Это ты исписал в моем городе стены домов телеграм-адресами барыг,
Затаился и ждешь того дня, когда я проебусь написав на какой-то из них?
Но я путаю след, и сама забываю с утра где меня по ночам носят черти —
остаюсь на четвертый день трехдневного рейва и жду своей смерти.
Это все тот же ты, и все та же я — ничего не наладится. Все станет хуже,
Ведь я чемпионка барахтанья в луже — скажи мне, кому это нужно?
У меня марафон —бесконечный забег от себя на дальние из дистанций,
А ты как подросток, который стоит у края платформы на станции
В душном метро, точно зная в последний момент его кто-то оттащит от края за локоть
В аду очень жарко, реву и размазываю по лицу тушь как копоть.
Я бы просто хотела совсем отменить этот день, когда ты меня встретил
Во всех прожитых до сего дня своих жизнях, и самое главное — в этой.
Перестань появляться — ты разве не понял, я худшее, что только есть.
Посмотри, я и есть твоя кара господня,
посмотри я и есть шесть шесть шесть.
если завтра начнется пожар и все здание будет в огне - я останусь внутри
пока море волнуется раз, два и три я сыграю в «замри и умри».
Мы как будто монетки навечно застрявшие в барабане машинки стиральной -
такие же шумные и бесполезные.
И ненормальные.
Но сейчас мы застряли в аду, в районе, похоже, девятого круга —
Двое выживших после ядерных зим, и еле выживших после друг друга.
(Я)