Александр Руцкой с телохранителем во время обстрела Белого Дома
Фотограф Стенли Грин
4 октября 1993 года
Фотограф Стенли Грин
4 октября 1993 года
Size: a a a
2021 October 04
Депутат Андрей Захаров о защите Верховного Совета в 1993 году. Из книги "Она развалилась":
С девяносто второго года я со всё большим подозрением относился к Борису Ельцину и инициативам его команды. Меня как человека демократических убеждений раздражало, что президент явно стремится к узурпации власти. Каждый его шаг отдавал желанием устранить с политической арены всех, кто думал иначе. В парламенте Ельцин и его люди вызывали отторжение даже не из-за политических заявлений, а спорами о приватизации. Кремль через своих немногочисленных депутатов фактически требовал карт-бланш на проведение приватизации госсобственности без всякого контроля.
Уже летом девяносто третьего после чрезвычайного съезда и провала импичмента президенту депутаты ожидали развязки, поэтому мы даже отменили свои отпуска. Ощущение надвигающейся опасности было у многих: шла активная полемика в печати, громко обсуждали в гостях. Многие еще тогда предполагали, что будет попытка силового разрешения, но в моем круге не было людей, которые искренне верили в возможность активного противоборства с применением оружия.
Да, у нас перед глазами были события девяносто первого, тогда ведь тоже танки были в столице. Но предполагалось, что тот путч нельзя сравнивать с возможной развязкой нынешних отношений между президентом и Верховным Советом. В девяносто первом году восстали люди, которые не имели никакой электоральной легитимности: это были очевидные реликты прошлого, которых никто никуда не избирал. Два года спустя оказалось, что выбранная народом одна ветвь власти легко пойдет против выбранной народом другой ветви власти.
Я был в депутатской группе «Согласие ради прогресса», и многие коллеги оттуда — будущие «яблочники» — называли действия Ельцина страшной неизбежностью. Они считали необходимым всеми средствами остановить красно-коричневых и боялись возвращения в СССР. Мои товарищи не раз спрашивали, что я как человек демократических взглядов делаю в этом красно-коричневом гадюшнике. Но это был мой долг отстаивать демократию в условиях, которые неблагоприятны для демократии. Да, среди защитников Верховного Совета было множество политических хулиганов и безумцев, но все предыдущие годы Ельцин целенаправленно оголял депутатский корпус, когда всех заметных и способных забирал в Администрацию Президента, как, например, Сергея Филатова.
21 сентября 1993 года Ельцин указом №1400 объявил о роспуске парламента и выборах в новый. Конституционный Суд признал указ незаконным. Белый дом взяла в осаду милиция, а его защитники окружили себя баррикадами. Первая линия обороны состояла из ведомственной охраны Верховного Совета. Они остались на стороне депутатов, а потом их также арестовали и, как говорят, избивали и издевались. Потом была линия из вооруженных штатских. Подозреваю, что на определенном этапе им раздали стволы, которые хранились в управлении охраны. Мне это было непонятно, так как я всегда считал, что у парламента только два доступных оружия — трибуна и микрофон. Депутат перестает быть депутатом, когда у него в руках автомат.
До самой Рочдельской улицы, где находится «Трехгорная мануфактура», тянулась нейтральная полоса. С нашей стороны построили импровизированные баррикады из колючей проволоки, арматуры и всякого хлама. Меня поражало, насколько происходящее напоминало события с другой планеты. При этом если идти в сторону Арбата, то там была обычная жизнь, стояли коммерческие ларьки и повседневность чувствовалась во всем. Пахло кровью, пахло гражданской войной, но обществу всё это было абсолютно до фонаря.
С девяносто второго года я со всё большим подозрением относился к Борису Ельцину и инициативам его команды. Меня как человека демократических убеждений раздражало, что президент явно стремится к узурпации власти. Каждый его шаг отдавал желанием устранить с политической арены всех, кто думал иначе. В парламенте Ельцин и его люди вызывали отторжение даже не из-за политических заявлений, а спорами о приватизации. Кремль через своих немногочисленных депутатов фактически требовал карт-бланш на проведение приватизации госсобственности без всякого контроля.
