- Я и теперь не одобряю нашего побега, - сказал он семь дней спустя,
когда они верхом на крепких горных лошадках ехали вниз по извилистой дорге.
- И не подумай, что я удираю, потому что боюсь. Просто мне жаль этих бедняг,
не хочется видеть их огорчения, когда они убедятся, что опростоволосились.
Интересно, как верховный это примет?..
- Странно, - отозвался Чак, - когда я прощался с ним, мне показалось,
что он нас раскусил и отнесся к этому совершенно спокойно. Все равно машина
работает исправно, и задание скоро будет выполнено. А потом, впрочем, в его
представлении никакого "потом" не будет.
Джордж повернулся в седле и поглядел вверх. С этого места в последний
раз открывался вид на монастырь. Приземистые угловатые здания четко
вырисовывались на фоне закатного неба; тут и там, точно иллюминаторы
океанского лайнера, светились огни. Электрические, разумеется, питающиеся от
того же источника, что и "Модель пять". "Сколько еще продлится это
сосуществование? " - спросил себя Джордж. Разочарованные монахи способны
сгоряча разбить вдребезги вычислительную машину. Или они преспокойно начнут
все свои расчеты сначала?..
Он ясно представлял себе, что в этот миг происходит на горе. Верховный
лама, и его помощники сидят в своих шелковых халатах, изучая листки, которые
рядовые монахи собирают в книги. Никто не произносит ни слова. Единственный
звук - нескончаемая дробь, как от вечного ливня: стучат по бумаге рычаги
пишущего устройства. Сама "Модель пять" выполняет свои тысячу вычисений в
секунду бесшумно. "Три месяца... - подумал Джордж. - Да тут кто угодно
свихнется! "
- Вот он! - воскликнул Чак, показывая вниз, в долину. - Правда, хорош?
"Правда", - мысленно согласился Джордж. Старый, видавший виды самолет
серебряным крестиком распластался в начале дорожки. Через два часа он
понесет их к свободе и разуму. Эту мысль хотелось смаковать, как рюмку
хорошего ликера. Джордж упивался ею, покачиваясь в седле.
Гималайская ночь почти настигла их. К счастью, дорога хорошая, как и
все местные дороги. И у них есть фонарики. Никакой опасности, только холод
досаждает. В удивительно ясном небе сверкали знакомые звезды. "Во всяком
случае, подумал Джордж, - из-за погоды не застрянем". Единственное, что его
еще тревожило.
Он запел, но вскоре смолк. Могучие, величавые горы с белыми шапками
вершин не располагали к бурному проявлению чувств. Джордж посмотрел на часы.
- Еще час, и будем на аэродроме, - сообщил он через плечо Чаку. И
добавил чуть погодя: - Интересно, как там машина - уже закончила? По времени
- как раз.
Чак не ответил, и Джордж повернулся к нему. Он с трудом различил лицо
друга - обращенное к небу белое пятно.
- Смотри, - прошептал Чак, и Джордж тоже обратил взгляд к небесам. (Все
когда-нибудь происходит в последний раз. )
Высоко над ними, тихо, без шума одна за другой гасли звезды.
когда они верхом на крепких горных лошадках ехали вниз по извилистой дорге.
- И не подумай, что я удираю, потому что боюсь. Просто мне жаль этих бедняг,
не хочется видеть их огорчения, когда они убедятся, что опростоволосились.
Интересно, как верховный это примет?..
- Странно, - отозвался Чак, - когда я прощался с ним, мне показалось,
что он нас раскусил и отнесся к этому совершенно спокойно. Все равно машина
работает исправно, и задание скоро будет выполнено. А потом, впрочем, в его
представлении никакого "потом" не будет.
Джордж повернулся в седле и поглядел вверх. С этого места в последний
раз открывался вид на монастырь. Приземистые угловатые здания четко
вырисовывались на фоне закатного неба; тут и там, точно иллюминаторы
океанского лайнера, светились огни. Электрические, разумеется, питающиеся от
того же источника, что и "Модель пять". "Сколько еще продлится это
сосуществование? " - спросил себя Джордж. Разочарованные монахи способны
сгоряча разбить вдребезги вычислительную машину. Или они преспокойно начнут
все свои расчеты сначала?..
Он ясно представлял себе, что в этот миг происходит на горе. Верховный
лама, и его помощники сидят в своих шелковых халатах, изучая листки, которые
рядовые монахи собирают в книги. Никто не произносит ни слова. Единственный
звук - нескончаемая дробь, как от вечного ливня: стучат по бумаге рычаги
пишущего устройства. Сама "Модель пять" выполняет свои тысячу вычисений в
секунду бесшумно. "Три месяца... - подумал Джордж. - Да тут кто угодно
свихнется! "
- Вот он! - воскликнул Чак, показывая вниз, в долину. - Правда, хорош?
"Правда", - мысленно согласился Джордж. Старый, видавший виды самолет
серебряным крестиком распластался в начале дорожки. Через два часа он
понесет их к свободе и разуму. Эту мысль хотелось смаковать, как рюмку
хорошего ликера. Джордж упивался ею, покачиваясь в седле.
Гималайская ночь почти настигла их. К счастью, дорога хорошая, как и
все местные дороги. И у них есть фонарики. Никакой опасности, только холод
досаждает. В удивительно ясном небе сверкали знакомые звезды. "Во всяком
случае, подумал Джордж, - из-за погоды не застрянем". Единственное, что его
еще тревожило.
Он запел, но вскоре смолк. Могучие, величавые горы с белыми шапками
вершин не располагали к бурному проявлению чувств. Джордж посмотрел на часы.
- Еще час, и будем на аэродроме, - сообщил он через плечо Чаку. И
добавил чуть погодя: - Интересно, как там машина - уже закончила? По времени
- как раз.
Чак не ответил, и Джордж повернулся к нему. Он с трудом различил лицо
друга - обращенное к небу белое пятно.
- Смотри, - прошептал Чак, и Джордж тоже обратил взгляд к небесам. (Все
когда-нибудь происходит в последний раз. )
Высоко над ними, тихо, без шума одна за другой гасли звезды.
