Без военных памятников нации не существует
(Тимур Шерзад
специально для газеты ВЗГЛЯД)
Военные памятники отличаются от других. Все дело в том, что военные памятники проецируют не только саму идею, но и готовность сражаться и умирать за нее. Люди видят образы решительных, рискующих самым дорогим, бойцов. Это, пожалуй, самые «коллективистские» памятники. Для того, чтобы народ собрался в нацию, нужны нарабатываемые поколениями пласты культуры. Но железом и кровью нация сплачивается еще сильнее.
Если речь идет не о внешней оккупации, то чаще всего памятники массово падают в результате революций. Они могут быть национальными – когда какая-то часть народа искренне поверила в то, что является отдельной нацией, и в результате действительно становящаяся ею. И если национальная революция, как правило, очень быстро конструирует новых героев, ставит новые памятники и создает новые объединяющие фигуры, нацеленные против воздействия извне, то арсенал леворадикальной революции обычно заточен под борьбу с внутренней «контрой».
Об этом свидетельствует и опыт СССР – когда в 30-е стало понятно, что впереди маячит большая война, власть аккуратно замела под ковер большинство интернациональных смыслов и вновь обратилась к русской воинской традиции. Как минимум потому, что она намного лучше подходит для отражения внешней агрессии.
Победа в самой разрушительной и бескомпромиссной войне в истории человечества под мощным воздействием русской военной традиции спаяла уже новую, советскую, нацию. Нельзя сказать, чтобы этой спайки было достаточно, чтобы нивелировать последующие ошибки и заложенные в СССР еще при основании «мины», но она, как минимум, сделала послевоенный СССР такой страной, от которой и по сию пору плюются леворадикальные интеллектуалы. Заряд национального, хоть и не видоизменил Союз, начинавшийся как леворадикальный проект, до неузнаваемости, но увел его в сторону достаточно далеко.
Как бы то ни было, Советскому Союзу повезло. Он вовремя осознал опасность и обеспечил себя не только танками, винтовками, боеприпасами и производственными мощностями, но и воинской традицией, больше подходящей для длительной, изнурительной индустриальной войны, чем берущий тыловые города революционный энтузиазм.
На что была бы похожа страна, победи в ней не умеренные, способные принять концепцию «построения социализма в отдельной стране», а радикальные, желающие получить все здесь и сейчас, силы? Было бы революционной, интернациональной, воинской традиции достаточно для того, чтобы выстоять в Великую Отечественную войну? Скорее всего, нет. Судьба в очередной раз сыграла с Россией в кости, но ей повезло. Значит ли это, что стоит играть еще раз? Вряд ли.
Это соображение и должно быть самым сильным аргументом в пользу жесткого охранения важнейших символов от каких бы то ни было посягательств. Мир никогда не будет тихим и спокойным местом, все может измениться за пять или 10 лет. Поэтому отвечающие за коллективное и военное памятники должны сохраняться и приумножаться, как бы ни хотели обратного великие на площадях, но ничтожные в масштабах страны толпы. Если, конечно, поставившая их нация хочет и дальше в принципе существовать – ведь расплатой за память вполне может стать групповое, коллективное небытие.