Уже летом девяносто третьего после чрезвычайного съезда и провала импичмента президенту депутаты ожидали развязки, поэтому мы даже отменили свои отпуска. Ощущение надвигающейся опасности было у многих: шла активная полемика в печати, громко обсуждали в гостях. Многие еще тогда предполагали, что будет попытка силового разрешения, но в моем круге не было людей, которые искренне верили в возможность активного противоборства с применением оружия.
Да, у нас перед глазами были события девяносто первого, тогда ведь тоже танки были в столице. Но предполагалось, что тот путч нельзя сравнивать с возможной развязкой нынешних отношений между президентом и Верховным Советом. В девяносто первом году восстали люди, которые не имели никакой электоральной легитимности: это были очевидные реликты прошлого, которых никто никуда не избирал. Два года спустя оказалось, что выбранная народом одна ветвь власти легко пойдет против выбранной народом другой ветви власти.
Я был в депутатской группе «Согласие ради прогресса», и многие коллеги оттуда — будущие «яблочники» — называли действия Ельцина страшной неизбежностью. Они считали необходимым всеми средствами остановить красно-коричневых и боялись возвращения в СССР. Мои товарищи не раз спрашивали, что я как человек демократических взглядов делаю в этом красно-коричневом гадюшнике. Но это был мой долг отстаивать демократию в условиях, которые неблагоприятны для демократии. Да, среди защитников Верховного Совета было множество политических хулиганов и безумцев, но все предыдущие годы Ельцин целенаправленно оголял депутатский корпус, когда всех заметных и способных забирал в Администрацию Президента, как, например, Сергея Филатова.
21 сентября 1993 года Ельцин указом №1400 объявил о роспуске парламента и выборах в новый. Конституционный Суд признал указ незаконным. Белый дом взяла в осаду милиция, а его защитники окружили себя баррикадами. Первая линия обороны состояла из ведомственной охраны Верховного Совета. Они остались на стороне депутатов, а потом их также арестовали и, как говорят, избивали и издевались. Потом была линия из вооруженных штатских. Подозреваю, что на определенном этапе им раздали стволы, которые хранились в управлении охраны. Мне это было непонятно, так как я всегда считал, что у парламента только два доступных оружия — трибуна и микрофон. Депутат перестает быть депутатом, когда у него в руках автомат.
До самой Рочдельской улицы, где находится «Трехгорная мануфактура», тянулась нейтральная полоса. С нашей стороны построили импровизированные баррикады из колючей проволоки, арматуры и всякого хлама. Меня поражало, насколько происходящее напоминало события с другой планеты. При этом если идти в сторону Арбата, то там была обычная жизнь, стояли коммерческие ларьки и повседневность чувствовалась во всем. Пахло кровью, пахло гражданской войной, но обществу всё это было абсолютно до фонаря.
4 октября 1993
Шествие сторонников Ельцина по Новому Арбату
Шествие сторонников Ельцина по Новому Арбату
Парад победы, 4.10.93
🎧 01:39 | 3.78 MB | 320 Kbps
— via @creatorMusicBot@creatorMusicBot
— via @creatorMusicBot@creatorMusicBot
Цитата из Проханова:
Москва походила на огромную фиолетовую сливу, наполненную тёмными соками. Слива созревала, тяжелела. Толпы колыхались на площадях, ошалело мотались из конца в конец. Мчались очумелые машины с мигалками. Пахло дымом, палёной резиной. В глазах людей, в стиснутых ртах и кулаках была ненависть. Прохожие шарахались друг от друга, сходились, что-то говорили злое, упрямое, и шли на Октябрьскую, Смоленскую, к Баррикадной. Натыкались на каски и колючую проволоку, свирепели. Москва, как чёрно-лиловая слива, созревала, была готова упасть.
