Умер поэт, писавший о Канте.
Size: a a a
2020 March 17
По грибы
Карл Шмитт
Да, смерть!
И не похоронишь по человечески, 50 человек же...
Мы идем на похороны
Цивилизация позаботилась, чтобы мы — даже в эпоху тотального карантина и человеческой отчужденности — избежали скуки. Задумчиво глядели на корешки непрочитанных интеллектуальных романов. Перебирали в памяти непросмотренные сериалы. Растрачивали время в социальных сетях и мессенджерах. Всеми способами погружались в одиночество под аккомпанемент техники, книг и вещей. Или — совершенно случайно — наткнулись на 19-часовой музыкальный плейлист Людвига Витгенштейна: симфонии Шуберта и Бетховена, много Брамса («Брамс — это Мендельсон без изъянов») и совсем немного Моцарта. Составитель плейлиста — хорошо известный биограф Витгенштейна, Рэй Монк. Как-никак, а даже в изоляции следует оставаться highbrow.
2020 March 18
Негарестани против Агамбена, ч. 2
Понятийно, главное различие между Негарестани и Агамбеном (а точнее, различие их традиций) – это различие между законом и парадигмой. У Резы всё время речь про законы и нормы. Научный закон пытается быть максимально близким к реальности, а какая-нибудь обсуждаемая “норма” пытается быть максимально адекватной реальности – в обоих случаях немного не поспевая. У Агамбена парадигма, которая работает в обратную сторону. Парадигма это что-то, на что реальность сама пытается быть похожа. Например, если тюрьма это парадигма всего общества, и в частности школ, то это не тюрьма – хорошее “приближение” школы, а наоборот, школа сама явно и в реальной жизни пытается быть похожа на тюрьму. Это понятие, ищущее выражение для становления, хорошо вписывается в психоаналитический метод или в эстетику, подход, за ним стоящий, произвел немало важных трудов (в частности, Фуко), но совершенно не имеет никакого отношения к науке, что делает его, в общем-то, куда полезнее для этики.
Следуя параллельно описанию Человека, которое пытается приблизиться к недостижимому, но окончательному идеальному описанию, законы (или нормы) Резы тоже пытаются приблизиться, все ближе, к некому идеальному Закону. Обсуждение за обсуждением законодатели его стараются забыть и заболтать произвольные и насильственные истоки своих законов. Но произвол и насилие их не в переменчивом содержании, а в самой претензии на исключительность и единичность всей формы и традиции. Претензии наукоревнивой философия на главенство своего собранного на симпозиуме признанных академиков фоторобота человека для меня просто смешны, и никто кроме людей этого сорта не претендует создать "автопортрет человечества". Мне, и может и вам, куда более интересны ограниченные, парадигматические, гордые своей неполнотой и малоприменимостью образы из шуток, "жизни", компьютерных игр, блогов, действительно хорошей философии, искусства и прочих форм развлечений – эстетических форм, чей диалог никак не описывается как аргументированная дискуссия умных людей в духе Брендома. И в то время как академическая философия, как одна форм биополитики, настойчиво требует от нас продолжать выживать, настоящая революция может начаться с признания собственного "права на смерть", роднящего ее с произволом литературы (у Бланшо есть очень красивое эссе об этом).
Проект Резы с самого начала был парадигматически Аристотелевским, проектом этики полезной власти, в которой самое главное – "продолжайте работать, надо чтобы все могли продолжать работать, а мы разберемся". Философская проблема такого проекта в том, что непонятно, зачем ему философия – власть сможет произносить эту фразу и так. Зачем нам конкретно философские труды РН, кроме как чтобы напоминать себе "продолжать работать", мне тоже до сих пор неясно, сколько я их не читаю. Туалетная бумага... действительно вполне символ попытки оставаться человеком до конца. Поэтому да – мы сидим дома, стараемся не кашлять друг на друга, вытираем жопу и другими способами продолжаем оставаться людьми – и украдкой думаем о том, какие формы все-таки может продолжать принимать наша свобода. Пусть это будет, за отсутствием хорошей философии, хотя бы не резино романтическое приспособленчество, а – что поделать – приспособленческий романтизм.
