Прогрессивной интеллигенции достался не тот народ
(Алексей Алешковский
специально для газеты ВЗГЛЯД)
Когда прогрессивная интеллигенция начинает воспроизводить структуру власти, превращаясь в аппарат идеологического насилия, это ненормально. И это то, что мы видим сегодня в «свободном мире». У нас сейчас жалуются на охранительный закон, из-за которого с магазинных полок требуют снять книги с изображениями нацистов на обложке.
Что ж, любые ограничения свободы слова или изображений меня никак не радуют, хотя современные реалии свободной Украины, в которой пропаганда нацизма поощряется де-факто, вполне объясняют заботу нашей власти о ее запрете де-юре. Основа любой государственности – национальный миф. Он может быть связан с утверждением или отрицанием. Российский миф связан с утверждением наших побед, современный украинский – с их отрицанием. Украинская власть, пытаясь создать новый собственный миф, воюет на два фронта – и с внешним врагом, и с внутренним – условным ватником.
Украинская националистическая интеллигенция сейчас скорее виляет властью, чем прислуживает ей. Национализм – последнее прибежище слабого государства и первый инструмент мобилизации. Надо ли менять независимость на национализм, становясь заложниками геополитических игр, – вопрос риторический. Но мотором подобных перемен всегда становится интеллигенция. Потому что, в отличие от народа, она в состоянии формулировать чаяния. Чаяния эти потом используют те, кто одинаково далеки и от народа, и от интеллигенции. Но это потом.
Любой народ хочет спокойной и стабильной жизни. Любой народ состоит из совершенно разных людей с разными интересами. В любом народе есть и мудрость, и глупость. И агрессивность, и доброта. И справедливость, и корысть. И, к сожалению, любой народ можно увлечь любой идеологией: высокие слова – оправа для низменных чувств. Идеологов народ не волнует. Их интересует власть. Но любая идеология работает на недовольстве, которое можно уловить или пробудить и сфокусировать в народе – на расовом, классовом, религиозном, этническом или идеологическом враге.
Так работает власть, которая может сделать свой народ и соучастником геноцида. А вот когда народ не хочет любить или ненавидеть тех, на ком его пытается сфокусировать интеллигенция, беды не случается. Разве что умозрительная трагедия интеллигенции, которой достался не тот народ. Власть должна быть сильнее интеллигенции не потому, что она лучше. А интеллигенция должна быть лучше власти не потому, что она умнее. В нормальной стране интеллигенция должна писать законы, а власть – их исполнять. Основы нашей демократической государственности, со всеми ее плюсами и минусами, были заложены в девяностых именно интеллигенцией.
Тогда страна жила по неписаным законам, но интеллигенция стремилась к идеалам цивилизованного мира: «Гавриил Попов – человек упрямый и пожилой. Ему хотелось как можно скорее изменить страну, он хотел, чтобы все было как в Европе – полиция, водометы, резиновые пули. Он думал, что так и должна выглядеть настоящая демократия», – вспоминал Аркадий Мурашев.
В отличие от вечно экзальтированной своими идеями интеллигенции, народ живет в реальном мире. И этот реальный мир описывается насущными потребностями, а не гипотетическими перспективами очередного земного рая, которого интеллигенция предлагает достичь путем очередных социальных экспериментов. Любой народ по своей сути консервативен. Это не хорошо и не плохо, это оправдано народным опытом.