Октябрьская площадь, как квашня, где всходило чёрное тесто. Люди шли и шли из метро, из окрестных улиц, из переходов. Казалось, под страшной тяжестью выдавливаются грунтовые воды, и вода была чёрной, как нефть. Памятник Ленину плавал среди чёрных волн. Ленин шёл по головам толпы. Окружавшие его бронзовые солдат, матрос, рабочий, женщина с ребёнком, мальчик–газетчик, все топтались на маленьком острове среди подступавших волн. Куравлёв вошёл в толпу. Его медленно тянул водоворот вокруг памятника, и он то ударялся о постамент, то его относило. Он улавливал гулы и говоры.
— Слушай, чего говорю. Ельцину пересадили сердце гориллы и яйца быка. Приезжал из Америки врач-еврей. Точно говорю!
— Они Советский Союз как колбасу разрезали. Сперва большими ломтями, теперь поменьше, дальше кусочками. Продают оптом и в розницу!
— Мужики, а Гайдар-то баба! В женскую баню ходит. Сноха была. Стоит Гайдар с сиськами и брюхо мылит!
— Брат в Нарве живёт. Им по-русски говорить не велят. В магазин не пускают. Брат всю Эстонию своими руками отстроил, а теперь оккупант!
— Говорят, Макашова отравили. Но свои откачали. Они Макашова боятся. Он им всем башку оторвёт!
— Скорей уж!
На постаменте появился Анпилов. Его ноги были у самых глаз Куравлёва. Башмаки у Анпилова были изношены и избиты, как у странника, исходившего много дорог. На них была грязь, на шнурках узлы, подошвы истёрлись в походах. Анпилов сжимал мегафон.
— Они окружили Верховный Совет колючей проволокой! Наши товарищи голодают и мёрзнут, но не сдаются! Ельцин отдал приказ травить их газом! К воздуховодам подключают насосы! Будут закачивать газ циклон, которым фашисты душили узников! Неужели мы отдадим наших товарищей в руки душителей? Неужели после этого полезет в горло кусок? Неужели будем смотреть в глаза наших детей? Вы видите солдата, матроса, рабочего! — Анпилов оглянулся на памятник, — Они поведут нас вперёд! Идём вместе с ними к Дому Советов и освободим наших товарищей!
Чёрное тесто в квашне пучилось, хлюпало пузырями, перетекало через край. Куравлёв чувствовал, как во лбу взбухает жаркая жила, как в глазницах плавится свинец, ненавидящее сердце обращено туда, где лязгают каски, блестят колючки, лают овчарки.
Москва походила на огромную фиолетовую сливу, наполненную тёмными соками. Слива созревала, тяжелела. Толпы колыхались на площадях, ошалело мотались из конца в конец. Мчались очумелые машины с мигалками. Пахло дымом, палёной резиной. В глазах людей, в стиснутых ртах и кулаках была ненависть. Прохожие шарахались друг от друга, сходились, что-то говорили злое, упрямое, и шли на Октябрьскую, Смоленскую, к Баррикадной. Натыкались на каски и колючую проволоку, свирепели. Москва, как чёрно-лиловая слива, созревала, была готова упасть.
Октябрьская площадь, как квашня, где всходило чёрное тесто. Люди шли и шли из метро, из окрестных улиц, из переходов. Казалось, под страшной тяжестью выдавливаются грунтовые воды, и вода была чёрной, как нефть. Памятник Ленину плавал среди чёрных волн. Ленин шёл по головам толпы. Окружавшие его бронзовые солдат, матрос, рабочий, женщина с ребёнком, мальчик–газетчик, все топтались на маленьком острове среди подступавших волн. Куравлёв вошёл в толпу. Его медленно тянул водоворот вокруг памятника, и он то ударялся о постамент, то его относило. Он улавливал гулы и говоры.
— Слушай, чего говорю. Ельцину пересадили сердце гориллы и яйца быка. Приезжал из Америки врач-еврей. Точно говорю!
— Они Советский Союз как колбасу разрезали. Сперва большими ломтями, теперь поменьше, дальше кусочками. Продают оптом и в розницу!
