Монетаристская модель экономики
Экономисты-теоретики специально разработали модель простого товарообмена, с помощью которой они стремились показать, что (разумеется, при определенных ограничениях) рынки могут обходиться без какого-либо контроля в явной форме, обеспечивая нормальное функционирование экономики. Однако подобная модель не учитывает того, что в реальной действительности наряду с этим существует также капитальное имущество. Основной пробел, который содержит характеристика институциональной структуры современной экономики, как в монетаристской теории, так и в современной кейнсианской концепции заключается в следующем: представители обоих направлений проглядели, что существование капитального имущества как бы «пронизывает» всю финансовую структуру капитализма.
Введение денег в схему простого товарного обмена (или так называемой деревенской ярмарки), в которой отсутствуют капитальные блага и в которой единственная функция денег сводится к тому, чтобы обеспечивать возможность торговли (если только для удовлетворения потребностей участников недостаточным оказывается натуральный товарообмен), – это отнюдь не единственная ошибка, содержащаяся в основных теоретических выкладках указанных экономистов. Напомним, что при определении равновесия в теоретических схемах неоклассического направления особенно важную роль играет довольно искусственный прием, использующий Вальрасово предположение о функционировании некоего «аукционера» (или процедуры «перезаключения контрактов»). Однако подобный подход предполагает, что, во-первых, торговля осуществляется только по ценам, выравнивающим спрос и предложение на рынке, и что, во-вторых, все события совершаются одновременно. Все те версии теории цен, которые были заложены в основу как традиционного кейнсианства, так и монетаристской теории, не учитывают роль фактора времени, а также факторов неопределенности, связанных с возможностью заключения неудачных сделок (false trading). Подобные теории непременно предполагают в качестве исходного момента анализ торговли на «деревенской ярмарке»; таким образом, деньги «вводятся в игру» просто для того, чтобы облегчить натуральный товарообмен. Монетаристы могут утверждать, что «деньги не имеют значения», поскольку в мире «реальной» теории (вальрасовской) деньги, по существу, отсутствуют. В «торговой игре», предполагающей возможность перезаключения контрактов, каждый участник этой «игры» в ходе «ярмарки» тратит «со своего счета» такую же сумму денег, какую он получает, отчуждая свои товары. И все требования, которые «деревенская ярмарка» предъявляет денежному механизму, сводятся лишь к ведению бухгалтерских книг, с помощью которых осуществляются взаимные расчеты (или к запоминанию этих расчетов), а также наличию рыночного механизма, гарантирующего, что каждый тратит все, что получил (в упоминавшихся схемах это обеспечивалось в результате деятельности «аукционера»). В итоге количество денег на счетах каждого участника к началу торгового дня и к концу его окажется равным нулю. Но ведь и сам торговый «день» – это, по существу, не более чем крошечный отрезок времени, секунда, в течение которой провозглашаются равновесные цены. И в фридмановской экономике «простого обмена», равно как и в традиционных кейнсианских моделях, деньги почти всегда «практически отсутствуют».
В модели натурального обмена товарами производство осуществляется «где-то за сценой». «Деревенская ярмарка» служит крестьянам и ремесленникам местом встречи. Хотя подобные модели могут предусматривать наличие капитальных благ, структура капитала проста и эти средства тесно связаны с самими работниками: предполагается, что и крестьяне, и ремесленники владеют нехитрыми орудиями труда. В модели отсутствуют какие-либо финансовые активы, вроде тех, которые столь характерны для современной экономики. При этом не возникает также вопроса об оценке капитальных благ, ценность которых заключается лишь в том, что в будущем они могут обеспечить некий – заведомо неопределенный – доход.