Понятийно, главное различие между Негарестани и Агамбеном (а точнее, различие их традиций) – это различие между законом и парадигмой. У Резы всё время речь про законы и нормы. Научный закон пытается быть максимально близким к реальности, а какая-нибудь обсуждаемая “норма” пытается быть максимально адекватной реальности – в обоих случаях немного не поспевая. У Агамбена парадигма, которая работает в обратную сторону. Парадигма это что-то, на что реальность сама пытается быть похожа. Например, если тюрьма это парадигма всего общества, и в частности школ, то это не тюрьма – хорошее “приближение” школы, а наоборот, школа сама явно и в реальной жизни пытается быть похожа на тюрьму. Это понятие, ищущее выражение для становления, хорошо вписывается в психоаналитический метод или в эстетику, подход, за ним стоящий, произвел немало важных трудов (в частности, Фуко), но совершенно не имеет никакого отношения к науке, что делает его, в общем-то, куда полезнее для этики.
Следуя параллельно описанию Человека, которое пытается приблизиться к недостижимому, но окончательному идеальному описанию, законы (или нормы) Резы тоже пытаются приблизиться, все ближе, к некому идеальному Закону. Обсуждение за обсуждением законодатели его стараются забыть и заболтать произвольные и насильственные истоки своих законов. Но произвол и насилие их не в переменчивом содержании, а в самой претензии на исключительность и единичность всей формы и традиции. Претензии наукоревнивой философия на главенство своего собранного на симпозиуме признанных академиков фоторобота человека для меня просто смешны, и никто кроме людей этого сорта не претендует создать "автопортрет человечества". Мне, и может и вам, куда более интересны ограниченные, парадигматические, гордые своей неполнотой и малоприменимостью образы из шуток, "жизни", компьютерных игр, блогов, действительно хорошей философии, искусства и прочих форм развлечений – эстетических форм, чей диалог никак не описывается как аргументированная дискуссия умных людей в духе Брендома. И в то время как академическая философия, как одна форм биополитики, настойчиво требует от нас продолжать выживать, настоящая революция может начаться с признания собственного "права на смерть", роднящего ее с произволом литературы (у Бланшо есть очень красивое эссе об этом).
Проект Резы с самого начала был парадигматически Аристотелевским, проектом этики полезной власти, в которой самое главное – "продолжайте работать, надо чтобы все могли продолжать работать, а мы разберемся". Философская проблема такого проекта в том, что непонятно, зачем ему философия – власть сможет произносить эту фразу и так. Зачем нам конкретно философские труды РН, кроме как чтобы напоминать себе "продолжать работать", мне тоже до сих пор неясно, сколько я их не читаю. Туалетная бумага... действительно вполне символ попытки оставаться человеком до конца. Поэтому да – мы сидим дома, стараемся не кашлять друг на друга, вытираем жопу и другими способами продолжаем оставаться людьми – и украдкой думаем о том, какие формы все-таки может продолжать принимать наша свобода. Пусть это будет, за отсутствием хорошей философии, хотя бы не резино романтическое приспособленчество, а – что поделать – приспособленческий романтизм.
Жижек дейли
Жижек дал интервью изданию The Spectator (перевод тут), из которого можно узнать что:
— Жижек болеет. Но клянется, что не коронавирусом.
— Уверен, что Путин воюет с Европой посредством нефти, а Эрдоган — беженцами.
— Считает, что левым пора завязывать с заигрываниями с меньшинствами, включая ЛГБТ.
— Не знает такого Ника Ланда, но относится позитивно к акселерационизму.
Жижек дал интервью изданию The Spectator (перевод тут), из которого можно узнать что:
— Жижек болеет. Но клянется, что не коронавирусом.
— Уверен, что Путин воюет с Европой посредством нефти, а Эрдоган — беженцами.
