Евровидение и деконструкция идентичности. Как попытка осмеять русскость вылилась в общественную дискуссию?
С несколько запоздалым интересом мы возвращаемся к феномену масштабной дискуссии, которую случайно запустило выступление на Евровидении Манижи Далеровны Сангин (урожденной Хамраевой). Изначальный посыл этого выступления показался защитникам концепта русской нации оскорбительным. В их оптике уроженка Таджикистана, обучавшаяся в Лондоне и Нью-Йорке, не может представлять всю многогранную общность русских женщин, в силу банального непонимания их проблем и их жизненной специфики. Однако итог выступления оказался гораздо интереснее.
Этот текст — не об оскорблении чьих-либо чувств, равно как и не о пароксизме священной ненависти в адрес вышеозначенного выступления. Он — о ментальной деколонизации. О том, как подлинное самосознание высвобождается из оков наносной западной повестки. О выстреле, попавшем в молоко.
Изначально сплетение государственного Левиафана (от чьего имени «Первый канал» продвигал певицу на конкурс) и паука прогрессивной общественности преследовало одну цель — найти ту последовательность кодов, благодаря которой можно будет говорить с Западом на их языке. Низкопоклонство кроется в деталях: певица выходит на сцену в карикатурном клюквенном наряде, поет припев на английском языке и вплетает штампы феминизма третьей волны в бессвязный текст довольно посредственной песни.
Эта игра была не в нашу пользу с самого начала — ее акторы не стремились показать самобытность страны, но стремились подать отчаянный сигнал в духе «мы такие же, как вы, мы хотим для России того же блага, что и вы». Идеальная сцена преклонения российской медийной интеллигенции перед безликим чиновником первого мира.
Однако группа поддержки Манижи пришла к неожиданным выводам: текст про «русскую женщину» от лица номенклатурной уроженки Таджикистана не может и не должен быть высмеиванием. Они запустили огромный флешмоб, который сводился к предельно простой концепции русского гражданского национализма: какая бы во мне ни была кровь, в это смутное время я остаюсь со своей страной. Остаюсь русским человеком.
Сегмент, проголосовавший за отправку Манижи на Евровидение, дружно сказал: «Мы все — русская женщина». Настоящее, подлинное самоощущение прорвалось за пределы фальшивых ярлыков и наносных конструкций. Стена была сломана. И тогда разверзлись бездны ада.
Потому что госчиновники, уже давно называющие русский народ термином-заглушкой «россияне», хотели не этого. Потому что прогрессивная общественность, желавшая деконструкции самого понятия «русский», боялась такого исхода больше всего. На Манижу сразу же наклеили ярлык «имперского феминизма» и предали дружной анафеме. Как оказалось, феминизм, прорывающий воздвигнутые для него дискурсивные барьеры, порочен по определению. Попытка нормального разговора о русской идентичности вновь наткнулась на «антиимперский» фарс — идейная ригидность прогрессивной общественности показала, насколько те не готовы меняться вслед за реальным социумом.
Но важен итог — попытка идейной колонизации и развенчания самого понятия русскости провалилась. Чем бы ни являлся флешмоб «русская женщина» — рекламным ли ходом, реальной попыткой навязать обществу постнациональную оптику или обыкновенным попустительством — он преодолел изначально издевательский тон самого проекта и стал рубиконом, вновь разделившим противников концепта русской нации на множество лагерей.
Станет ли «русскость» неким очередным знаком без означаемого, девальвированным пустым понятием — отдельный вопрос. Так или иначе, многие люди заговорили об этой концепции без издевательских ужимок. А значит, начало деколонизации сознания в некотором смысле положено — общество созрело для того, чтобы отвергать навязываемые ему пределы дискуссии.
Автор — @esxaton, специально для @esxaton, специально для
Карго-альянса.