Цитата из Проханова:
Москва походила на огромную фиолетовую сливу, наполненную тёмными соками. Слива созревала, тяжелела. Толпы колыхались на площадях, ошалело мотались из конца в конец. Мчались очумелые машины с мигалками. Пахло дымом, палёной резиной. В глазах людей, в стиснутых ртах и кулаках была ненависть. Прохожие шарахались друг от друга, сходились, что-то говорили злое, упрямое, и шли на Октябрьскую, Смоленскую, к Баррикадной. Натыкались на каски и колючую проволоку, свирепели. Москва, как чёрно-лиловая слива, созревала, была готова упасть.
Октябрьская площадь, как квашня, где всходило чёрное тесто. Люди шли и шли из метро, из окрестных улиц, из переходов. Казалось, под страшной тяжестью выдавливаются грунтовые воды, и вода была чёрной, как нефть. Памятник Ленину плавал среди чёрных волн. Ленин шёл по головам толпы. Окружавшие его бронзовые солдат, матрос, рабочий, женщина с ребёнком, мальчик–газетчик, все топтались на маленьком острове среди подступавших волн. Куравлёв вошёл в толпу. Его медленно тянул водоворот вокруг памятника, и он то ударялся о постамент, то его относило. Он улавливал гулы и говоры.
— Слушай, чего говорю. Ельцину пересадили сердце гориллы и яйца быка. Приезжал из Америки врач-еврей. Точно говорю!
— Они Советский Союз как колбасу разрезали. Сперва большими ломтями, теперь поменьше, дальше кусочками. Продают оптом и в розницу!
— Мужики, а Гайдар-то баба! В женскую баню ходит. Сноха была. Стоит Гайдар с сиськами и брюхо мылит!
— Брат в Нарве живёт. Им по-русски говорить не велят. В магазин не пускают. Брат всю Эстонию своими руками отстроил, а теперь оккупант!
— Говорят, Макашова отравили. Но свои откачали. Они Макашова боятся. Он им всем башку оторвёт!
— Скорей уж!
На постаменте появился Анпилов. Его ноги были у самых глаз Куравлёва. Башмаки у Анпилова были изношены и избиты, как у странника, исходившего много дорог. На них была грязь, на шнурках узлы, подошвы истёрлись в походах. Анпилов сжимал мегафон.
— Они окружили Верховный Совет колючей проволокой! Наши товарищи голодают и мёрзнут, но не сдаются! Ельцин отдал приказ травить их газом! К воздуховодам подключают насосы! Будут закачивать газ циклон, которым фашисты душили узников! Неужели мы отдадим наших товарищей в руки душителей? Неужели после этого полезет в горло кусок? Неужели будем смотреть в глаза наших детей? Вы видите солдата, матроса, рабочего! — Анпилов оглянулся на памятник, — Они поведут нас вперёд! Идём вместе с ними к Дому Советов и освободим наших товарищей!
Чёрное тесто в квашне пучилось, хлюпало пузырями, перетекало через край. Куравлёв чувствовал, как во лбу взбухает жаркая жила, как в глазницах плавится свинец, ненавидящее сердце обращено туда, где лязгают каски, блестят колючки, лают овчарки.