Врач говорит, что это излечимо: но я знаю, что это не так. Биполярно-аффективное расстройство кажется мне противным и попсовым заболеванием — кажется, да, пока мне его не диагностируют при первом же осмотре.
Я вспоминаю подруг, друзей, что восхищались с хвастовством, что общаются с «биполярниками». Они всегда убеждали меня, что эти их друзья абсолютно нор-маль-ны.
Это все, вместе со статейками левых изданий, убедило меня, что эта болезнь меня никогда не коснется, что я не болен. Ведь я не нормален, не хожу голым по улицам, не рыдаю на полу кабинки с таксофоном.
Я не верю, когда мне говорят, что я такой же, как эти попсовые «больные». Я не такой.
Я не хочу врать. Я тяжело больной и недееспособный человек. Ничего романтичного в том, что со мной происходит, нет. Я вижу галлюцинации, как больной шизофренией. Я не знаю, как себя чувствовать в «нормальном», «среднем» состоянии. Я нигде и ни с кем не могу долго находиться в близости — меня снесет в обратное состояние и я пропаду.
Я не могу общаться со всеми людьми, с которыми мне хочется. Я могу общаться только с теми, чья психика настолько устойчивая, что они меня выдерживают.
Я всю жизнь буду пить таблетки. Сейчас это нормотимик литий. Всю жизнь я буду страдать от побочек таблеток, которые я жру пачка в неделю.
В мании мне не надо спать — да и есть не надо. Я бесконечно энергичный, социальный, творчески плодовитый, я unstoppable, веселый, яркий — я испытываю суррогат счастья; и я никогда не узнаю, что такое нормальное счастье нормального человека.
Но самое главное, что мое состояние не дихотомично.
Подтип моего БАР — mixed.
Мало того, что я циклотимично меняю настроение каждый день, как будто меняю шкуру, под влиянием времени суток, погоды, сезона, так и в самые тяжёлые времена, гиперактивная неадекватность мании совмещается в паззл с непрекращающейся взрывной депрессией, и тогда может случиться что угодно: приступы лунатизма, галлюцинации, бессонница и так далее.
И я ничего не изменю. Я никогда не вылечусь. Я болею этим всю жизнь; я не понимаю, где я, а где моя болезнь.
Среди биполярников много художников — да, потому что мания бустит способности, видение и это, по сути, единственное, что мы можем хорошо.
Я не могу быть любим, я не могу быть с людьми, я с трудом посещаю что-либо постоянно, все, что я могу — посвятить себя искусству и ждать, пока моя болезнь сведет меня с ума, когда я совсем перестану спать и есть, и умру — нет, маловероятно, что это суицид, скорее всего, я просто изведу себя так, что и сама не замечу, как умру.
Вот и вся правда обо мне.