Сегодня — 40 лет со дня смерти Варлама Шаламова, автора «Колымских рассказов» — страшного свидетельства о жизни заключенных в ГУЛАГе.  

«Можно ли было в лагере писать стихи? Нет, конечно. Я своим первым томом «Колымских рассказов» отвечаю на этот вопрос — и отвечаю, почему нельзя было писать стихи. Я первые два года не держал в руках ни книги, ни газеты…»

«Я записываю свои стихи с 1949 года, весны 1949 года, когда я стал работать фельдшером лесной командировки на ключе Дусканья близ речки Дебин, притока Колымы. Я жил в отдельной избушке — амбулатории и получил возможность и время записывать стихи, а следовательно, и писать.

Хлынувший поток был столь силен, что мне не хватало времени не только на самую примитивную отделку, не только на сокращения, но я боялся отвлекаться на сокращения. Писал я всюду: и дорогой — до больницы было по ключу двенадцать километров, и ожидая начальство, получая лекарства...», — писал Шаламов.  

Вспоминаем несколько лагерных стихотворений из «Колымских тетрадей»:

***
Костры и звёзды. Синий свет
Снегов, улёгшихся в распадке
На тысячу, наверно, лет
После метельного припадка.

Не хватит силы у ветров
С метлой ворваться в нашу яму,
Засыпать снегом дым костров,
Шипящее качая пламя.

Не хватит солнца и тепла
У торопящегося лета,
Чтоб выжечь здешний лед дотла,
Дотла — хотя бы раз в столетье.

А мы — мы ищем тишины,
Мы ищем мира и покоя,
И, камнем скал окружены,
Мы спим в снегу. Дурные сны
Отводим в сторону рукою.

***
Я сплю в постелях мертвецов
И вижу сны, как в детстве.
Не все ль равно, в конце концов,
В каком мне жить соседстве.

Любой мертвец меня умней,
Серьезней и беспечней.
И даже, кажется, честней,
Но только не сердечней.

***
В закрытой выработке, в шахте,
Горю остатками угля.
Здесь смертный дух, здесь смертью пахнет
И задыхается земля.

Последние истлеют крепи,
И рухнет небо мертвеца,
И, рассыпаясь в пыль и пепел,
Я домечтаю до конца.

Я быть хочу тебя моложе.
Пока еще могу дышать.
Моя шагреневая кожа —
Моя усталая душа.

На «Полке» есть статья о «Колымских рассказах»: Почему писатель отказывается от художественности? Возможна ли на Колыме доброта и как шаламовские герои относятся к религии? Почему Шаламов поссорился с Солженицыным и осудил публикацию своих рассказов на Западе?

Тем временем лондонский Pushkin House запустил новый сезон резиденций для пишущих по-русски поэтов и их переводчиков. Резиденция должна пройти в Лондоне весной-летом этого года, принимаются совместные заявки от поэтов и переводчиков (полные условия — по ссылке).

В жюри в этом году вошли поэтесса и переводчица Саша Дагдейл, поэт и издатель журнала «Воздух» Дмитрий Кузьмин, поэт и редактор «Полки» Лев Оборин, поэтесса и главный редактор Colta Мария Степанова, исследовательница и переводчица Жозефина фон Цицевиц, писательница и журналистка Клем Сесил, глава «Фаланстера» и издатель «Горького» Борис Куприянов.

Новый дайджест литературных событий 📆

18 января. Презентация книги Глеба Морева «Осип Мандельштам: фрагменты литературной биографии»
В 18:30 в музее Анны Ахматовой (СПб) Глеб Морев расскажет, как конструировался мандельштамовский биографический текст, в чем была права и неправа Анна Ахматова, создавшая трагический образ Осипа Мандельштама и какую роль в жизни Мандельштама сыграл литературный быт 1920-1930-х годов.

20 января. Зимние литературные чтения The Blueprint & «ГЭС-2»
В 19:00 в «ГЭС-2» писательницы Евгения Некрасова, Алла Горбунова, Марина Козинаки, Оксана Васякина и Александра Степанова прочтут созданные специально для проекта рождественские истории.

22 января. Книжный клуб: «Современная женская проза и социально значимые темы»
В 14:00 в ЦИМ пройдет первая встреча книжного клуба, созданного совместно с проектом «Есть смысл». Маша Нестеренко поговорит с участниками об изменениях в обществе и растущей роли женщин на примере романа Линь Ихань «Райский сад первой любви».

«После краха Советского Союза — чего никто из нас не мог предугадать — российские издатели пиратским способом напечатали практически все наши русские книги». Вспоминаем наше интервью с соосновательницей легендарного издательства «Ардис» Эллендеей Проффер Тисли и многолетним сотрудником «Ардиса» переводчиком Рональдом Мейером.

10 февраля состоится премьера на Большой сцене!