— Считает, что левым пора завязывать с заигрываниями с меньшинствами, включая ЛГБТ.
— Не знает такого Ника Ланда, но относится позитивно к акселерационизму.
2020 March 19
Франко «Бифо» Берарди
Дневник психодефляции
8 марта. Сегодня мне пришлось отменить запланированный ужин с братом и сестрами. Такие старики, как мы, в опасности. В Италии средний возраст людей, которые умирают от вируса, составляет 81 год. Я понимаю, что живу в своего рода двойном обязательстве (double bind): если я не отменю ужин, я рискую стать носителем вируса, который может убить брата, который страдает диабетом. Если я отменю ужин, я стану распространителем психо-вируса, вируса страха и изоляции. Впервые я спрашиваю себя: а что, если этот кошмар будет длиться долго?
11 марта. Фондовый рынок повсюду рушится. В Милане он упал на 17 пунктов, это самое глубокое падение за всю историю.
12 марта. Вся Италия находится на карантине. Вирус работает быстрее, чем меры по сдерживанию. Я надеваю санитарную маску, езжу на велосипеде покупать газеты. Киоски открыты, аптеки и продовольственные рынки тоже. Ларьки с табаком открыты. Я покупаю табачную бумагу, чтобы курить гашиш ночью. Но гашиш заканчивается в моей маленькой коробке. Скоро у меня кончится наркота, и молодые пушеры исчезнут с улиц. Трамп использовал выражение: «инородный вирус». Все вирусы чужие, но президент США не читал Уильяма Берроуза.
13 марта. Рабочие бастуют, потому что, несмотря на общий карантин, они должны идти на заводы и работать на сборочном конвейере без санитарной маски и без безопасного расстояния. Никто не может сказать, что будет дальше через месяц или полгода. Это может быть технототалитарное государство — таково возможное будущее. В «Черной земле» Тимоти Снайдер объясняет, что нет лучшего условия для возникновения тоталитарных режимов, чем ситуации крайней опасности, в которых на карту поставлено выживание для всех. СПИД подготовил эту виртуализацию, распространив страх перед телесным контактом. Теперь мы можем перейти к состоянию постоянной изоляции: новое поколение может присвоить ужас другого поколения. Ужас — это когда Воображаемое полностью господствует над Воображением. Но здесь мы обнаруживаем возможный раскол: мы можем выйти из кошмара благодаря воображению возможности, которая вчера была немыслима: экономия, сокращение рабочего времени, равенство, отказ от парадигмы роста, инвестирование социальных ресурсов в науку, образование, здравоохранение и развлечения. Мы не можем знать, в каком состоянии мы выйдем из пандемии, в условиях, подготовленных неолиберальным сокращением расходов на здравоохранение, загрязненного воздуха и эксплуатации нервной энергии людей. Мы можем выйти из нее в состоянии крайнего одиночества и агрессии. Но мы можем выйти и с желанием обниматься, заботиться друг о друге и лениться. Вирус — это условие для психического скачка, который не может произвести никакая политическая проповедь. На арену вернулось равенство. Давайте представим, что это отправная точка грядущего времени.
Verso
Дневник психодефляции
8 марта. Сегодня мне пришлось отменить запланированный ужин с братом и сестрами. Такие старики, как мы, в опасности. В Италии средний возраст людей, которые умирают от вируса, составляет 81 год. Я понимаю, что живу в своего рода двойном обязательстве (double bind): если я не отменю ужин, я рискую стать носителем вируса, который может убить брата, который страдает диабетом. Если я отменю ужин, я стану распространителем психо-вируса, вируса страха и изоляции. Впервые я спрашиваю себя: а что, если этот кошмар будет длиться долго?
11 марта. Фондовый рынок повсюду рушится. В Милане он упал на 17 пунктов, это самое глубокое падение за всю историю.
