Слышу от Инги Петкевич:
— Раньше я подозревала, что ты — агент КГБ.
— Но почему?
— Да как тебе сказать. Явишься, займешь пятерку — вовремя несешь обратно. Странно, думаю, не иначе как подослали.

"Записные книжки. Соло на Ундервуде"

Я хотел изобразить находящегося в Пушкинском заповеднике литературного человека, проблемы которого лежат в тех же аспектах, что и у Пушкина: деньги, жена, творчество и государство. И дело отнюдь не в способностях героя, это как раз неважно, а в самом заповеднике, который трактуется наподобие мавзолея, в равнодушии и слепоте окружающих, «они любить умеют только мертвых» и т.д. Я бы охотно изобразил Бродского, но мне не дотянуться до его внутреннего мира, поэтому ограничусь средним молодым автором.

Из письма Сергея Довлатова Игорю Ефимову. 31 января 1983

"Обретение индивидуальности через чистый стиль — это, конечно, пример Довлатова. Кроме того, абсолютное отсутствие учительской позы. Он был чуть ли не первым популярным русским писателем нашего времени, который не воспринимался учителем. Он нигде никогда никого не пытался поучать. Он был вровень с читателем. И в этом один из секретов колоссального довлатовского успеха."

Интервью с Петром Вайлем на "Эхе Москвы". 25 августа 2000 г.
https://echo.msk.ru/programs/beseda/11389/

Григорий Михайлович сказал:
— Вам надо покаяться.
— В чем?
— Это неважно. Главное — в чем-то покаяться.
Что-то признать. Не такой уж вы ангел.
— Я совсем не ангел.
— Вот и покайтесь. У каждого есть в чем покаяться.
— Я не чувствую себя виноватым.
— Вы курите?
— Курю, а что?
— Этого достаточно. Курение есть вредная, легкомысленная привычка. Согласны? Вот и напишите:
"Раскаиваясь в своем легкомыслии, я прошу..." А дальше — про книжку. Покайтесь в туманной, загадочной форме.

"Ремесло. Невидимая книга"

Они прошли в гостиную. Торшер с прожженным абажуром. Иностранные журналы на подоконнике...
— Хорошо у тебя, — сказала Лида, — в новых квартирах жутко делается. Все полированное, сплошной хрусталь...
— Хрусталь и у меня есть, — похвастал Левин.
— Где?
— В ломбарде.

"Компромисс"

Гений — это бессмертный вариант простого человека.
Когда мы что-то смутно ощущаем, писать, вроде бы, рановато. А когда нам все ясно, остается только молчать. Так что нет для литературы подходящего момента. Она всегда некстати.

"Записные книжки. Соло на IBM"

Сергей Довлатов в Таллине. Середина 1970-х. Фото Файви Ключика

“Русская литература настаивает на сверхчеловеческом писательском статусе. Если этого нет, извини, ты будешь всегда проходить по разряду Боборыкина” - отрывок из книги Дмитрия Быкова «Советская литература: мифы и соблазны» о месте Довлатова в литературе (спойлер: Быков считает Довлатова довольно посредственным писателем).
http://m.sobaka.ru/entertainment/books/100893

В качестве мужа я был приобретением сомнительным. Годами не имел постоянной работы. Обладал потускневшей наружностью деквалифицированного матадора.

«Наши»

Тому, кто прочел текст Быкова (кто не прочел - welcome на два поста назад), предлагаю еще два текста. Быков, как помните, считает, что Валерий Попов - писатель серьезнее Довлатова. Валерий Попов - автор биографии Довлатова, опубликованной в серии ЖЗЛ. Из его интервью “Российской газете” 2010 года:
“Перед началом работы над книгой я писал Лене, и она ответила, что мои статьи о Довлатове внушают ей некоторое доверие, и она надеется, что книга не будет кляузной, как многие другие книги о нем. Гарантирую это. Гадости, которые пишут о писателях, да и вообще о людях, ненавижу”.
Интервью с Валерием Поповым полностью: https://rg.ru/2010/04/22/dovlatov-poln.html
А вот недавнее интервью Елены Довлатовой той же “Российской газете”:
“Правдивой биографии Довлатова не существует. Существует только разнообразная мемуарная литература. Увы, в ней много мифов и домыслов. "Довлатов и окрестности" Гениса пока из всего опубликованного самая приличная книга. Так называемая биография Довлатова в серии ЖЗЛ* абсолютно не является биографией”.
* Это, конечно, о книге Попова.
Интервью с Еленой Довлатовой полностью: https://rg.ru/2011/09/02/dovlatov.html

