Бессменные внутренние ирландцы Фонда "Вереск" не оставят нас без Саваня (Самайна) и в этом году — см. программу трехдневных гульбищ 29-30-31 октября. Кое-что ваша покорная добавит и от себя — в Библиотеке иностранной литературы затевается разговорная часть Самайна, не переключайтесь.

К О'Брайену и Джеймзу Стивензу, которого О'Брайен рвался переводить на ирландский и у которого прорву чего взял взаймы без отдачи для "У Плыли..., а ваша покорная перевела аж три книги за последние три же года: в 2019-м, когда я отошла от Телеграм, на "Горьком" вышел мой перевод громадного и обалденного материала профессора Университета Глазго литературоведа Роберта Маслена "Экономика фантастического" — сравнение "Горшка золота" Стивенза и "Третьего полицейского" О'Брайена.

Получите полное удовольствие:
Часть 1: https://gorky.media/context/leprekony-protiv-kapitalizma/
Часть 2: https://gorky.media/context/drevki-kopij-srabotannye-angelami/

КДПВ: иллюстрация к одному из американских изданий "Горшка" (художник Уилфред Джоунз).

Сегодня Международный день переводчика, по этому поводу:
1.
- поздравляю всех коллег, счастлива принадлежать к цеху и разделять наше удивительное ремесло;
- поздравляю всех читателей с возможностью соприкасаться с бескрайним полем мнгогоязыкого общечеловеческого сознания благодаря самой возможности перевода с языка на язык;
- поздравляю и благодарю своего главного наставника, великого переводчика и редактора Макса Немцова.
2.
"Переводчик" по-ирландски — aistritheoir ([ашьтрихёр],  [ашьтрихорь]), букв. от гл. aistrigh — двигать, перемещать. Само слово означает еще и "перевозчик".
3.
Как не вспомнить Иоанна Скота Эриугену ("рожденного-в-Ирландии", ок. 810—877) — ирландского переводчика между латынью и греческим, прожившим почти всю жизнь на континенте (спасибо северным варварамТМ), поэта, великого неоплатоника и вообще одного из величайших мыслителей раннего Средневековья.  Вспомнили.

#у_плыли_две_птички
Деклан Кайберд*:
О'Брайена от постмодернистского нигилизма спасла не  приверженность католицизму, а почтение к прозе "Островитянина"** и к поэзии "Безумия Суибне"***, где язык все еще выполнял положенную ему работу.
___________________________
* Деклан Кайберд (я его ошибочно называла некоторое время Кибердом, меа кульпа) — великолепный ирландский литературо-/джойсовед, профессор, историк, автор кучи замечательных статей, посвященных разным аспектам и авторам ирландской литературы.
** An t-Oileánach ("Островитянин") ирландского самородка Томаса О Крихиня (Tomás Ó Criomhthain, 1856–1937) — феномен, о котором было море всего сказано, когда мы выпускали этот роман в 2018 г., см. по ссылке.
*** О "Безумии Суибне" я уже много писала в сентябре, по ссылке — тот самый ирл. и англ. текст сказания с комментариями Дж. О'Киффи, с которым я, не отлипая, живу весь сентябрь.

#у_плыли_две_птички
/переводчику не спалось/
"Король Суибне и Фланн О'Брайен", масло, холст на картоне, 30х30 см

Про Ирландию в т.ч. via "Искатель" Таны Френч размышляют вслух смежники:

​​📚 «Искатель»: поиски новой жизни и чужого блудного сына

Суровая и трогательная, как дровосек с добрым сердцем, драма Таны Френч сразу затягивает в топи ирландской глуши, где среди полей бродят овцы, дождь мелкой моросью пытается смыть из морщин тоску и усталость прожитых лет, редкие соседи машут рукой, проезжая мимо на тракторе и где единственным собеседником за весь день может стать только наглый грач.

Кел Хупер - бывший полицейский из Чикаго - решил сбросить карты со старым раскладом и купить у судьбы новые фишки для жизни. За тридцать тысяч евро он оставил в городе болезненный развод, утомительную службу, постаревшую дружбу и взрослую дочь, которой общения с отцом было достаточно в мелких гомеопатических дозах редких разговоров по телефону. Вместо этого Кел приобрел себе старый дом, забота о котором предполагала длительную терапию добрым трудом и здоровой усталостью, и одиночество среди фермерских полей.