— Мужики, а Гайдар-то баба! В женскую баню ходит. Сноха была. Стоит Гайдар с сиськами и брюхо мылит!
— Брат в Нарве живёт. Им по-русски говорить не велят. В магазин не пускают. Брат всю Эстонию своими руками отстроил, а теперь оккупант!
— Говорят, Макашова отравили. Но свои откачали. Они Макашова боятся. Он им всем башку оторвёт!
— Скорей уж!
На постаменте появился Анпилов. Его ноги были у самых глаз Куравлёва. Башмаки у Анпилова были изношены и избиты, как у странника, исходившего много дорог. На них была грязь, на шнурках узлы, подошвы истёрлись в походах. Анпилов сжимал мегафон.
— Они окружили Верховный Совет колючей проволокой! Наши товарищи голодают и мёрзнут, но не сдаются! Ельцин отдал приказ травить их газом! К воздуховодам подключают насосы! Будут закачивать газ циклон, которым фашисты душили узников! Неужели мы отдадим наших товарищей в руки душителей? Неужели после этого полезет в горло кусок? Неужели будем смотреть в глаза наших детей? Вы видите солдата, матроса, рабочего! — Анпилов оглянулся на памятник, — Они поведут нас вперёд! Идём вместе с ними к Дому Советов и освободим наших товарищей!
Чёрное тесто в квашне пучилось, хлюпало пузырями, перетекало через край. Куравлёв чувствовал, как во лбу взбухает жаркая жила, как в глазницах плавится свинец, ненавидящее сердце обращено туда, где лязгают каски, блестят колючки, лают овчарки.
Моя команда по спасению Верховного совета
Вот они, слева на право:
Лидер РНЕ Баркашов вместе с: Александром Репетовым, командующим ВДВ СССР, МО РФ Ачаловым, Александром Рашицким, легендой советского каратэ Камилем Мусиным. Москва. Октябрь 1993 года
Вот они, слева на право:
Лидер РНЕ Баркашов вместе с: Александром Репетовым, командующим ВДВ СССР, МО РФ Ачаловым, Александром Рашицким, легендой советского каратэ Камилем Мусиным. Москва. Октябрь 1993 года
Панки несут раненого товарища, октябрь 1993
Депутат Андрей Захаров о защите Верховного Совета в 1993 году. Из книги "Она развалилась":
После разгрома по служебному адресу пришла повестка из Генпрокуратуры, но я был кандидатом в депутаты Госдумы и воспользовался правом не приходить. Затем получил повестку уже из региональной прокуратуры: мне сказали, что я вне статуса свидетеля или подозреваемого, а наша встреча — это лишь опрос. Интересовались, держал ли я оружие 3—4 октября, а под конец прокурорский работник спросил: «Можно я распишусь в подписном листе на ваше выдвижение?» Во время избирательной кампании нас не считали неудачниками, мол, ну что с вас взять, ведь уже вас раз разогнали. Наоборот — у людей была озлобленность из-за того, что Кремль решился на такую операцию. Параллельно мы в рамках кампании активно агитировали против одобрения новой конституции. Владимир Шумейко называл это нарушением избирательного голосования, но плевать мы на него хотели. В итоге в регионе новая конституция, несмотря на фальсификации, не прошла — прокуратуру заставили пересчитать бюллетени, но в общей электоральной копилке наша маленькая победа ничего не решала.
В итоге я избрался в Думу: могу сравнить возможности депутатов до и после путча. Выступая на пленарном заседании в Верховном Совете, я высказался против создания налоговой полиции — мне казалось, что спецслужб уже достаточно и нет нужды в дополнительной вооруженной структуре еще и при налоговой службе. Тогда мне позвонили налоговики и настоятельно попросили о встрече: пришли два человека, которые убеждали, что опасения напрасны. Или вот другой странный по нынешним временам пример: планируемый к строительству космодром «Восточный» находился на территории, от которой я избирался, но население переживало за окружающую среду в случае пуска. От космических войск пришли тоже два господина, которые деликатно выложили свои аргументы. Иными словами, шла нормальная лоббистская работа исполнительной власти с законодателями. Сейчас такое можно увидеть только в американском сериале «Карточный домик».
