Если вы помните, этнический японец Френсис Фукуяма в 1989 году, в журнале, на минуточку “Нейшенел Интерест”, в связи с падением социалистического лагеря объявил о “конце истории”. Мысль была проста: исторический процесс каким мы его знали закончился победой самого эффективного общественно-экономического строя и идеологии — либеральной демократии. Ушлый японец сделал себе и политическое имя, и сколотил приличное состояние, перепевая в течение следующих двух десятков лет свои тезисы на разные лады.
И даже когда случился брекзит и любимый Фукуямой либеральный правопорядок европейского образца начал осыпаться, он все равно продолжал настаивать на временном, тактическом отступлении либеральной идеи, ни в коем случае не подвергая сомнению саму свою концепцию, которая не раз и не два открывала ему двери в Белый Дом, продавливая простую как шлагбаум мысль: нет ничего более морального и этичного и экономически успешного чем европейская (даже не американская) модель.
Допускаем, что Фукуяма придумал такой заголовок, чтобы его чаще обсуждали в вашингтонских гостиных. Ведь правильно говорят — лучше здесь и сейчас, чем там и потом. И под концепцией “конца истории” он, конечно же, не имел ввиду окончание прогресса, хотя прогресс вне состязания не очень-то и возможен. Тем не менее строил свои умопостроения Фукуяма, конечно же, на фундаменте гегелевской философии, родившейся из протестантской этики, стоявшей на незыблемом понимании того, что Христос был если не арийцем, то уж точно белым. И весь белый мир, пользуясь своим нравственным превосходством и склонностью к постоянному рационализаторству, конечно же отвечал не только за течение исторического процесса (заботливо смазываемого рабской рабочей силой из Африки или Азии), но также и за построение справедливого будущего, наступившего после завершения этого исторического процесса. И будущее это, конечно же, имело белое лицо.
Но тут всё порушил архиепископ Кентреберийский, который возьми, да и скажи на голубом глазу: а Христос не был белым. Имея ввиду, что мы достоверно не можем знать, был ли он хотя бы коричневым, но уж точно не был белым. Меровинги, надо думать, очень сильно удивились. Как говорится, тогда все были евреями, сыночка, время было такое (с). И всё это на фоне почти узаконенного уже понимания, что все отцы-основатели современного нам миропорядка — это белые нацисты-угнетатели-работорговцы-супремасисты просто потому что. Так что конец истории, девочки, наступил именно здесь, именно в момент сокрушения идолов, на чьих могучих плечах сегодня держится то хрупкое и осторожное понимание, что белые, черные и азиаты равны перед богом, а дальше — каждому по способностям. Всё, больше не равны. Black Jesus грядет во славе и в силе.
И даже когда случился брекзит и любимый Фукуямой либеральный правопорядок европейского образца начал осыпаться, он все равно продолжал настаивать на временном, тактическом отступлении либеральной идеи, ни в коем случае не подвергая сомнению саму свою концепцию, которая не раз и не два открывала ему двери в Белый Дом, продавливая простую как шлагбаум мысль: нет ничего более морального и этичного и экономически успешного чем европейская (даже не американская) модель.
Допускаем, что Фукуяма придумал такой заголовок, чтобы его чаще обсуждали в вашингтонских гостиных. Ведь правильно говорят — лучше здесь и сейчас, чем там и потом. И под концепцией “конца истории” он, конечно же, не имел ввиду окончание прогресса, хотя прогресс вне состязания не очень-то и возможен. Тем не менее строил свои умопостроения Фукуяма, конечно же, на фундаменте гегелевской философии, родившейся из протестантской этики, стоявшей на незыблемом понимании того, что Христос был если не арийцем, то уж точно белым. И весь белый мир, пользуясь своим нравственным превосходством и склонностью к постоянному рационализаторству, конечно же отвечал не только за течение исторического процесса (заботливо смазываемого рабской рабочей силой из Африки или Азии), но также и за построение справедливого будущего, наступившего после завершения этого исторического процесса. И будущее это, конечно же, имело белое лицо.
Но тут всё порушил архиепископ Кентреберийский, который возьми, да и скажи на голубом глазу: а Христос не был белым. Имея ввиду, что мы достоверно не можем знать, был ли он хотя бы коричневым, но уж точно не был белым. Меровинги, надо думать, очень сильно удивились. Как говорится, тогда все были евреями, сыночка, время было такое (с). И всё это на фоне почти узаконенного уже понимания, что все отцы-основатели современного нам миропорядка — это белые нацисты-угнетатели-работорговцы-супремасисты просто потому что. Так что конец истории, девочки, наступил именно здесь, именно в момент сокрушения идолов, на чьих могучих плечах сегодня держится то хрупкое и осторожное понимание, что белые, черные и азиаты равны перед богом, а дальше — каждому по способностям. Всё, больше не равны. Black Jesus грядет во славе и в силе.
