Кстати, ровно 10 лет назад 9-го января 2009-го года был добыт первый блок сети Биткоин. Награда была 50 BTC за него.

Если ты взрослый состоявшийся белый мужчина с семьей и детьми, то ты сразу же перед всеми виноват.

– Перед неграми и азиатами, за то что твои предки вывозили их в рабство (на самом деле нет!), а сейчас ты их запрягаешься на черную (не про цвет кожи!) работу
– Перед геями, которые не могут усыновить себе маленького пакистанца
– Перед религиозными, потому что не постишься и не молишься, а фото веселые выкладываешь в неположенное время, будь ты проклят, и пусть Боги тебя покарают
– Перед женщинами, не родившими к 40-50 годам, выбрав карьеру, или скорее просто комфортное одиночество с вот этим "я никому ничего не должна"
– Перед неудачниками, что так хорошо живешь, а по их мнению "понтуешься тут! айфон опять купил!"
– Перед пенсионерами, что страну развалил, которую они горбом подпирали
– Перед бюджетниками, что выбрал коммерческие услуги, а не хочешь в очередях сидеть
– Перед жирными, у которых "обмен веществ нарушен", а сами по ночам грабят холодильник как беспризорники
– Перед всеми...

Встань на колени и проси прощения, сволочь!

Ты всем должен, всех должен принять, проявить толерантность, потому что ты взрослый белый состоявшийся мужчина с семьей и детьми, тот самый редкий вид в 1% населения планеты нашей, которого и можно отнести к настоящему меньшинству на самом деле. И который вместо того чтобы рот открывать на каждом углу о том, как же ему тяжело, как его притесняют, строит свою жизнь сам.

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде.

Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный.

Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик.

— Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Майк Гелприн, Нью-Йорк (Seagull Magazine от 16/09/2011)

Книга года для меня вне сомнений – это Crossing the chasm.

Казалось бы, понятные и осязаемые для всех стартаперов шаги, но собранные и описанные очень последовательно и доказательно.

Рекомендую всем. Особенно тем, кто думает, что "У нас такой крутой продукт, что все начнут им пользоваться прям так!"

Мы тут запланировали крутой продукт для фрилансеров и оутсорсеров. Если хотите начать пользоваться им одними из первых, заполните анкету, пригласим вас в бета-версию.

Никто ещё не делал прием и обработку крипто-платежей такими простыми для вас и удобными для клиента.

https://goo.gl/forms/MA0SDIq9OSzR1GPN2

Ашманов про успешные стартапы:
Есть известный факт, что несчастные случаи и катастрофы - обычно сочетание нескольких факторов. Обычно 3-4 требуется. Плохая погода, отвинтившийся болт, невыспавшийся больной альпинист. Одного недостаточно.
В авиации это посчитано - там должно было сойтись в среднем 7 факторов у большинства авиакатастроф, потому что сильно следят за безопасностью, куча слоёв защиты от случайности и дурака, которые все надо пробить.

Я думаю, что в успехе тоже обязательно несколько факторов. Поэтому всего одного, типа идеи - вообще не может быть.
Факторы эти известны, очевидны, их оценивают венчурные капиталисты, то есть это известные, тривиальные вещи:

- удачная идея + бизнес-модель,
- удачный момент на рынке (наличие свободных ниш, отсутствие входного барьера, сильных конкурентов),
- наличие опытной команды (технарь + продавец),
- очень тяжёлый труд в течение 2-3 лет, лишения, смена идеи и бизнес-модели,
- удача.

Слово "удача" здесь неспроста встречается три раза.

Подозреваю, что статью эту многие так и не прочитали. Так вот мне там понравился один пункт, который на русском звучит примерно так: богатым можно стать только чем-то владея. Очень малые шансы, что мы станете состоятельным просто работая на кого-то. Владеть же надо тем, что очень быстро растет в цене, а это прежде всего связано с масштабом рынка и предрасположенностью акктива к заполнению этого рынка, например, акции перспективной компании. Второй вариант – собирать/копить/коллекционировать то, что имеет ограниченное предложение, а еще лучше – уменьшается. Денег станоивтся все больше, так что копить их смысла нет – в лучшем случае лишь получится побороть инфляцию. А вот картины, уникальные объекты недвижимости, вино – ну, вы поняли – вполне может сработать. К тому же чем больше, полней коллекция, тем дороже ее стоимость.

