Продолжим тему верующих в нацистских концлагерях (начало здесь
https://t.me/yakemenko/2783) Вера в условиях лагеря наполняла особым смыслом детали, фрагменты почти разрушенной религиозной среды и быта (четки, крестики, рисунки, тайно изготовленные литургические предметы, случайные изображения святых и т.д.), которые с помощью веры вырастали до масштабов целого. Вера имела опору именно в этих деталях, в условиях невероятного внешнего давления узникам важно было их постоянно видеть перед собой и осязать.
Поэтому пребывание верующего в лагере, в условиях почти полной невозможности чтения текстов, ослабления физических и духовных сил, обостряло визуальность, теофания подменялась иерофанией. То есть невозможность из-за страданий, тяжелого труда, истязаний, голода увидеть Бога апофатически, в молитвенном опыте, приводила к тому, что усиливалось стремление видеть и осязать Бога и святых, воплощенных и явленных в конкретных предметах, катафатически, телесно.
Польские и галицийские евреи в Майданеке хранили как великую святыню чудом попавший в лагерь тфилин. Польский священник Владислав Демский был замучен в Заксенхаузене за отказ осквернить четки, а итальянский священник Анжели сравнивал лагерь с литургическими сосудами: «Этот кишащий людьми лагерь был как большой дискос, более драгоценный, чем все золотые дискосы наших церквей. Он был словно жертвенная чаша, наполненная всеми ужасными страданиями мира, и мы поднимали ее к небу, моля о милости, прощении и мире». То есть лагерь – место тотального уничтожения - для верующего семиотически умещается в евхаристическую чашу – место всеобщего единения, а сама чаша разрастается до масштабов лагеря и из нее верующие причащаются страданий, мучений и скорби Христа. В этих условиях любой жест, действие, слово становятся сакральными, сотериологическими, приобретают исповеднический, литургический характер.
Религиозная вера в решающие моменты оказывала верующим, неоценимую помощь, тогда как скептики-гуманисты напрасно взывали к своим литературным и художественным кумирам. Верующие держались лучше и умирали достойнее, чем их бесконечно более образованные и искушенные в тонкостях мышления неверующие или аполитичные товарищи.
Разум, интеллект, образованность, начитанность, то есть то, что прежде составляло фундамент и стержень жизни, служило источником благополучия и условием общественного положения, в лагере превратилось в главного врага заключенного, становилось одним из ключевых факторов, ведущих человека к гибели.