Алексей Чадаев-2
«« - начало
У бабайстанов другая проблема. Во-первых, это постоянный риск заговора приближенных, что заставляет бабая рано или поздно превращаться в законченного параноика, не верящего никому и подозревающего всех. И во-вторых, это тяжелейшая проблема наследования - бабайскую власть очень трудно передать, не расплескав, даже собственному потомству, не говоря уж о «преемниках», как их ни усыновляй. Забота о том, как удержать власть и как ее потом передать, сжирает огромное количество времени и энергии и у самих бабаев, и у контролируемых ими систем, и все равно в этом месте регулярно сбоит.
В новейшей русской истории была предпринята радикальная попытка перехода к «директорской» модели - это избрание Медведева президентом в 2008-м. Увы, уже к марту 2011-го выяснилось, что для таких конструкций мы все-таки не очень подготовлены: тут же у трона «зиц-директора» выстроился целый хор лизоблюдов, в живописном разнообразии от записных либерал-людоедов до слабоватых в рюски язикэ звероолигархов, с назойливым рефреном: Дима, кинь Вову. Ты ж на троне уже - будь и правда царем, а не понарошку. Несмотря на то, что вся эта шобла аж голосовые связки сорвала, Пипина Короткого из Дмитрия Анатольевича так и не вышло; в этом, думаю, его - без иронии - огромная историческая заслуга, которую по-настоящему оценят потомки не раньше чем лет через сто. Современники же, неблагодарные твари, именно за это тогда и наградили его эпитетом Жалкий, который звучал лейтмотивом в разочарованном вопле стотысячных зимних митингов хорошелицых.
Почему заслуга? Потому, что в результате для нас по-прежнему не захлопнулась дверь «северо-западного» сценария. И как бы я сам лично к Медведеву ни относился (а у меня огромное количество мотивов его не любить), свой пресловутый домик с уточкой он, считаю, более чем заслужил.
Сюжет Путина - намного более сложный. Его самого еще в 1999-м как раз и ставили тоже как «директора», но он буквально в первые же три года поломал об коленку всех самых борзых своих «стейкхолдеров», а остальные поспешили превентивно «равноудалиться». Это был, конечно, классический «бабайский» трек, но в Путине живут в непонятной до сих пор пропорции обе онтологии - и отсюда его решимость на рискованный - и провалившийся в итоге - «тандемный» эксперимент.
Более того: Путин и после 2012-го продолжает экспериментировать с миксом этих двух моделей. Его «двор», состоящий из наскоро навербованных в патриции дружбанов по прошлым жизням - выстроен как мощный противовес «аппарату», который, сжав зубы, терпит всех этих нестатусных, но могущественных питерских донов, иногда устраивая против них подковерные «верноподданнические бунты». Сам же он изобретает все новые сложные модели делегирования именно управленческой компоненты - именно на этом поднялись и Собянин, и «технократы», и даже Мишустин, например. Он раз за разом пытается перейти в режим «царствовать, но не править», а система упорно тянет его назад в роль того всемогущего и всерешающего Бэтмена, которым он был в «золотые годы» 2004-2008. Избы-то периодически по-прежнему скачут, и кони горят - дайте денег, Владимир Владимирович.
В этой связи реальная развилка так называемого «транзита» в нашем случае состоит в том, удастся ли - теперь уже после его ухода - превратить позицию «первого лица» в позицию «директора», имеющего сложно организованную республиканскую опору и ограниченного в первую очередь бесперебойным механизмом регулярной сменяемости. Или же все сведётся к поиску преемника-«бабая», команданте-эль-хефе, который выкинет на свалку всю эту хитро организованную систему сдержек и противовесов - будь то «двор», «семьи», «аппарат» или «технократию», и твёрдой рукой поведёт нас по ясному и простому пути перманентной евразийской интеграции.
Есть, конечно, и третий сценарий - что все вообще сломается и полетит к чертям. Но вот его как раз при любом раскладе хотелось бы избежать".