Всем хорошего вечера!

Очень сложно найти в себе силы, чтобы учить что-то новое. Мозг всегда хочет пойти простым путем, и часто это дорога назад – какие-то развлекательные и популярные темы и источники. Вместо научного труда всегда проще прочитать ленту социальной сети или залипнуть в Ютюбе на роликах, где коты смешно падают с дивана.

Но в наше время как никогда важна информационная гигиена – настраивать надо не просто свое окружение, которое бы тебя вдохновляло и подталкивало вперед каждый день, но и источники информации. Это именно гигиена, потому что вирус фейковых новостей или лени может заразить твой мозг, бесконечные споры в сети отвлечь от важного, а короткие ролики совсем убить умение концентрироваться.

Я стараюсь максимально сокращать общение в плане количества людей, и развивать качество и глубину. Лучше учиться у нескольких профессионалов и энтузиастов чему-то особенному, чем просто скакать по всем с разговорами о жизни.

Из других источников информации я много читаю новостей и смотрю документалки. В России очень мало качественного контента, и я сейчас говорю прежде всего о курированном, то есть когда можно положиться на выбор редакции. Отмечу лишь два главных источника – это VC и The Bell. Из глобальных систем выбрал для себя Bloomberg и Launch Ticker. Самым же интересным можно считать YouTube – почти любую тему можно найти в виде лекции или объясняющего ролика. Если же вы хотите погрузиться во что-то с советами от самых именитых профессионалов, то очень крутой проект Masterclass – там, конечно же, не академический подход, но харизма преподавателей (а это лидеры своих рынков!) помноженная на интересную подачу очень круто вдохновляют и заряжают.

Голова должна быть чистой, не забивайте ее ерундой.

Разработчик браузера Mist, кошелька Ethereum Wallet, библиотеки web3.js и стандартов ERC-20 и ERC-725 Фабиан Фогельштеллер дал эксклюзивное интервью DeCenter.

Фабиан рассказал нам, почему отошел от разработки Ethereum и занялся блокчейном LUKSO для «цифровых близнецов» модных вещей. Читайте подробнее —

https://dcntr.org/interview-FV

Чтобы начать делать стартап, надо иметь три составляющих:
1. Самому разбираться в какой-то теме, быть там профессионалом. Вы не сможете строить быстрорастущую компанию – а именно это и есть суть стартапа – не понимая лучше других на рынке, что надо делать. Пока вы будете учиться, другие уже будут создавать и запускать. Команда должна быть настолько эффективной, чтобы минимально тратить на дополнительных сотрудников, которые работают за зарплату.
2. Вам надо иметь достаточный капитал, чтобы кормить себя 2 года минимум. Обычно столько занимает поиск точки роста. Ваш продукт и первые клиенты ничего не значат, если не понятно, куда стоит сделать упор, чтобы все выросло в 100 раз. А лучше в 1000. Напомню, это и есть стартап – компания, которая может быстро вырасти в какой-то нише, пока другие будут мешкать или пытаться осознать новую реальность. До того как вы нашли точку роста, нормальный инвестор даже смотреть ваши бумаги не будет. Почему? У него и так есть целый ящик проектов с куда лучшими параметрами.
3. Инвестор дает деньги под людей. Он понимает, что ваши сегодняшние результаты не гарантируют будущих побед, а цифры и условия рынка могут меняться каждый день. Именно поэтому в меньшей степени волнует бизнес-план, сколько масштаб мысли и уверенность, что именно эта команда долетит до Луны. Мы знаем миллионы примеров, когда малые экономные команды добивались колоссальных успехов за счет ума, опыта, слаженности в работе, воли  и так далее. Инвестиции в стартапах не самое главное, и часто можно даже обойтись. Поэтому чем дольше команда работает на собственные средства, не отвлекаясь на переговоры и совещания с внешними участниками, тем выше она выстрелит.