12 марта. Вся Италия находится на карантине. Вирус работает быстрее, чем меры по сдерживанию. Я надеваю санитарную маску, езжу на велосипеде покупать газеты. Киоски открыты, аптеки и продовольственные рынки тоже. Ларьки с табаком открыты. Я покупаю табачную бумагу, чтобы курить гашиш ночью. Но гашиш заканчивается в моей маленькой коробке. Скоро у меня кончится наркота, и молодые пушеры исчезнут с улиц. Трамп использовал выражение: «инородный вирус». Все вирусы чужие, но президент США не читал Уильяма Берроуза.
13 марта. Рабочие бастуют, потому что, несмотря на общий карантин, они должны идти на заводы и работать на сборочном конвейере без санитарной маски и без безопасного расстояния. Никто не может сказать, что будет дальше через месяц или полгода. Это может быть технототалитарное государство — таково возможное будущее. В «Черной земле» Тимоти Снайдер объясняет, что нет лучшего условия для возникновения тоталитарных режимов, чем ситуации крайней опасности, в которых на карту поставлено выживание для всех. СПИД подготовил эту виртуализацию, распространив страх перед телесным контактом. Теперь мы можем перейти к состоянию постоянной изоляции: новое поколение может присвоить ужас другого поколения. Ужас — это когда Воображаемое полностью господствует над Воображением. Но здесь мы обнаруживаем возможный раскол: мы можем выйти из кошмара благодаря воображению возможности, которая вчера была немыслима: экономия, сокращение рабочего времени, равенство, отказ от парадигмы роста, инвестирование социальных ресурсов в науку, образование, здравоохранение и развлечения. Мы не можем знать, в каком состоянии мы выйдем из пандемии, в условиях, подготовленных неолиберальным сокращением расходов на здравоохранение, загрязненного воздуха и эксплуатации нервной энергии людей. Мы можем выйти из нее в состоянии крайнего одиночества и агрессии. Но мы можем выйти и с желанием обниматься, заботиться друг о друге и лениться. Вирус — это условие для психического скачка, который не может произвести никакая политическая проповедь. На арену вернулось равенство. Давайте представим, что это отправная точка грядущего времени.
Verso
Приключится скоро в мире
Преогромная беда.
Я решил в своем сортире
Запереться навсегда.
Юрий Мамлеев, 26.03.1976, Нью-Йорк
Понеслась. О коронавирусе начали высказываться кто попало. И кажется даже в 2008 году Жижек не был столь востребован.
В PhilosophicalSalon Жижек собрал все свои колонки из RussiaToday, добавил введение, заключение, процитировал Деннета и Докинза, и заявил, что Толстой лучше Достоевского. (перевод)
Одновременно Жижек дал интервью французскому Philosophie. Оно тоже начинается с рассуждений о четырех стадиях, но потом вспомнил цитату из Мартина Лютера Кинга про «мы приплыли сюда на разных кораблях, но теперь плывем вместе», и весьма двусмысленно сравнил этот корабль с «Алмазной принцессой». (перевод)
В том же Philosophie взяли обширное интервью с Марселем Гоше по поводу действий Макрона. Из интервью ясно, что Гоше недоволен Макроном и завидует британцам, которых Джонсон на тот момент еще пока не посадил под карантин. (перевод)
Международный болтун Юваль Харари накатал огромную статью про коронавирус, где требует срочно назначить ответственного, такого большого санитарного врача от политики, который нас поведет на войну с вирусом.
С ума все посходили.
Преогромная беда.
Я решил в своем сортире
Запереться навсегда.
Юрий Мамлеев, 26.03.1976, Нью-Йорк
Понеслась. О коронавирусе начали высказываться кто попало. И кажется даже в 2008 году Жижек не был столь востребован.
