Мы понимаем разницу между настоящими брендовыми сумками и той чепухой, которой завалены все вещевые рынки. Разница в цене — в сотни раз. Даже если относиться к архитектуре предельно потребительски и не очень сильно нырять вглубь, можно провести эту смелую аналогию. Мы ценим здание за его аутентичность, за то количество старых кирпичей, к которым прикасалась рука мастера, за «аналоговость» и «ламповость», за столетнюю кладку и раствор.
Если здание проходит через своеобразную «реконструкцию» с заменой всего и вся, нам оставляют только фасад. Это обман, причем изощренный и чудовищный. Так случилось, например, с домом Болконского на Воздвиженке. Вроде и купол тот, и общие контуры. Но этажей больше, значит, цена этого алмаза снизилась в глазах ценителя архитектуры во много раз.
Большая Никитская до последнего времени оставалась некой непотревоженной вотчиной старых особнячков. Да, в нее вгрызались и слева, и справа, но по-прежнему хранили верность городу первый в стране университет и консерватория. Даже пришедшая после программы «Моя улица» на Никитскую новая гастрономическая культура не тронула основ. Москвичи по-прежнему с удовольствием ныряли в сплетения переулков от Арбата до Тверской, находили маленькие особняки и церквушки, памятники и дворы.
Дом Булошникова выдается и ценится именно своей типичностью. Надстроенный в 19 веке николаевский ампир хранит под собой имена князей Мещерских и Ромодановских, впечатавшихся в археологию и цокольный этаж. Нет, здесь не ночевал Ленин, Пушкин, Лермонтов или Гоголь, но именно совокупность таких «ординарных» зданий и дает Москве право называться Москвой.
Трехэтажный дом держит угол Большой Никитской на пересечении с Малым Кисловским переулком. Острая «мордочка» и расширяющиеся объемы следуют за прежней формой старого средневекового двора! В этом проявлении усадебного характера – та самая пресловутая «московскость», которой нельзя раскидываться направо и налево. Плюс небольшая высотность — она наблюдается на всем протяжении от Моховой до Садового кольца. Город здесь ровный, создающий впечатление старинного, в небо не рвутся шпили и небоскребы. Скажем, Поварская тоже считается одной из самых сохранных улиц, но стоило появиться ужасной башенке Верховного Суда — и это острое лезвие преследует тебя на любом отрезке, как ни прячь его.
Москву обижали многие, свои и чужие. В XX веке, за годы социализма и дикого капитализма, столица потеряла около 50% своих богатств. Куда уж больше? И поэтому страшно и больно смотреть, как обращаются с ней сейчас. Там, где многие видят только кадастровый номер и квадратные метры, простые москвичи замечают архитектуру, вспоминают времена своей молодости и юности. Москва всегда считалась чем-то незыблемым, восстававшим из пепла после любых пожаров и разорений. «Все уходят – она остаётся». Давайте же не станем первым поколением, которое потеряет старую Москву.