Жизнь чужака в маленьком поселении - это как пробираться в темноте наощупь через густой подлесок: в любом случае получишь десяток заноз и пару раз ветками по лицу. Так и в новом месте, попадая в паутину старых отношений, обид, вражды и мелкой мести, надо на время замереть и быть крайне осторожным, чтобы ненароком не обозлить кого-то незнанием местного этикета. И быть готовым к проверкам на «прочность, вшивость, жадность и на нормального мужика». Кел был не против. Он искал спокойствия и тишины. Выметал сор и дохлых мышей из своего дома, занимался мелким ремонтом и простой стряпней, пока не заметил, что за ним кто-то следит. Полицейская чуйка подала сигнал тревоги. Раньше работа Кела была связана с поиском пропавших. По иронии судьбы теперь ему предстояло найти то, зачем он сюда приехал. Свой пропавший покой.

Тана Френч повзрослела. Вот о чем я думала, пока шла по зыбким, болотистым страницам «Искателя». И ей это очень идёт. Она и раньше была хороша, но в этом ее романе чувствуется какая-то истинная мощь большой литературы, глубинная сила слов которой отдается тектоническими толчками во всем теле, отзываясь печалью и нежностью. Он как Клинт Иствуд - хмурый, сдержанный, прямой, настоящий, обаятельный и очень крутой. Очень.

Я бы отдала тебе свое сердце, Тана, но оно и так давно уже у тебя.

#у_плыли_две_птички
Завершила этап первичной подготовки перевода к редактуре, но Смятенный Суини/Суибне не дает мне покоя. Еще читая в нулевых этот роман (в версии "О водоплавающих", издание "Симпозиума"), я на про́клятого короля залипла, но то было совсем другое дело: тот опыт чтения был такой же, как знакомство с кэрролловской "Алисой", когда тебе семь лет и ты понимаешь все слова и остаешься в тревожном ощущении другого мира за этими самыми словами, но на этом более-менее всё. Дальше, в десятых, когда добралась до оригинала, король проступил отчетливее, но все еще разговаривал со мной из-под глубокой воды, беззвучно, как рыба — или немая птица. А теперь, после по крайней мере пяти лет плотной постоянной возни со всем ирландским, после стольких переведенных текстов О'Брайена (и начитанного у кельтологов, спасибо им громадное), король Суини наконец докричался до меня из своих времен и пространств. И теперь меня то и дело заносит в Гленн Болкан — Долину сумасшедших (есть по крайней мере две версии, где в Ирландии она находится), и я всё смотрю и смотрю в то, как средневековое ирландское сознание осмысляет "безумие" — которое, именуемое словом buile, напомню, стало означать "безумие" гораздо позднее, а тогда оно означало "смятение", "экстаз". У Т. А. Михайловой о жанрах ирландского средневекового сказания: "Аналогично тому, как при исполнении одного из “пиров” слушатель уже ждал рассказа о распре, которая на этом пиру неизбежно должна была вспыхнуть “по законам жанра”, слушатель одного из “безумий” ждал не столько рассказа о психическом расстройстве героя в современном понимании этого слова, сколько повести о некоем странном экстатическом состоянии и сверхъестественных способностях, которыми герой начинал обладать." Думаю я, короче говоря, о природе ума и о том, как человечество в ней, в этой природе, живет все эти века. И возвращаюсь, возвращаюсь к стихотворной части "Безумия Суибне", и в пер. О'Киффи (1913), и в адаптации Шемаса Хини (1983) — мало что попадалось мне красивее и одновременно непосредственнее в попытке отразить вот это особое, чудо-подобное состояние ума, буквально wonder-full, full of wonder, не отрефлексированного, такого в котором ум _становится_ чудом.
А для пущей красоты покажу вам мозаичное панно "Sweeney Astray" ("Заблудший Суини", по названию поэмы/версии Хини) североирландского художника Дезмонда Кинни (1934—2014), просуществовавшее на здании Айриш-Лайф-центра на Нижней Эбби-стрит в Дублине c 1987-го по 2013 г., когда мозаику сильно попортило климатом и ее по согласованию с автором демонтировали.
Размеры панно — 14,8 х 2,1 м; 12 секций.
Кроме "Заблудшего Суини" Дублин видел еще 28 масштабных мозаичных работ Кинни, в т.ч. "Песня скитальца Энгуса", "Похищение" [...быка из Куальнге] и "Мидир и Этайн".

"Sweeney Astray" (1987—2013),
Desmond Kinney, Dublin

Первый некролог за 4 года жизни этого канала.