Если вы не профессионал в своей области, не накопили достаточный капитал, не можете собрать команду таких же единомышленников, то ваши шансы на успех даже с посевными инвестициями, полученными под презентацию, например, равны нулю.

Я бы выделили такой фокус для успеха:
– Быть профессионалом, иначе ты просто не будешь успевать делать то, что для тебя открывает окно возможностей
– Дружить с профессионалами, чтобы собрать хорошую команду и получать точные консультации
– Иметь свой капитал, иначе ты просто не проживешь в сложные времена
– Быть максимально экономным, чтобы иметь больше шансов на ошибки и их исправления
– Общаться с пользователями/клиентами, потому что только они в итоге дают настоящие знания, решаешь ли ты их проблему
– Работать над продуктом, постоянно улучшая именно то, что делает пользователей счастливыми
– Понимать ключевую метрику, которая как пульс показывает, есть ли жизнь в этом теле
– Знать цифры, особенно стоимость привлечения клиента, доход с него, черн, лтв и так далее

Как видите, про инвестиции тут нет ни слова.

Многие не понимают, что на самом деле из себя представляют современные деньги, то есть ничем не обеспеченные государственные ноты. По сути это просто единица измерения, давно уже лишь электронная, которую государство тебе продает, чтобы ты мог в конце года заплатить налоги. Да, это дериватив налогов, которым ты рано или поздно должен будешь воспользоваться, потому что являешься налоговым резидентом той или иной страны.

Ровно потому, что все платят налоги, и возникает этот байволл/спрос на них. Проверить мой тезис легко – в массе своей вам плевать на валюты тех стран, где вы не платите налоги. Вам нужен доллар или евро лишь потому, что за них вы можете в моменте получить определенные товары и услуги тех стран, где производят/продают их. В этом случае вы просто хеджируетесь от изменений курса.

Блокчейн-системы с разными видами социально-экономических моделей могут как повторять привычные нам деньги, так и строить что-то новое, экспериментировать.

Мой долгосрочный прогноз, то есть с замахом на 10-20 лет, что мы увидим новые автономные экономики вне государственных систем, и прежде всего в среде искусственного интеллекта, где алгоритмы будут между собой взаиморассчитываться, чтобы обеспечивать свою работу. Продавать одно, чтобы купить другое. Делать что-то лучше всех, используя достижения других. И вот тут уже не сработает привычное нам налогообложение по принципу гражданства и юридического адреса, потому что ИИ будет размещен в тумане (это такой вид облаков, но децентрализованный), не имея ни директоров, ни акционеров.

Сейчас же мы пока еще на том уровене, как сотню лет назад наши предки – мы смотрим на прогресс, на автомобиль, и не верим, что он станет повсеместным, потому что не находим ответа "Чем же тогда займутся все эти кучеры?"

Есть такое мнение, что работа у современного человека занимает целый день, что вот остается ему только на поспать.

На самом деле за минусом праздников, отпусков, больничных и прогулов, и отводя на сон 8 часов, человек тратит на работу лишь 29.6% своего бодрствующего времени. Меньше трети.

А если считать от всего времени в целом, то и того смешные цифры – 19.7%.

Вы уж там не перетрудитесь-то...

Бомбит у меня прям.

Хорошо отношусь к Трансформатору, нравится именно шоу, как они рассказывают про разные бизнесы, пусть даже часто и не сильно чистые. Я считаю, что если все в рамках закона, то и надо радоваться за людей, которые в нашей стране зарабатывают.

Но... Проект Курочка по слухам провалился. Как? Ка-а-а-а-к? Как можно было с таким ресурсом взять и провалить общепит? И вместо внятного ответа, разбора проблем, антикризисного управления мы на канале Трансформатор видим, как Дима тюнингует свой Ламборгини.

Я тут не собираюсь считать чужие деньги, но это просто дно – кто после такого провала реально пойдет трансформироваться в Трансформатор, если первый публичный кейс не просто провалился, а обанкротился, был выброшен и забыт. Тут же дело чести, ну, реально, предприниматели так не поступают.

Это же теперь мемом будет – "сделать Курочку" – запустить провальный проект.