но и потому, что там все, конечно, было на каком-то совсем запредельном уровне. Рабочие успевали построить либо сцену, либо заборы — ладно, строим сцену, а людей пускаем бесплатно. Охранять сотни тысяч человек наняли какую-то безумную коммуну из Нью-Мексико — правда, быстро выяснилось, что всем так хорошо, что охранять никого не надо, зато эти ребята готовили вкусные сендвичи и отхаживали людей, поймавших плохой трип. Еда при этом быстро кончилась — не беда: крестьяне, жившие по соседству, начали передавать хиппи еду с собственных ферм. Ну и так далее — одна байка удивительнее другой, и интересно, конечно, как организаторы уже в процессе происходящего поняли, что на их глазах происходит что-то революционное, что они делают историю, и это оказалось куда важнее любой упущенной выгоды.
Хроника их (а также зрительских, они тоже важные герои фильма) бдений, решений и опытов — это то, что стоит посмотреть. А вот то, про что интересно поразмыслить. Вудсток — конечно, главный музыкальный фестиваль в истории; событие, которое породило всю культуру музыкальных фестивалей: поэтически выражаясь, примерно любой фестиваль с тех пор стремится стать Вудстоком — и некоторым даже в каком-то (например, локальном) смысле удается. Но что такое фестивальная культура? Как ее описать, как она изменила саму музыку, чем она была во времена Вудстока — и чем стала сегодня? Почему Егор Летов говорил, что «фестивали уничтожают то, что было создано человеком в борьбе с самим собой», — и как через музыкальные фестивали описать современную историю России?