Если в 1991—1993 годах мы практиковали реальное разделение властей, то потом без вмешательства исполнительной власти мы были не в состоянии решить ни одного вопроса. Нас лишили возможности парламентерского расследования и увольнения нерадивых чиновников. Если Верховный Совет имел возможность вызвать на трибуну любого министра и попросить отчитаться за свою работу, то Думу превратили в ведомство Администрации Президента. Именно администрация отвечала за депутатов — начиная от материальных вопросов их обеспечения и заканчивая размещением в «доме-книжке» на Арбате, совершенно неприспособленном для работы парламента.
Ельцин своими действиями застопорил российскую демократию. Новая конституция — это банальное воспроизведение царской конституции 1905 года с всемогущим первым лицом и декоративным парламентом. При этом можно увидеть преемственность — провели селекцию законопроектов Верховного Совета и некоторым из них дали путевку в жизнь. Например, я разрабатывал закон о порядке вхождения нового субъекта в Российскую Федерацию: о нем вспомнили после войны в Грузии в 2008-м, но реализовали уже с Крымом в 2014-м.
На чрезвычайном съезде в девяносто третьем году председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин дал однозначную оценку: «Речь идет о госперевороте». Он как будто мои собственные мысли озвучил. За это его уволили, но теперь он занимает ту же должность и пишет очень странные тексты в «Российской газете». Пожалуй, это единственный участник тех событий, кто сменил свое мнение о произошедшем. Все из партийных активов, если не выпали, то вписались в систему под старыми вывесками. Например, как борец с тоталитарным режимом Геннадий Зюганов, которому до сих пор очень удобно быть в оппозиции. Это он хорошо показал, когда КПРФ сдала выборы в девяносто шестом году.
Уже постфактум очевидно, что девяносто третий год — это историческая развилка, которая привела к выстраиванию в России монархической системы и увенчалась в конечном счете господином Путиным.
После разгрома по служебному адресу пришла повестка из Генпрокуратуры, но я был кандидатом в депутаты Госдумы и воспользовался правом не приходить. Затем получил повестку уже из региональной прокуратуры: мне сказали, что я вне статуса свидетеля или подозреваемого, а наша встреча — это лишь опрос. Интересовались, держал ли я оружие 3—4 октября, а под конец прокурорский работник спросил: «Можно я распишусь в подписном листе на ваше выдвижение?» Во время избирательной кампании нас не считали неудачниками, мол, ну что с вас взять, ведь уже вас раз разогнали. Наоборот — у людей была озлобленность из-за того, что Кремль решился на такую операцию. Параллельно мы в рамках кампании активно агитировали против одобрения новой конституции. Владимир Шумейко называл это нарушением избирательного голосования, но плевать мы на него хотели. В итоге в регионе новая конституция, несмотря на фальсификации, не прошла — прокуратуру заставили пересчитать бюллетени, но в общей электоральной копилке наша маленькая победа ничего не решала.
В итоге я избрался в Думу: могу сравнить возможности депутатов до и после путча. Выступая на пленарном заседании в Верховном Совете, я высказался против создания налоговой полиции — мне казалось, что спецслужб уже достаточно и нет нужды в дополнительной вооруженной структуре еще и при налоговой службе. Тогда мне позвонили налоговики и настоятельно попросили о встрече: пришли два человека, которые убеждали, что опасения напрасны. Или вот другой странный по нынешним временам пример: планируемый к строительству космодром «Восточный» находился на территории, от которой я избирался, но население переживало за окружающую среду в случае пуска. От космических войск пришли тоже два господина, которые деликатно выложили свои аргументы. Иными словами, шла нормальная лоббистская работа исполнительной власти с законодателями. Сейчас такое можно увидеть только в американском сериале «Карточный домик».
