#словоРАН
#словоРАН – предвыборный
спецвыпуск журнала «В мире науки»
Юрий Балега (вице-президент РАН)
Молодых ребят, которые хотели бы работать в науке, причем любой, очень много. Но все стремятся найти работу, которая даст материальное благополучие. В науку идут микроскопические доли. И мы должны обеспечить им нормальные условия, чтобы они могли быстро повысить свой уровень, набраться знаний и работать.
Жизнь, как у любого чиновника — а я сейчас чиновник науки, — напоминает судорожное барахтанье. Постоянные попытки что-то успеть. В нынешних условиях, когда армия чиновников, руководящих наукой, выросла многократно, приходится реагировать на все сигналы, вызовы, требования, готовить ответы. У нас хорошая команда вице-президентов, которые сплочены, и мы делим друг с другом свой функционал.
Нам трудно воевать за тот бюджет, который для академии прописан законодательно.
[Все имущество РАН было] передано частично в ФАНО, частично в казну, и сейчас за нами остались небольшие крохи. Но даже их очень тяжело зафиксировать за академией для выполнения нашего государственного задания.
Везде, где есть слово «наука», все должно пройти экспертизу академии наук. Колоссальная по сложности задача, это десятки тысяч экспертиз, и для этого наш потенциал еще пока слабоват, мы только учимся.
Разработка стратегии и различных стратегических планов развития нашей страны — в области не только науки, но и экономики и обороноспособности. И здесь мы тоже в самом начале пути.
Механизм [влияния на фундаментальную науку в стране у Академии] только один — подготовка согласованной программы фундаментальных исследований, представляющей собой выжимку из подпрограмм всех организаций, институтов, университетов, и чтобы это были приоритетные задачи, которые связаны с развитием науки в целом. Но наука — такая странная вещь, что ее директивно в прокрустово ложе никогда не загонишь.
Академия наук должна только определять, исходя из своего опыта, главные направления, которые наиболее интересны сегодня для всего мира.
Международная деятельность — сейчас самая, я бы сказал, слаборазвитая часть наших научных отношений с внешним миром.
Обмен молодыми специалистами как-то происходит на низовом уровне, но совершенно стихийно.
Или, например, участие российских ученых в разных мероприятиях за рубежом. Сейчас у директоров институтов нет возможности отправить сотрудника на важное мероприятие. Некоторым удается пробиться через министерство, через гранты.
Я считаю, что и мы, и правительство Российской Федерации, и наше профильное министерство не используют колос- сальный потенциал РАН. Две тысячи человек, лидеров в своих направлениях, — это бесценное сокровище для нашей страны. Можно сколько угодно говорить о недостатках Российской академии наук, но нельзя не понимать, что это достояние нашей Родины, то, что надо беречь, лелеять и использовать для того, чтобы страна могла развиваться.
К своему 300-летию академия должна подойти обновленной организацией с мощным потенциалом, с четким пониманием, что за ней закрепляется в нашей стране, за что мы должны отвечать и делать без всяких колебаний. Еще я бы хотел, чтобы у нас были деньги для строительства в Москве комплекса, где было бы место для музея науки. И этот комплекс мы бы назвали «Парк науки».
Я вообще не сказал бы, что сейчас очень уж тяжелое состояние. Всегда не хватало и денег, и ресурсов, и инструментальной базы. Поэтому одна из задач, которую поставил президент страны, — расширить материальную базу науки, пополнить кадровый состав. К 2024 г. мы планируем обновить до 50% приборной базы науки. Фундаментальная наука — очень дорогое удовольствие для любого государства, но без этого оно не может считаться современным.
В целом я с оптимизмом смотрю в будущее нашей академии наук. Тяжелые потрясения, которые она испытала шесть лет назад, стали следствием застоя, и здесь есть вина и самой академии. Я уверен, что сейчас она должна постепенно восстановиться, но не в той роли, в которой она была в ту уже далекую теперь эпоху. Она сможет достойно реализовать новый функционал, который за ней за креплен.