Райн, Сена иль Луар, вокруг острова Сите,
Жизнь в цветах, а не нуар, кругом: книги, кафедра, отель.
Архитектоника у текстов. Памятный экслибрис.
Власти жадной вектор. Жажда воздуха сквозь фибры
Души, что беспокойно роется в покое слова.
Археология, рой нас, очищающих остовы,
В кулуарах и на лекциях, в дебатах и на площадях.
В нас старость - детская забава. Себя не щадя,
Мы несем наследственность через слова и вещи.
Теперь посредственность становится этюдом вещим.
Масса и толпа. Аперитив тоталитаризма - вихрь.
Как в пьесе я ступал: из запертых дверей на выход.
Я б весь дискурс поработил, захватывая и нарратив.
Во мне бурлит искус перепройти всю древность, расстоянье сократив.
Вся эпистема в дрожь, феназепам - миорелаксантом,
И я спокоен, пусть я - вошь, я пребываю в истине, как в асане фантом.
Традиции мы непривычные, пусть повторится диалог Критон,
Я автор, моя историчность - неописуемый эон,
Архив в эпохе авангардного безумия.
Закрыв итоги, я выдаю по новой Сумме.
Весь мой корпус, если коротко, про то, что
Мой магнум опус, как оползень дотошный.
Сопротивление стучит тик-так - мой тик подкожный.
С ним я спускаюсь в прошлое, спуская вожжи.
Я Сорбонной коронован, Сорбонной коронован.
Вы прячетесь в тени, я выношу сор из-под покрова.
Я не Роланд, но ум для боя крепко сложен.
Талант к генеалогии - двигать камень, что неподъемно сложен.
У вас под надзором мышц дефанс, вы все же не готовы.
За мной Коллеж де франс и я Сорбонной коронован.