К 100-летию Юрия Левитанского мы выпускаем спектакль «Я не участвую в войне».
Режиссёр - Алексей Агранович
Драматург - Егор Прокопьев
Работа с исполнителями стихотворений – Вениамин Смехов
Музыкальный руководитель - Андрей Поляков

Спектакль посвящён поэту Юрию Давидовичу Левитанскому.
Это не поэтический вечер, где друзья и поклонники автора прочитают любимые стихи и поделятся своими воспоминаниями. В этом спектакле артисты разных поколений - от Константина Райкина до Никиты Кукушкина - будут искать и находить точки соприкосновения настоящего и прошлого, выявлять схожие неизменные черты современного мира и мира второй половины ХХ века.

В ролях: Константин Райкин, Юрий Стоянов, Александр Филиппенко, Филипп Авдеев, Алексей Агранович, Светлана Брагарник, Ирина Выборнова, Александр Горчилин, Никита Еленев, Яна Иртеньева, Никита Кукушкин, Светлана Мамрешева, Семён Штейнберг, Мария Селезнёва.

Билеты на сайте gogolcenter.com

Фотография: Валерий Плотников

Хорошим ли чиновником был писатель Салтыков-Щедрин?

В 1855 году Салтыков-Щедрин получил помилование от нового императора Александра II, вернулся в Петербург и поступил на службу в Министерство внутренних дел. Вскоре он начал публиковать «Губернские очерки», в которых обобщал и свой административный опыт. Очерки стали очень популярными — и, по легенде, Александр II, прочитав их, сказал: «Пусть едет служить, да делает сам так, как пишет». Так Щедрин стал вице-губернатором Рязанской губернии.

Собравшись зимним вечером в гостеприимной библиотеке Некрасова, редакция «Полки» обсудила роль снега и холода в литературе — преимущественно русской, но не обошли вниманием и зарубежную. От русских сказок и святочных рассказов — до четырёх «Метелей» (Пушкина, Толстого, Пастернака и Сорокина), от стихов Блока и Бродского до конспирологических расследований о перевале Дятлова. Как «Песнь льда и огня» связана с Робертом Фростом, как Цветаева заодно с советскими авторами радовалась триумфальному спасению челюскинцев, как русский мороз может быть союзником или беспощадной силой в военной и лагерной прозе — и можно ли сказать, что у русской литературы отношения со снегом особенные? Обо всём этом в новом выпуске подкаста «Полки» говорят Варвара Бабицкая, Лев Оборин, Елизавета Подколзина и Юрий Сапрыкин.

Apple Podcasts: https://clc.to/183Xpg
Google Podcasts: https://clc.to/ErHsGg
Яндекс.Музыка: https://clc.to/Nx0V9g
Spotify: https://clc.to/JA2brg
SoundСloud: https://clc.to/yq3ICw
VK: https://bit.ly/polka-metel

Сегодня ночью скончался Анатолий Найман — поэт, переводчик, мемуарист (автор «Рассказов о Анне Ахматовой»), один из «ахматовских сирот». Наши огромные соболезнования его семье, его друзьям и читателям.

Анатолий Найман

СТИХИ О ВЕЧНОЙ ЮНОСТИ

               И. Б.

Отставая от суток на треть,
уступив эту треть сновиденью,
привыкаю к сознанью, что впредь
я сюда проберусь еще тенью,
не умеющей делать вреда,
так как призрак, не знающий боли,
безопасен и сам — и тогда
ты моей позавидуешь доле.

Отставая пока что на треть –
и чем дальше, тем больше – от жизни,
должно будет теперь умереть
где-то здесь, но уже не в отчизне;
показалось, наверное, нам,
что тоску мы вдыхаем охотно,
словно воздух оттуда, а там –
ничего, только спишь беззаботно.

На закат, на закат, по стерне
спотыкается шаг постояльца,
чтоб, оплавившись в жидком огне,
жизнь повисла на кончике пальца;
сокращая на треть через лес
расстоянье без помощи зонда,
так как здесь много больше небес,
чем везде, — и чуть-чуть горизонта.

В окоёме терновый венец —
это изгородь с мертвой хребтиной.
Распустившийся лист, как птенец,
над замерзшей порхает осиной.
И твой голос относит, как дым,
от скворечника правды житейской,
сбитый воем глухонемым
и трёхсложником речи библейской.

                        1965

ТОСТ

           И за тебя я пью.
           Анна Ахматова

Я пью за милый край — но не
за то, что в нем любил,
не за вдали, как у Моне,
желтеющий люпин, —
и, вообще, не за ландшафт
вдали, в окне, в душе —
в ландшафте слишком много правд,
чтобы не стать клише.

