Кажется, я запустил посудомойкогейт.
Русские националисты обратили внимание на мои
записи про бедную посудомойку Машу и ресторатора Левицкого, который
предпочитает ей мигрантов.
Контраргументация в основном стандартная: наркоман, били в школе, бабы не дают. Когда я уходил из «Спутника и Погрома», я сказал, что всё отлично, только терпеть «русский национализм» стало тяжеловато. Это я и имел в виду.
Есть люди «за всё хорошее против всего плохого». Усреднённый русский националист – это человек за всё русское против всего нерусского. Иногда, например во время войны, это правильная позиция, но вообще мир устроен не как единство и борьба русского и нерусского, а чуть сложнее (или проще).
Я сам русский, и неплохо знаю свой народ. Русская девушка, работающая посудомойкой, если это не 18-летняя девчонка, которая хочет «с чего-то начать», ощущает себя дерьмом, а через это дерьмом и является. Исключение составляют распропагандированные люди с корпоративными ценностями в голове, которые «делают большое общее дело», но это редкость.
Изменить это невозможно, да и не следует. Кто в Кавалли – того и припарковалли. Такой национальный характер: «Не хочу быть столбовой дворянкой, хочу быть владычицей морскою». Если человеку с подобным мироощущением начать много платить за мытьё посуды – он изведёт окружающих до полного неприличия: «Я себя не на помойке нашла». Однажды приняв это жизненное кредо, человек (или даже целый народ) через некоторое время гарантированно найдёт себя на помойке. Примеров масса.
Что думает русский, моющий посуду за клиентами – можно почитать в романе «Это я, Эдичка». Кто моет посуду за клиентами – там написано тоже. Как к ним относятся – написано ещё больше. Это реальность, и реальность ещё не сошедшей с ума Америки – страны, победившей государство богатых русских посудомоек, уборщиц и говночистов без единого выстрела.
Мыть посуду – грязная работа, её выполняют люди с социального дна, до которых никому нет дела. Их воспринимают как живую мебель на передвижных ножках. Я сам в 18 лет работал продавцом шашлыка, всё это прекрасно понимал. Се ля ви. Неслучайно само слово «посудомойка» – это и человек, и аппарат на кухне. У него нет национальности. Любые попытки обставить это иначе – наглая демагогия, перпендикулярная жизни. Если вам нужно общество счастливых ассенизаторов – поищите другую планету. Попытки создать его здесь почему-то обычно кончались большой кровью.
Боюсь, что страшные и угнетающие русских маш украино-еврейские рестораторы Левицкие понимают это гораздо лучше русских националистов. И именно поэтому, а вовсе не из-за какого-то антирусского заговора, замечательные бары «Дорогая, я перезвоню» принадлежат им. При всей сложности своей истории и некоторых причудах, в основе своей современная Россия – страна предельно прагматичная. Идеологические конструкции типа «русским посудомойкам – сто тысяч рублей в месяц за русскость!» после 70 лет коммунистической карлы-марлы тут приживаются слабо. И очень хорошо, что так.
Однажды русские националисты это поймут, и тогда среди них появится огромное количество рестораторов, зато очень сильно поубавится ворчунов. Это и будет «новая волна национального движения». А деланно плачущие по нищенствующим посудомойкам «добрые русские люди» не интересны никому, и в первую очередь самим же посудомойкам. Нормальной русской Маше интересно стать ресторатором, а не получить от Левицкого (или Сидорова, неважно) надбавку в три тысячи рублей.