(Московские) внутренние ирландцы, а также ходоки-между-реальностями, -- вам! Самайн надвигается, и, значит, в конце октября грядет очередное ирландское свидание всех со всеми.
26 октября вечером Юра Андрейчук и ваша покорная ждут вас в Библиотеке иностранной литературы: "Жуть, сюр и потустроннее". Поговорим об ирландской традиции описывать всякое вот такое.
В программе у Irish Week на самайн-неделе еще много всякого, см: https://irishweek.ru/samhain/

Внутренняя Ирландия around the world, снято на днях вашей покорной: тематический пивбар в Ретимно/Крит, в самом сердце старой венецианской застройки, очень потешное место, интерьер — нечто среднее между музеем, хуторским сараем-мастерской и чем-то совсем уж мультяшным. Еды никакой не дают, но нельзя же не выпить "Килкенни" посреди критской ночи.

В преддверии Самайна/Саваня всплыли прошлогодние ФБ-заметки о работе над переводом "Полубогов" (1914) Стивенза, о которых я здесь совсем не писала, а надо, чтоб тут про них было обязательно. Дам выжимку, с разных этапов.
*
Для тех, кто всё забыл:
Стивенз, вполне центровой персонаж всей модернистской ирландской тусовки (Кельтское воздрождение и всё вот это), близкий друг Джойса (Джойс собирался писать "Финнеганов" в соавторстве со Стивензом, но в итоге управился сам) — в первую очередь поэт, и это видно в его прозе, но прозы он за 70 лет жизни сочинил тоже немало. Стивенз — ирландское продолжение Блейка, и мировоззренчески, и поэтически, предтеча хиппейского мира, гражданин и мечтатель. "Полубоги" — приключения ирландского скитальца/лудильщика Пата Мак Кана и его дочки Мэри на дорогах Ирландии вместе с тремя ангелами, решившими познакомиться с человечеством (задолго до Дамиэля с Кассиэлем в Берлине и тем более Майкла-Траволты в Чикаго).
*
...Гипнотизирующие они, эти старые англоирландские тексты Кельтских сумерек. Допьяна. Обычно хороший художественный текст при переводе тащит ассоциативный ворох из того, что рационально пережито, — всякие музыки, запахи, обрывки разговоров, места и пр.
А тут лезет слой глубже рационального, из слоев древнее осознаваемого, а текст при этом без всякой кастанедовщины и пр. И вот вроде Джек Йейтс кажется подходящим зрительно, а потом смотришь и — хоп! — понимаешь, что подтягиваешь его сюда сознательно, обманно, из известного. Не оно.
А меня тут давеча спрашивали, с чего мне вдруг Ирландия. Вот, например, с этого, да.
*
Роман содержит практически прямые инструкции по выполнению шаматхи-випашьяны. А вы говорите Пелевин. Западное присвоение дхармических прихватов придумали задолго до. Только Стивенз деликатнее в тыщу раз — и поэтичнее. Ваш К.О.
*
С мая 1913-го по август 1915 года классик ирландского модернизма, поэт, прозаик, драматург Джеймз Стивенз (1880–1950) с семьей жил в Париже, и роман «Полубоги» написан в кафе «Клозери де Лила» на бульваре Монпарнас, дом 171 — в излюбленном месте французской и европейской художественной богемы того времени. Говорят, Стивенз ухитрился забыть там рукопись, но официант, вернувший ее автору, отказался принять плату за находку, — он-де сам писатель.
*
Ниже — подборка цитат из романа⤵️

"Полубоги" (1914), Дж. Стивенз.
Книгу все еще можно добыть себе.

Так, сейчас я дам вам повод отписаться от этого канала — сейчас, на ночь глядя, будут портреты и рецепт bairín breac, спец. плюшки к Саваню/Самайну/Хелавину. Подробности об истории плюшки я выложу на днях, а пока давайте страдать без нее вместе (не мне ж одной).

225 гр обычной муки
2 чайные ложки соды (и тогда надо добавлять лимонный сок) или пекарского порошка
375 гр смеси изюмов
250 мл холодного чая
50 мл виски
125 гр бурого сахара
1 большое яйцо
Смесь специй (корица, черный перец, мускатный орех)

Изюм замочить в чае и виски на ночь.
Духовка на 170С.
Смешать муку, соду, сахар и специи.
В смеси сделать ямку, разбить туда яйцо, деревянной ложкой все перемешать.
Выложить тесто в форму для кекса и выпекать 1 час.