Тем более, почти уж нет
того, что я любил.
Я пью за милый край — за свет,
в котором стал он мил,
за луч, поток корпускул, за
то, почему, слепя,
всё видеть он учил глаза
и начал, край, с тебя.

Но, главное, за воздух, им
пронизанный насквозь,
за тот, вдохнуть с которым дым
отечества пришлось,
припавший к рекам и леску,
снегам и стае птиц,
как к неподвижному лицу
еще горячий гипс.

За воздуха незримый хлеб —
из форточки струю —
который я гортанью ем,
голодным ртом жую,
дыша которым, клокоча,
звуча, — тебя, увал
земли, которая ничья,
я милым называл.

                     1997

***
Брось невидящий взгляд,
рыцарь, на жизнь и смерть
и езжай наугад
дальше. Спасая треть,
четверть, осьмушку, дробь
предназначенья. Жар
скачки. Как я, угробь
опыт и путь. Езжай.

                     2010

Большой спецпроект «Новой газеты» о том, как катастрофа Бабьего Яра повлияла на культуру — и как культура помогает сохранить память о том, что произошло в 1941 году в Киеве. Олег Лекманов рассказывает здесь о стихотворении Евтушенко, Дмитрий Быков — о романе Анатолия Кузнецова, публикуются воспоминания и свидетельства, говорится об «Обыкновенном фашизме» Михаила Ромма.

15 января в Александринском театре прошел премьерный показ монохромного спектакля Никиты Кобелева по пьесе «Тварь» — интерпретации «Мелкого беса» Федора Сологуба.

Важная часть романа — диалог с предшествующими литературными традициями: Сологуб повторяет ситуации из «Гамлета», «Пиковой дамы» и «Братьев Карамазовых», использует концепции Уайльда и Лермонтова, обыгрывает «Бесов», «Человека в футляре» и «Шинель», а в образе Передонова соединяет Печорина с Акакием Акакиевичем.

«Здесь ничего не стоит и Пушкина воспеть, и в вечность плюнуть», — пишет автор пьесы «Тварь» Валерий Семеновский в предисловии к ней. В мрачном Сологубовском мире литература становится атрибутом пошлости.

«На мой взгляд, в этой пьесе есть столкновение очень важного для российской ментальности литературного классического канона, того, как он работает сегодня, с тем цинизмом и аморальностью персонажей пьесы, которые этим самым каноном оправдывают свои действия», — рассказывает режиссер Никита Кобелев.

#классикавтеатре

К 100-летию поэта Юрия Левитанского (22 января) — несколько его стихотворений

***
Меж двух небес
(начала и конца),
меж двух стихий
(как в кресле брадобрея —
меж двух зеркал),
стремительно старея,
живёшь на этом тесном пятачке,
в двух зеркалах бессчетно повторяясь
и постепенно в них сходя на нет,
там, за чертой,
за гранью дней и лет,
последним звуком нисходящей гаммы.

Две бронзы. Две латуни. Два стекла.
Два тонких слоя ртутной амальгамы.
Вот тайна и развязка этой драмы.
Меж двух стихий
(начала и конца),
меж двух страстей
(как в кресле брадобрея —
меж двух зеркал)…

Гораций и Катулл,
Шекспир и Дант сидели в этом кресле.
Они ушли. Они навек воскресли
и в глубине зеркал остались жить.

Ну, что ж, мой друг,
приходит наше время.
Эй, брадобрей, побрить и освежить!..
И вдруг поймешь —
ты жизнь успел прожить,
и, задохнувшись
(годы пролетели),
вдруг ощутишь,
как твоего чела
легко коснулись вещие крыла
благословенной пушкинской метели…

Ну что ж, мой друг,
двух жизней нам не жить,
и есть восхода час
и час захода.
Но выбор есть,
и дивная свобода
в том выборе, где голову сложить!


ПРОЩАНИЕ С КНИГОЙ

Нескончаемой спирали бесконечные круги.
Снизу вверх пролёты лестницы — беги по ним, беги.
Там, вверху, под самой крышей, в темноте горит окно...
Жизнь моя, кинематограф, чёрно-белое кино!
Я люблю сюжет старинный, где с другими наравне
я не первый год играю роль, доставшуюся мне.
И, безвестный исполнитель, не расстраиваюсь я,
что в больших твоих афишах роль не значится моя,
что в различных этих списках исполнителей ролей
среди множества фамилий нет фамилии моей.
Все проходит в этом мире, снег сменяется дождём,
все проходит, все проходит, мы пришли, и мы уйдём.
Все приходит и уходит в никуда из ничего.
Все проходит, но бесследно не проходит ничего.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу,
по возможности достойно доиграть своё хочу —
ведь не мелкою монетой, жизнью собственной плачу
и за то, что горько плачу, и за то, что хохочу.


