Ну, то есть если ты фотографируешься с Нотр-Дам де Пари, то это говорит о том, что ты просто приехал в Париж, и ничего о нём толком не знаешь, скорее всего, и сразу побежал к самому раскрученному собору. Ну, Париж, Нотр-Дам, это знают все. А если ты отъехал, например, в Руан, и сфотографировался там с местным собором (гораздо более крутым, например) — то это уже не каждый знает, тут надо шарить чуть-чуть получше. Объект тоже известный, и найти его не проблема, как и другие объекты Руана. Но всё равно, об этом знают уже не все, и тут ты показываешь как-бы что ты шаришь в теме больше, например. Главное, чтобы и город представлял какую-то ценность, и объект. Руан это ок, а Зажопине-де-Марн — не ок.
Ну вот Париж он в целом, хоть и имеет репутацию такого романтического города, он таковым не является. Это грязный город, серый, не самый красивый, полный крыс, бомжей, гопоты и нищих людей. Но всё равно он притягивает к себе миллионы туристов. Не смотря на то, что каждый Зажопине и Мухосране во Франции в разы краше Парижа. Туристы едут в этот грязный город, потому что это круто, это символично. Ты бывал в Париже, не лох какой-то. Ну, и все эти старые символы — единственные, что сегодня сохраняют Парижу эту волшебную репутацию.
Ну так вот. И как раз всякие трагедии делают символы дефицитными. Если бы террористы, например, взорвали Эйфелеву Башню — это, конечно, была бы трагедия. Все бы скорбели, ужасались бы варварству, говорили бы, что это день смерти старого Парижа и он никогда не будет прежним. Даже саму историю Парижа делили бы на «до» и «после». Но все, на самом деле, выиграли бы. Выиграли бы туристы, уже посетившию башню. Теперь фоточка с башней стала бы не рядовой фоткой, которая есть у каждого второго туриста. Теперь этот символ был бы не доступен для новых людей. У тебя была бы фотография, можно сказать, историческая. Это как фото на вершине Башен Близнецов в Нью-Йорке, прикиньте, как круто? Вот он я, стою на вершине чуда света, которого больше не существует. Я это видел, я там был, у меня есть эта фота, а у тебя никогда не будет. Ты опоздал. Ценность такого символа сразу выросла бы в разы. Вырос бы и престиж Парижа, всё внимание было бы направлено к нему. А то, что башню взорвали — не беда. Потому что, во-первых, это лишь ещё больше подняло бы ценность остальных символов. А во-вторых, есть ещё башня Монпарнас, с которой вид открывается, в принципе, не хуже. Ну, это для новых туристов. А уничтоженную Эйфелеву Башню бы все расписывали бы ещё лучше, чем она была на самом деле, и говорили бы, что вид с неё был в миллион раз лучше, чем на Монпарнасе. И туристы ехали бы на Монпарнас и ехали, взбирались бы и смотрели оттуда на Париж, и пытались бы представить — какого это было видеть Париж с уничтоженной башни?
Вот примерно тоже самое, на самом деле, произошло с Нотр-Дамом. Его, конечно, реставрируют. Фасад особо не пострадает. А внутри, быть может, сделают даже лучше, чем было. И будет там базар ещё лучше, и людей ещё больше будет. И даже если Нотр-Дам станет краше в тысячу раз, все всё равно будут качать головой, и говорить что «дааа, вот Нотр-Дам, конечно, красив, но раньше он был ещё лучше». И смысл таких рассуждений будет не в том, что Нотр-Дам действительно был лучше, а в том, что я то старый Нотр-Дам застал, а ты не застанешь, щенок, у тебя этого не будет. У меня вот даже фоточка с ним есть. И ты уже как будто обладатель дефицитного товара, дающего тебе статус. Так старики рассуждают об ушедших днях. Так ветераны радикальных движений рассуждают о том, что было в нулевые, а молодёжь бросается к месту и не к месту словами вроде «субкультурная война», что-бы показать, что смотрите, я тоже шарю, я в теме.