Когда меня привезли из отделения, она сидела в пустой комнате на полу с бокалом вина и смотрела по висящему не стене телевизору вечерние новости, в которых смаковали крупные планы с места организованного мной происшествия. Я попытался всё объяснить, долго и сбивчиво рассказывая про трамваи, плохую экологию, коньяк и расшатанные нервы. Сверля меня строгим взглядом, она около получаса внимательно слушала мой рассказ и, дождавшись паузы, спокойно сказала, тщательно выговаривая каждое слово: «Ты вообще кто, блъядть? Я тебя впервые в жизни вижу. Почему ты дал милиции этот адрес?» Оказалось, что улица Матросова есть не только в Москве, но и в других городах даже других стран. Так состоялось наше знакомство. В полупустой пятикомнатной квартире с незаконченным ремонтом мы с ней проговорили всю ночь и только ближе к утру я разделся и, подложив под голову завёрнутые в одежду носки, задремал на столе в заставленном частично собранной мебелью кабинете. «Я на тебя обиделась, — на рассвете издалека разбудил меня её голос, — Ты не заметил моё новое платье». «Ну, милая… Ну, прости, женуль… Ну хватит…, — виновато басил незнакомец, грузно шагая по местами ещё не снятому скрипучему паркету и приближаясь к приоткрытой двери. — Дети без тебя долго не засыпали. Поехали домой, а?». Я и раньше прыгал с пятого этажа, поэтому почти не ушибся, цепляясь пролетев сквозь набухшую почками крону росшего под окном дерева. Порывшись в ближайшей мусорке, я прикрыл наготу и без носков, документов и денег, автостопом добрался до Смоленска, спрятавшись в неполном топливном баке автовоза.

Неть

С самого детства – с самого момента рождения – у меня была тайна, и я никому её не доверял. Если кто-то родился в рубашке, а кто-то – с серебряной ложкой во рту, то я родился, можно сказать, в шерстяных носках – мои ноги почти по колено были покрыты густыми вьющимися волосами. Когда они впервые свалялись в валенки и я начал спотыкаться, мама маникюрными ножницами аккуратно сняла их с меня и сказала: «Сынок, если ножки будут мёрзнуть, то носи их как носки».  Но этого требовалось всего на два-три дня – молодая шерсть быстро отрастала и сваливалась и через пару-тройку недель ноги начинали сильно чесаться, требуя снять уже новые валенки. Уличную обувь мама мне покупала на четыре размера больше. Сначала она хранила все снятые с меня валенки, но потом оставила несколько самых красивых пар на память, а остальные вывезла и разбросала по мусорным бакам в соседних городах. Когда я начал взрослеть, обросшие ноги стали сильно потеть и пахнуть и мне приходилось каждую неделю снимать свалявшийся слой шерсти ещё мягким, подрезая волосы опасной бритвой и скатывая в трубочку толстыми шерстяными носками. Когда они начинали плесневеть, то переставали вонять, но начинали сильно греться, иногда зловеще и назойливо потрескивая по ночам – тогда я засыпал их на сутки хлоркой, а потом сжигал в ведре с бензином за гаражами. На крыше библиотеки хлорки не было и начавшие плесневеть носки я хранил в подвале – в плотно закрытой кладовке, заваленной старыми граблями и мётлами. Но никогда, никогда я не доводил до такого, что прочитал в адресованном мне сообщении на телеграфной ленте.

Память раз за разом настырно возвращала меня в то злосчастное утро, когда я выскочил в окно, забыв надеть носки. До сих пор не могу понять, что тогда на меня нашло – всё произошло неожиданно, буквально на ровном месте. Попав на фестиваль женской моды, от обилия и разнообразия форм я разволновался и попытался снять напряжение, выпив возле буфета принесённую с собой в грелке бутылку коньяка. Почему-то вспомнив о несколько лет назад впавшей в кому после полуторачасового оргазма Манечке прямо на испытаниях взбесившейся секс-машины «Вжык-вжык», я решил раз и навсегда всем доказать, что когда-то давно она была неправа, намекая на что-то своими притчами по громкоговорителю. Во время очередного показа я выскочил на подиум и продемонстрировал доказательство, не обратив внимание на горящее на табло предупреждение «Внимание! До прямого эфира одна минута!». В кадр попало не всё, а только те пять минут, когда я сначала бегал по подиуму в сорочке, галстуке и уже в трусах и утверждал, что тех моделей, которых поймаю, прямо на месте и выебу для получения обратной связи и опровержения Манечкиного оговора, а потом, вырываясь, называл охранников угрюмыми пидорасинами, которых я тоже всех обязательно выебу, но уже в виде бонуса.

Ты кто?

Тёмный неспун?

прекрасно. теперь мне найти бы их и поменять

В паспорте так же пишут?

1)  … Пересев на кольцевую линию
2)  «Если уже тогда было такое
3)  Я вскочил, схватил
4)  Носки для меня всегда были больше
5)  Тогда я и влюбился в Манечку
6)  Больше всего я боялся
7)  С самого детства – с самого момента рождения
8)  Память раз за разом настырно
9)  Когда меня привезли из отделения

А все, нет у меня больше паспорта. Кончился.

Столько разве живут?

спс, я сохранила. завтра поменяю у себя

Отож

Да. Манечка и некая она – это разные люди.

Итак, начнём сначала - ты кто?