Асиман А. «Энигма-вариации»Если геи — это единственные люди, которые могут ТАК писать о любви, то нам срочно нужно БОЛЬШЕ геев.
Потому, что сейчас, как говорит нам канал «
Содом и умора», сейчас где в литературах здорового человека находится гей-проза, в словесности российской, современной, все еще не очень здоровой – пустое место.
Ведь иметь возможность говорить о проблемах, поднимаемых квирлитом = иметь возможность говорить о любой проблеме, в центре которой стоит человек.
«Энигма-вариации» Асимана не имеют никакого отношения к «Зови меня своим именем». Общего у них разве то, что начинается книга тоже в Италии, тоже с подростка и повествование от первого лица раскрывает нам эволюцию чувств персонажа в тех же несдержанных формах. Но без персика, персика тут нет, застегивайте ширинки.
Заимствованное у Элгара название отсылает к тому, что речь пойдет о нескольких персонажах и их историях, поэтому книга разбита на пять частей, объединяет которые фигура рассказчика и главного героя по имени Пол.
В первой части («Первая любовь») Пол — подросток, сын «учёного с мировым именем», проводит лето на небольшом итальянском острове, население которого промышляет в основном рыболовством. Но у Асимана не бывает скучных регионов Италии, поэтому на острове кроме рыбаков также есть частный учитель античных языков, развалины церкви, руины замка и мастер-краснодеревщик.
В него-то и влюбляется Пол, когда он (краснодеревщик) приходит чинить старое бюро. Дальше как всегда у Асимана: страдания, похоть, описания мужского тела, Фрейд, первая мастурбация на руинах церкви, расставание навсегда. Небольшая поправка на то, что герою на момент истории всего двенадцать и чуть позже он узнает, что адюльтер с краснодеревщиком был и у его отца. И всё это через призму воспоминаний уже травмированного двадцатилетки, который приезжает на остров якобы узнать, что случилось с их сгоревшим домом.
Но самая пикантная —третья часть «Манфред», из которой мы узнаём о страсти, испытываемой главным героем к своему партнеру по теннисному корту. Любовный морок тянется без всякого выражения два года и оформляется попутно в «свой маленький ад» внутри героя. Кажется невероятным, что такое чувство ревности и любви, причем к совершенно разным людям, испытывает один и тот же человек. И именно эта глава без сомнения — лучшая. И не важно — о любви мужчины к мужчине или мужчины к женщине, да хоть к мягкой игрушке, здесь идет речь. «Сердцу полезно все, что его трогает».
Мы привыкли к жанровому клише — романтической влюбленности или истинной любви. Вот мальчик-девочка, девочка-девочка, мальчик-мальчик… В этой бинарной модели нового времени увязли практически все.
Манн в «Смерти в Венеции», кажется, говорил, что человек любит и уважает другого, покуда не может судить о нем, и любовная тоска — следствие недостаточного знания. О каком недостаточном знании может идти речь в мире социальных сетей, постправды, максимальной информационной открытости? Мы знаем об окружающих и близких нам людях слишком много, чтобы любить их, как люди любили друг друга веками.
А как надо их теперь любить (по графику, календарю, согласовывая со специальной табличкой стандартов) — никто не говорит. Кроме разве что авторов, вроде Асимана.