***
Ребенок стоял на паркетном полу,
а зимнее солнце февральского дня
в балконное било стекло.
И он,
непонятною силой влеком,
на солнечный блик осторожно ступил
и сделал еще один шаг.

Ребенок, открыв удивленно глаза,
босыми ступнями несмело ступал
по теплым паркетным брускам,
а зимнее солнце
февральского дня,
подобно шуршанью осенней листвы,
бесшумно текло перед ним.

Ребенок шёл по полу, как по воде,
и в стороны руки свои разводил,
и хлопал в ладони, и пел —
да, что-то он пел, этот юный дикарь,
в невнятном языческом пенье своем
то У повторяя, то А.

Дикарь? — но скорее, как юный пророк,
язычник? — нет, юный апостол босой
в рубахе почти что до пят,
так шел он,
неведомой силой влеком,
как будто бы слышал всё время вдали
какой-то настойчивый зов.

Ребенок шёл по полу, как по воде,
прощался со мной,
уходил от меня
в такую безумную даль,
куда мне не только вовек не дойти,
но даже и глазом одним заглянуть
уже никогда не дано.

Новый дайджест литературных событий 📆

24 января. 44 стульчика. Поэтический вечер
В 19:00 в клубе «Китайский лётчик Джао Да» 44 поэта прочтут свои стихи.

27 января. Онлайн-дискуссия «Поколение постпамяти»
В 19:00 при поддержке Сахаровского центра пройдет беседа Марина Хирш, Николая Эппле, Веры Дубиной И Ксении Роббе о теории поколения постпамяти и недавно переведенной на русский язык книги.

29 января. Беседа «“Божественная комедия” в истории мирового книгоиздания»
В 17:00 в Центре Вознесенского пройдет беседа Алексея Юдина и Карины Дмитриевой о мировом книгоиздании, приуроченная к выставке «Аньоло Бронзино. Аллегорический портрет Данте» к 700-летию со дня смерти Данте Алигьери.

Выставка «Литературные коты: трансформация образа во времени»
Виртуальная выставка в Библиотеке иностранной литературы о коте Мурре Эрнста Амадея Гофмана, коте в сапогах Шарля Перро, Чеширском коте Льюиса Кэрролла и других литературных котиках.

Сегодня 140 лет со дня рождения британской писательницы Вирджинии Вулф. Будучи прекрасным литературным критиком, она писала и о русских классиках, которых любила даже немного больше, чем английских. «Полка» собрала подборку её цитат о Тургеневе, Чехове, Толстом и Достоевском.

«Тургеневские романы под стать поздним зрелым плодам на старом-престаром дереве... Ёмкость его прозы, продуманный отбор каждой детали, любая из его книг плотна и насыщенна. Тургенев — экономнейший из писателей» («Силач без крепких кулаков», пер. Н.И. Рейнгольд)

«Чехов — наш единомышленник, и поначалу создается впечатление, что у него, как и у нас, нет ответа на вопросы, которые ставит перед нами жизнь. Даже внимательный читатель, которого на мякине не проведешь, — он сидит, как на иголках, ловя малейшие знаки приближающегося финала, — даже он, повторяю, читая Чехова, оказывается застигнут врасплох неожиданно наступающей развязкой» («Чеховские вопросы», пер. Н.И. Рейнгольд)

«Трудно представить, чтобы кто-то превзошел Толстого на литературном поприще. Если сравнить повесть «Казаки», написанную в 1863 году, с английскими романами того же периода, сравнение будет явно не в пользу последних, и английский читатель, который гордится родной литературой, может даже усмотреть в нем что-то унизительное для своего национального достоинства. Это все равно, что сравнить милые детские поделки с произведениями зрелого мастера» («”Казаки” Толстого», пер. Н.И. Рейнгольд)

«Достоевский единственный среди писателей обладает способностью реконструировать эти молниеносные и сложнейшие движения души, заново продумать всю цепочку мысли в ее нетерпении, когда она то пробивается на свет, то гаснет в темноте... Это обратный путь по сравнению с тем, каким чаще всего идут наши романисты. Они во всех, мельчайших подробностях воспроизводят всё наружное – особенности воспитания, героя, среду, одежду, авторитет у друзей, – но в его душевную смуту заглядывают крайне редко, да и то мельком... Пожалуй, слово «интуиция» точнее всего выражает гений Достоевского во всей его силе. Когда она им овладевает, для него нет тайн в глубинах темнейших душ – он читает любую, самую загадочную тайнопись» («Больше Достоевского», пер. Е.Ю. Гениевой)

Собрание эссе Вулф «Обыкновенный читатель», где можно прочесть все эти тексты, вышло в 2012 году в серии «Литературные памятники» издательства «Наука», а больше о русских классиках в жизни Вулф можно прочесть в биографии Александра Ливерганта «Вирджиния Вулф: "моменты бытия"» (М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2018).