Выдержки из рецензий советского писателя и прозаика Юрия Добмровского о писательстве.
***
Есть авторы, которым непременно хочется все сгладить, причесать, всех перемирить и переженить. Бесконфликтность, поцелуй под занавес не закон для советской да и для всякой настоящей литературы.
***
Пейзажная живопись в литературе всегда считалась жанром наитруднейшим. Чехов был недоволен даже природой Тургенева, а Достоевский вообще изгнал пейзаж со своих страниц. Ещё в конце прошлого века поговаривали об умирании этого жанра в литературе. К счастью, как и всегда в таких случаях, все оказалось совсем не так. Просто старым писателям не хватало чувства острого удивления, оригинальности, остроты взгляда. От пейзажа отделывались набором традиционных фраз, а его надо было увидеть и донести до читателя.
***
В рассказе все ясно, там действие ограничено одной четкой точной фабулой. Иное дело повесть, населенная многими людьми, с переплетением судеб, с отступлениями в прошлое, связанными одной психологической или моральной проблемой. Вот тут-то и начинается: нет четкой композиции, сюжет не развертывается от начала до конца, то есть до выяснения замысла автора, но как-то незаметно — чем дальше, тем больше - «растекается мыслью по древу».
Авторам часто кажется, что мелкие эпизоды в повестях якобы значимы, якобы входят в сюжет, что-то объясняют, дополняют, дают новые штрихи, пронизываются настроением, а на самом деле они только создают ненужную пестроту и тесноту, перепутывают события и кончаются ничем и никак не являются двигателями сюжета.
***
Достоинства прозы? Читать легко и интересно. Есть детальная психологическая разработка образа, протест против всякой бесчеловечности, интерес не к внешнему, а к внутреннему. Вещь должна быть написана просто — гармонично, цельно, ясным языком. Хорошо, когда проза достоверна. Читающий тогда ощущает тот эффект узнавания, приобщенности, в котором, как надо думать, заключается одно из главных условий изобразительной силы искусства.
Недостатки прозы? Чаще всего встречаешься с тем, что называется гонгоризмом, то есть крайняя степень выспренности, доходящая до гигантизма, доведение до абсурда в общем-то вполне одинарных житейских событий и явлений. На месте рассказа и показа — бесконечное рассуждательство, приводящее сюжет к почти полной неподвижности.
Крайняя неразработанность стиля, растрепанный, путаный синтаксис. Порой самые возвышенные споры, разговоры, сентенции (даже о Господе Боге) остаются все-таки комочком житейской слизи. Большому кораблю суждено и большое плаванье — это первая мысль, которая приходит в голову при встрече с любым талантом, но куда он может приплыть, если его заводит на такое мелководье, куда уж давно перестали заходить даже рыбачьи плоскодонки.
***
Когда имеешь дело с настоящим писателем, оценка произведения и много проще, и много сложнее. Сложнее потому, что всякий такой разговор о существе, идее, проблеме, композиции произведения поневоле будет всегда несколько индивидуальным. Ведь сложившийся художник сам знает, почему он говорит именно так, а не иначе. Неизбежны издержки производства (а они действительно неизбежны!), сопротивление материала, литературная инерция, укачивающий ритм слова если и не преодолены вовсе, то во всяком случае сведены к минимуму.
***
Сатира, гротеск — жанр труднейший и коварнейший. Прежде чем браться за это, нужно, на мой взгляд, научиться писать реальность с максимальной достоверностью. Для сатирика это положительно необходимо. Смеяться хорошо и заразительно можно только над тем, что ты умеешь схватить и передать в его настоящем, непеределанном, незагримированном и неотстраненном виде.
***
Порой в прозе встречаешь спотыкающийся, задыхающийся, перебивающий самого себя бормот, через который трудно уловить мысль автора. Этот ход мысли и способ выражения напоминает кошмарный сон или тифозный бред. А между тем все это в принципе не ново. Когда-то нечто подобное называлось «потоком сознания».