В PhilosophicalSalon Жижек собрал все свои колонки из RussiaToday, добавил введение, заключение, процитировал Деннета и Докинза, и заявил, что Толстой лучше Достоевского. (перевод)
Одновременно Жижек дал интервью французскому Philosophie. Оно тоже начинается с рассуждений о четырех стадиях, но потом вспомнил цитату из Мартина Лютера Кинга про «мы приплыли сюда на разных кораблях, но теперь плывем вместе», и весьма двусмысленно сравнил этот корабль с «Алмазной принцессой». (перевод)
В том же Philosophie взяли обширное интервью с Марселем Гоше по поводу действий Макрона. Из интервью ясно, что Гоше недоволен Макроном и завидует британцам, которых Джонсон на тот момент еще пока не посадил под карантин. (перевод)
Международный болтун Юваль Харари накатал огромную статью про коронавирус, где требует срочно назначить ответственного, такого большого санитарного врача от политики, который нас поведет на войну с вирусом.
С ума все посходили.
Немецкий «Филозофи» уже в апреле. Внутри минимум коронавируса, зато есть про грибочки и Томас Пикетти.
Новости коротко
Поскольку мероприятия теперь некомильфо, то теперь за онлайны. «Сигма» на завтра, пятницу, 20 марта, запланировала онлайн-беседу Фурката Палван-Заде с Ильей Будрайтскисом про Америку.
Юлия Кристева дала огромное интервью LARB. Там она продолжает отрицалово, что была агентом болгарских спецслужб под кодовым именем Сабина. Говорит, что ее оклеветали, что Сабина — не она, а она — не Сабина и все та же история про чайник.
Сестра великого русского писателя Маша Гессен подготовила для New Yorker колонку с симптоматичным названием The Coronavirus and the Kursk Submarine Disaster. Половину текста колонки она пересказывает ту трагическую историю от 2000 года только для того, чтобы затем заявить «Нет никаких прямых параллелей между коронавирусом и АПЛ «Курск»." Казалось бы, причем тут Лужков? ©
Издании GamesRadar опросило почему-то философов о том, что они думают про компьютерную игрушку BioShock. А почему не про Plants&Zombies?
В конце февраля Жижек опубликовал финальную часть трилогии о марксистской экологии. Статья называется «Озеленение Гегеля» и отчасти посвящена чтению здоровенной книги Брэндома о Гегеле.
Поскольку мероприятия теперь некомильфо, то теперь за онлайны. «Сигма» на завтра, пятницу, 20 марта, запланировала онлайн-беседу Фурката Палван-Заде с Ильей Будрайтскисом про Америку.
Юлия Кристева дала огромное интервью LARB. Там она продолжает отрицалово, что была агентом болгарских спецслужб под кодовым именем Сабина. Говорит, что ее оклеветали, что Сабина — не она, а она — не Сабина и все та же история про чайник.
Сестра великого русского писателя Маша Гессен подготовила для New Yorker колонку с симптоматичным названием The Coronavirus and the Kursk Submarine Disaster. Половину текста колонки она пересказывает ту трагическую историю от 2000 года только для того, чтобы затем заявить «Нет никаких прямых параллелей между коронавирусом и АПЛ «Курск»." Казалось бы, причем тут Лужков? ©
Издании GamesRadar опросило почему-то философов о том, что они думают про компьютерную игрушку BioShock. А почему не про Plants&Zombies?
В конце февраля Жижек опубликовал финальную часть трилогии о марксистской экологии. Статья называется «Озеленение Гегеля» и отчасти посвящена чтению здоровенной книги Брэндома о Гегеле.
Говорят, что московские власти слезно просили национальные информагентсва не давать в заголовках о Москве термины «эпидемия», «коронавирус» и т. д. Но старейший оксфордский книжный магазин Блекуэлл пошел еще дальше. Начальство специально создало для персонала магазина в кабинете сэра Бэзила Блекуэлла safe space, где положено вести себя тихо и запрещены любые разговоры о Ковид-19. Как сообщают владельцы магазина, «благополучие, безопасность и психическое здоровье нашего персонала в данной ситуации имеют первостепенное значение, а пока мы продолжаем торговать».
2020 March 20
В РФ тоже есть кот Жижек!
Это даже не пародия на пародию, это хуже. Теперь у нас нет паузы между трагедией и фарсом. Мы имеет дело с ними одновременно.
Да, смерть!
Новый E-flux про якутского шамана!