Если в 1991—1993 годах мы практиковали реальное разделение властей, то потом без вмешательства исполнительной власти мы были не в состоянии решить ни одного вопроса. Нас лишили возможности парламентерского расследования и увольнения нерадивых чиновников. Если Верховный Совет имел возможность вызвать на трибуну любого министра и попросить отчитаться за свою работу, то Думу превратили в ведомство Администрации Президента. Именно администрация отвечала за депутатов — начиная от материальных вопросов их обеспечения и заканчивая размещением в «доме-книжке» на Арбате, совершенно неприспособленном для работы парламента.
Ельцин своими действиями застопорил российскую демократию. Новая конституция — это банальное воспроизведение царской конституции 1905 года с всемогущим первым лицом и декоративным парламентом. При этом можно увидеть преемственность — провели селекцию законопроектов Верховного Совета и некоторым из них дали путевку в жизнь. Например, я разрабатывал закон о порядке вхождения нового субъекта в Российскую Федерацию: о нем вспомнили после войны в Грузии в 2008-м, но реализовали уже с Крымом в 2014-м.
На чрезвычайном съезде в девяносто третьем году председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин дал однозначную оценку: «Речь идет о госперевороте». Он как будто мои собственные мысли озвучил. За это его уволили, но теперь он занимает ту же должность и пишет очень странные тексты в «Российской газете». Пожалуй, это единственный участник тех событий, кто сменил свое мнение о произошедшем. Все из партийных активов, если не выпали, то вписались в систему под старыми вывесками. Например, как борец с тоталитарным режимом Геннадий Зюганов, которому до сих пор очень удобно быть в оппозиции. Это он хорошо показал, когда КПРФ сдала выборы в девяносто шестом году.
Уже постфактум очевидно, что девяносто третий год — это историческая развилка, которая привела к выстраиванию в России монархической системы и увенчалась в конечном счете господином Путиным.
Все прочие развилки — выборы в 1996 и 2000 годах — были порождением изначальной ошибки силового подавления несогласных. Когда говорят про идеальную сегодняшнюю конституцию, то нельзя забывать, как поступили с предыдущей — отсюда очевидны причины нынешнего наплевательского отношения к основному закону и его регулярным изменениям. Этого можно было бы избежать одновременными выборами президента и депутатов.
Мы многого не знаем, поэтому до сих пор нет детального осмысления той эпохи — события мелькают эпизодически, то тут, то там. То в сериале «Бригада» в виде грузовиков, из которых торчат руки убитых, то фоном для романа Виктора Пелевина «Generation „П“»
Мы многого не знаем, поэтому до сих пор нет детального осмысления той эпохи — события мелькают эпизодически, то тут, то там. То в сериале «Бригада» в виде грузовиков, из которых торчат руки убитых, то фоном для романа Виктора Пелевина «Generation „П“»
2021 October 05
Эти две недели для вас работали Алексей Новоселов и Наталия Исакова.
Мы не размещаем рекламу в канале, чтобы не разрушать его атмосферу. Жизнь нашего проекта зависит только от вашей поддержки.
Если наш труд помог вам узнать об этой истории что-то новое или по-другому взглянуть на ее страницы, пожалуйста, поддержите нас:
на карту — 5469160016338928
PayPal — paypal.me/anovosyolov
Если вы хотите, чтобы наш проект продолжал свою работу, и мы делали новые хроники исторических событий, подписывайтесь на наш патреон — patreon.com/novosyolov
А удобнее всего поддержать нас можно с помощью новой кнопки донатов от самого телеграма 👇
Мы не размещаем рекламу в канале, чтобы не разрушать его атмосферу. Жизнь нашего проекта зависит только от вашей поддержки.
Если наш труд помог вам узнать об этой истории что-то новое или по-другому взглянуть на ее страницы, пожалуйста, поддержите нас:
на карту — 5469160016338928
PayPal — paypal.me/anovosyolov
Если вы хотите, чтобы наш проект продолжал свою работу, и мы делали новые хроники исторических событий, подписывайтесь на наш патреон — patreon.com/novosyolov
А удобнее всего поддержать нас можно с помощью новой кнопки донатов от самого телеграма 👇