Тимоти Шаламе косплеет Андрея Миронова
Манк
#драма #биография
Новый фильм Дэвида Финчера — ретро-драма о двух месяцах 1940-го, когда патентованный острослов Герман Манкевич (Гэри Олдман), мучаясь от травмы, алкогольной зависимости и воспоминаний, писал сценарий будущего «Гражданина Кейна».
Как и многие фильмы режиссера-перфекциониста, «Манк» состоит из обманок.
Это история самого известного конфликта сценариста и режиссера за интеллектуальный труд и строчку в титрах, но об этом в фильме рассказано по касательной — лучше почитать эссе критикессы Полин Кейл «Воспитывая Кейна» и ответ ей режиссера Питера Богдановича, друга Уэллса.
Это фильм, напитанный духом Великой депрессии и кинематографа тех лет, но далекий от прямой стилизации: за исключением состаренного звука, репетативно вспыхивающих в правом верхнем «сигаретных ожогов», свидетельствующих о конце бобины с пленкой, и сравнительно аутентичного саундтрека Резнора и Росса.
Это как бы байопик Германа Манкевича — журналиста и театрального критика, который остроту пера применил в пользу Голливуда, накопив за 15 лет солидный капитал, сотни работ (во многих он даже не указан в титрах) и хроническую ненависть к «фабрике грез», «американской мечте» и вообще грубой манипуляции. Будь то самодурство начальства или фейк-ньюс в политической игре против кандидата-социалиста. Однако выбранный период выглядит как занимательный «фрагмент для ознакомления».
Именно грех против скупого и скромного могущества слова, кажется, и является темой фильма, а героем — сам сценарий. Не конкретно 300-страничный «Американец» Манкевича, из которого якобы настругали «Гражданина Кейна», и даже не сценарий «Манка», написанный отцом режиссера Джеком Финчером. Сам процесс явления текста на свет — из воспоминаний и давних обид, взглядов на мир и неаккуратных шаржей, домыслов и приступов надежды, что мир может стать лучше. С каждым новым проектом Дэвида Финчера интересует именно тактильность ремесла и магия рутины.
Потому так четко на экране отбиты титры «Натура. Там-то. Тогда-то». Потому Финчер избегает визуального выпендрежа (а уж «Кейн» дает много поводов), попутно задвигая правило «показывай — не говори».
Говори, говори, это 1930-е (половина фильма — флешбеки), заря «разговорных фильмов» (talkies), момент, когда слово становится могущественнее физического гэга. Когда слово начинает подчинять себе реальность — политическую, социальную и кинематографическую. И смотреть на это порой тошно, потому что кто же так распоряжается словами? Тошно Манку, тошно тем, кто продрался через киноведческие и стилистические заграждения Финчера, который не решает вопрос об авторстве сценария, а всего лишь напоминает, что в начале было слово. И вот, во что оно превратилось.
Трейлер: https://youtu.be/aSfX-nrg-lI
Алексей Филиппов