В молодости Караваев написал такую басню. Дело происходит в зоопарке. Около клетки с пантерой толпится народ. Внизу — табличка с латинским названием. И сведения — где обитает, чем питается. Там же указано — "в неволе размножается плохо". Тут автор выдерживает паузу и спрашивает:
"А мы?!.."

«Иностранка»

Мы жили бедно, часто ссорились. Я выходил из себя — жена молчала.
Молчание — огромная сила. Надо его запретить, как бактериологическое оружие...

"Наши"

Однажды были мы с женой в гостях. Заговорили о нашей дочери. О том, кого она больше напоминает. Кто-то сказал:
— Глаза Ленины.
И все подтвердили, что глаза Ленины.
А Найман вдруг говорит:
— Глаза Ленина, нос — Сталина.

"Записные книжки. Соло на Ундервуде"

Общаться с людьми почти совсем невозможно, никто не в состоянии провести ни одного разумного и точного действия, на свидания являются произвольно, ничего не записывают, ничего не запоминают, обидчивые, веселые, шутят беспрерывно. Может быть, это антисемитизм, но я не готов воспринять такое количество чистокровных евреев — ни одного человека, хотя бы на секунду усомнившегося в своем совершенстве. На протяжении многих лет мне было интересно только с Вами и с Лешей Лосевым, но вы оба живете далеко, а Леша еще и обижен на что-то — вроде бы я недооценил Алешковского, все остальные знакомства в Ленинграде — плод моего алкоголизма, а здесь — бескультурье и ужас, чувствую, как опускаюсь, причем, не с Монблана, а с бугорка.

Из письма Игорю Ефимову, 6 апреля 1983 года

Владимир Аксенов. Шарж авторства Сергея Довлатова

На каждом шагу я видел изображения Пушкина. Даже возле таинственной кирпичной будочки с надписью «Огнеопасно!». Сходство исчерпывалось бакенбардами. Размеры их варьировались произвольно. Я давно заметил: у наших художников имеются любимые объекты, где нет предела размаху и вдохновению. Это в первую очередь — борода Карла Маркса и лоб Ильича…

«Заповедник»

Два года я писал свои «Колонки редактора». Мне кажется, в них отразилась история третьей эмиграции. Если не история эмиграции, то история газеты. Если не история газеты, то история моей взыскующей души.
Переписывать их я не решился. Ведь наши глупости, срывы, ошибки — это тоже история. Так что печатаю все как есть.
О некоторых высказываниях я сожалею. Иные готов вытатуировать у себя на груди...

«Марш одиноких»

Незнакомец тихим голосом представился:
— Туровер. Александр Туровер. Александр Матвеевич Туровер…
Было ясно, что он всегда представляется именно так. Сначала называет фамилию. Затем еще раз — фамилию плюс имя. Затем, наконец, фамилию, имя, отчество. Как будто одной попытки мало. Как будто разом ему не передать всего масштаба собственной личности.

«Филиал»

Часто пишут: «Музыка и слова народные». Затем выясняется, что народные слова принадлежат Алешковскому.* Да и музыка — ему же...

«Марш одиноких»

* Юз Алешковский - писатель, сценарист и автор песен, одна из ключевых фигур в истории самиздата. Самая известная его песня, которую многие считают народной - «Товарищ Сталин, вы большой ученый» (1959).

«Товарищ Сталин, вы большой учёный
в языкознанье знаете вы толк,
а я простой советский заключённый,
и мне товарищ — серый брянский волк.…»

В 1979 переехал в США, при содействии Иосифа Бродского.

Хороший материал о Юзе Алешковском: https://www.gazeta.ru/culture/2019/09/20/a_12664375.shtml