Рабство, свобода и самопринадлежность
«Левое либертарианство» в том смысле, в каком о нём пишут Оцука, Штайнер и Валлентайн, родилось как ответ, с одной стороны, на «Анархию, государство и утопию» Бобби Нозика и, с другой стороны, на «Самопринадлежность, свободу и равенство» Джерри Коэна. Поэтому не должно удивлять, что заметную часть своего эссе Валлентайн тратит на обсуждение «добровольного рабства». Но без понимания контекста это обсуждение может пониматься чересчур превратно, особенно теми, чьё «левое либертарианство» имеет ALL/C4SS бэкграунд.
Для критиков либертарианства идея «добровольного рабства» — это такая боксёрская груша, которую не ударил только ленивый. Поэтому сами либертарианцы в основном либо избегают говорить о праве на самопорабощение, либо долго и нудно объясняют, что права самопринадлежности неотчуждаемы и, соответственно, предметом продажи/передачи не могут являться. Но тут, я думаю, упускается нюанс, который в принципе и заставляет антилибертарианцев критиковать концепцию «добровольного рабства».
Дело в том, что либертарианцы позиционируют себя в качестве защитников свободы. А свободу либертарианцы понимают как реализацию человеком его прав собственности на себя (самопринадлежности). Возражение «добровольного рабства» состоит в том, что если свобода — это просто право собственности на себя, то чтобы быть свободным человеку нужно иметь возможность добровольно продать себя в рабство. Более того, если человек не может продать себя в рабство, то он, получается, менее свободен, так как вместо полных прав собственности на себя, включающих право передачи, он имеет усечённый набор. А поскольку рабство — это едва ли не антоним свободы, то приравнивание свободы к самопринадлежности — явный абсурд.
Нормальный либертарианский ответ на эту проблему — признать, что самопринадлежность не равна свободе. Конечно, самопринадлежность важна для реализации свободы, но это лишь один её компонент. Другой — материальные ресурсы для реализации своих намерений. Отсюда, собственно, и произрастают базовые интуиции многих левых либертарианцев: если мы действительно защищаем свободу, то у всех людей должна иметься надёжная гарантия материальных ресурсов для реализации своих намерений. Природные ресурсы выступают в качестве фундамента такой гарантии, потому что на них ни у кого нет исключительных претензий. Проще говоря, вопрос о праве на самопорабощение вообще не будет перед нами стоять, если всем платится БОД по схеме Штайнера и Ван Парийса или есть более адресная (и более щедрая) социалка по схеме Оцуки и Валлентайна. Идея продать себя богатому соседу придёт в голову только тому, кому нечего терять, но в леволибертарианском обществе таких людей быть не должно.
Разумеется, и «правые» либертарианцы могут ответить, что их вариант рыночного общества без социалки (или с более скромной) тоже максимизирует для всех материальные возможности для реализации намерений, потому что (правильно функционирующий) рыночек имеет тенденцию решать в пользу вообще всех. Это чуть более спорно и требует хороших практических аргументов. Но самое главное — это требует признать, что NAP, самопринадлежность, права собственности и прочая либертарианская база для свободы хоть и нужны, но явно недостаточны. И либо либертарианцы расширяют свою теорию в сторону BHL, либо, как им давно рекомендовал Мюррей Букчин, отказываются от ярлычка libertarian в пользу чуть менее хайпового propertarian.
