О Русской Весне 6 лет спустя. Ответил на вопросы "Русской идеи".
— Что Вы ощущали в дни «русской весны» — в момент севастопольского восстания, в момент, когда поднялись города Крыма? О чем думали, на что надеялись, были ли готовы к тому, что эта революция победит?
— Чего больше сегодня в воспоминаниях о событиях февраля — марта 2014 года – грусти, разочарования, радости, счастья, равнодушия?
- То, чем я занимаюсь в жизни – это русская национальная политика, важнейшей частью которой является воссоединение русского народа. Соответственно в момент самих событий Русской Весны меня занимало только одно – стремление сделать так, чтобы они ни в коем случае не прекратились, не затормозились, зашли как можно дальше, чтобы Россия не могла даже подумать о том, чтобы оставить без поддержки Севастополь и Крым, чтобы всерьез встал вопрос о возвращении всей Новороссии. Главное было сформировать у общества адекватное понимание, что существует достаточно широкий коридор возможностей и в нем надо действовать. Поскольку существовала, с другой стороны, достаточно влиятельная партия капитуляция и слива, «ястребы невмешательства», как я их тогда назвал в одной из колонок в «Известиях», то это была непростая идеологическая борьба, длившаяся не один месяц. Не знаю, насколько велика была моя роль в этой борьбе, сыграли мои тексты хоть какую-то роль в принятии хоть каких-то практических решений – возможно, что и нет (а, может быть, что-то и делалось «назло этим холмогоровым и прочим»), но итогом русской весны стал результат, отличающийся от предшествовавшего антирусского status quo. И это, конечно, победа. Крым – наш. Донбасс – не их. Ужасно и подло вышло с большой Новороссией, но и там не забыли всего произошедшего. Наконец, национальный консенсус в России сдвинулся в прорусскую сторону, надеюсь, уже необратимо и этот маховик национального воссоединения русских, со сбоями и торможениями, но будет раскручиваться дальше. Это победа, хотя и не такая полная, как хотелось бы.
- Если говорить только о событиях февраля-марта, то главное чувство – надежда, что этот опыт переживания национального подъема оказался слишком хорош, чтобы не возникало желания повторить его вновь. Это то чувство, которое многим хочется пережить заново, а, значит, в этом есть задел и программа на будущее. Если же говорить о событиях всей Русской Весны в целом – от февраля 2014 до февраля 2015, то это, конечно, боль за людей, которых мы подняли на восстание, на выступление, прельстив надеждой, что будет так же как в Крыму, что Великая Россия придет и защитит, а на деле это обрекло их на ад, вроде того, который прекрасно показан в фильме «Донбасс. Окраина». Российская власть проявила половинчатость и частично отступила, хотя это отступление оказалось в сущности бесполезным – вернуть отношения с Западом на прежнюю точку не удалось. Никакой романтики «войны на Донбассе» у меня, в отличие от некоторых писателей, нет и в помине – я восхищаюсь теми парнями, которые там сражались и гибли, но предпочел бы, чтобы ни один из них не погиб, и чтобы была «скучно» явлена превосходящая сила России, которая заставила бы украинскую сторону забыть о самой возможности сопротивления, как это было в Крыму. Романтика этой войны произросла из нашей неудачи. Погибших не вернуть и в этом, несомненно, есть и моя личная вина, хотя, наверное, во второй сотне списка виноватых. Важно только, чтобы эта боль и скорбь не вела нас к ошибочным выводам, что дома надо сидеть. Нет, я полагаю, что вывод должен быть противоположным – Россия должна провозгласить воссоединение русского народа своим приоритетом, не прятаться за фиктивную «добровольность» и должна быть готова со всей решительностью действовать, если коридор возможностей снова откроется. К этому обязывает нас память о тысячах русских людей, уже погибших в этой борьбе.
https://politconservatism.ru/interview/k-6-letiyu-russkoj-vesny