Лет десять назад я навещала семью, где жила, пока училась в Америке.
В гости пришла сестра моей приемной мамы, работавшая в моей школе учительницей. Мы пили с ней кампари-оранж на деревянной веранде нашего дома посреди девственного оленьего леса.
Она спросила:
- А помнишь, Мэгги, когда ты жила у нас в середине 90-х, русские очень любили Америку. А теперь не очень любят. Что случилось?
Я сказала:
- Ты права, тетя Стеф. Мы вас обожали. Вы могли распоряжаться нами, как хотели. Мое поколение считало вас светочем свободы, безукоризненным лидером просвещенного мира и очень хотело быть такими, как вы. А потом вы взяли и разбомбили Сербию.
- Какую Сербию? - смутилась учительница. - Мы никого не бомбили. Ты что-то путаешь.
- Ну, как же, Белград, 99-й.
- Ты что-то путаешь, точно. Не бомбили мы никакой Белград! Зачем бы мы стали его бомбить?!
Я не могла поверить своим ушам.
- Тетя Стеф. Там у папы в кабинете есть компьютер. В нем есть гугл. Пойди посмотри.
Она ушла в дом. Вернулась минут через десять. Молча допила свой кампари. Потом спросила мою приемную маму:
- Дороти, а ты знала, что мы бомбили Белград в 99-м?
- Какой еще Белград? - улыбнулась мама, нарезая в салат сырые шампиньоны.
Вот так я узнала, что в штате Нью-Гемпшир, одном из самых интеллигентных в Америке, обычные люди понятия не имеют, кого и где бомбит их страна. А главное - зачем.
И действительно - забодаешься же запоминать.