
Пока Россия называлась Русью, не было даже самой возможности создать прилагательное, отличающееся от названия народа. «Русь» - «русский», что означает одновременно причастность к стране и к народу. Во всей Европе дело обстоит именно так – просто нет возможности выразиться иначе. Некоторое исключение – Великобритания, там есть разница между «английским» и «британским».
Что касается нас, то «эллинизированая форма» (ох уж эти греки!) показалась более престижной, и при Иване Грозном (что характерно) появилась «Росийское царство». А при Петре (тоже характерно) – «Российская Империя». Что открыло формальную возможность для появления слова «российский» в значении «нерусский в России», «россиянский». То есть возможность отчуждения государства от русского народа была заложена даже на уровне языка. Ну а поскольку русский язык - это сила, то эта возможность и реализовалась. Не только и не столько поэтому, но и поэтому тоже. Более того, сама ИДЕЯ языкового отчуждения была заложена именно тогда. Не случись трещины между «русским» и «Россией» - глядишь, не случилось бы и «советского».
К сожалению, даже в самом-самом волшебном гипотетическом случае уничтожить само слово «Россия», вернув исконную «Русь», уже не получится. Но вот запретить слово «российский» было бы хорошо и правильно. По сути, именно это в Российской Империи и было принято. Никто ведь не писал о «российской истории» - писали о РУССКОЙ истории. Точно так же, говорили о «русской политике», «русской администрации», и вообще всё то, что сейчас называют российским – называли русским. Фактически, слово «российское» употреблялось только в отношении к государству (и то подгадил Карамзин, назвал бы свою книгу «История Русского государства», тем более, что в описываемый им период никакой «России» и не было - но нет же!).