Почему российское общество не заметило увеличившейся смертности в период пандемии.
1. Вытеснение негатива – нормальная защитная реакция. Психологически тяжело все время думать о плохом – можно сорваться. И подсознательно человек «отсеивает» негатив – как это происходит и в случаях с крупными терактами и стихийными бедствиями. Соответственно люди не хотят выяснять разницу между «умершими от коронавируса» и «умершими с коронавирусом», суммировать цифры статистики и вообще думать о грустном. Значительно комфортнее помечтать о том, где можно будет отдохнуть летом.
2. Экономические страхи (потеря работы, падение доходов) еще с конца весны стали быстро вытеснять медицинские. Сейчас они продолжают преобладать. Соответственно, есть не только подсознательное, но и сознательное желание «закрыться» от темы о жертвах. Главное опасение - чтобы в случае ухудшения ситуации снова не посадили в локдаун, как весной, а то неясно, как семью кормить. Главное облегчение – что вторую волну проходим без локдаунов.
3. Отстраненность. Хорошо известно, что смерть одного человека – трагедия, а смерть сотен тысяч может быть воспринята как статистика. Ключевой фактор – скончался ли в пандемию кто-то из близких родственников или знакомых. У абсолютного большинства нет. Далее – по понятным причинам тяжелее воспринимается уход сравнительно молодого и внешне здорового человека. В нынешнюю пандемию, в отличие от «испанки», основная группа риска – это пожилые люди.
4. Медийная картина - для большинства населения телевизор остается нормой, а Интернет - дополнительным источником информации. Поэтому население ориентировано прежде всего на телевизионную интерпретацию. А там концентрируют внимание на успехах, а тема жертв пандемии иллюстрируется преимущественно зарубежными примерами, подчеркивается, что «у них хуже» (что соответствует и общественному запросу – так что диссонанса между СМИ и большинством общества здесь нет). Статистика, демонстрирующая масштаб увеличения смертности, не скрывается, но размещается на информационных сайтах, куда «простой человек» не заходит, и обсуждается преимущественно в оппозиционных пабликах со своей субкультурой.
Алексей Макаркин