Последнее слово Ольги Мисик
«Меня спрашивают, не страшно ли мне. Чаще за границей, чем в России — они плохо понимают, что мы живём в постоянной атмосфере страха и безысходности, они не знаю про чёрные воронки. Какой смысл бояться, если твоё будущее от тебя никак не зависит? Мне никогда не было страшно. Я чувствовала отчаяние, потерянность, тревогу, беспомощность, безысходность, разочарование, но ни активизм, ни политика никогда не заражали меня чувством страха.
Мне не было страшно, когда ночью ко мне ворвались вооружённые бандиты, которые угрожали мне тюрьмой. Они хотели меня испугать, но мне не было страшно. Когда я ехала с бандитами в Тверской отдел отдел на чёрном воронке, я думала, что, возможно, это последний рассвет, который я вижу за долгие годы. Я думала об отце, которого я увидела плачущим первый раз, про маму, которая прошептала мне: "Не признавайся", про брата, который прибежал на дачу, где проходил обыск, про Игоря, который валялся на полу. И мне было грустно и больно, но мне не было страшно. Когда меня посадили в следственный изолятор [ИВС], мне не было страшно. Я беспокоилась об Игоре и много раз перечитывала письма от друзей, но моё будущее волновало меня мало. Это довольно странно, и возможно то такой защитный механизм, но за все эти дни я ни разу не почувствовала страха. Я помню, как ехала на акцию и знала, что это будет последняя акция в моей "активистской карьере", я думала, что уйду на "политическую пенсию" и займусь учёбой. Я волновалась о том, как всё пройдёт, но не боялась. И даже изучая УК и КоАП и все прецеденты похожих акций. Ночь, в которую я ехала на эту акцию, была прекрасной. Я понимала, что она могла стать последней ночью на свободе, но это меня не пугало.
Однако после обыска, последние 9 месяцев, я чувствую страх постоянно. С той ночи в следственном изоляторе [ИВС] я ни разу не спала адекватно. Каждую ночь я просыпаюсь от любого шороха. Мне постоянно мерещатся шаги в коридоре, меня охватывает страшная паника из-за хруста гравия под колёсами машин за окном. Мне кажется, что весь страх , который копился у меня за последние 9 месяцев, сконцентрирован здесь и сейчас, в моём последнем слове, потому что публичные речи и выступления для меня всегда [нрзб.].
Невозможно бояться, когда знаешь, что ты прав. Россия учит всех бояться постоянно. Страна каждый день пытается убить граждан, а если ты вне системы, то ты всё равно что мёртв. Когда я ехала на эту акцию, то я понимала, что не могу иначе, что иначе просто нельзя. Что промолчав на этот раз, я уже никогда не смогу оправдаться перед собой. Когда мои дети спросят у меня, где я была, когда такое происходило, как я могла позволить этому произойти и что я сделала, чтобы это исправить, мне нечего будет им ответить. Что я скажу? Что постояла в пикете у ФСБ? Это просто смешно. Это маленький очаровательный самообман, который я не смогла себе позволить. А когда ваши дети спросят вас, где вы были и что делали, когда происходило такое беззаконие, что вы сможете ответить им? Что выносили обвинительные приговоры?
Конечно, я была там и делала эту акцию, и я ни разу не жалею об этом, и более того, я горжусь подобным поступком. Если подумать, то на самом деле у меня даже не было выбора. Я была обязана сделать всё, что у меня в силах, а потому я не имею права о чём-то жалеть. Будь у меня возможность взять и вернуться в прошлое — я поступила бы так же. И даже если бы мне угрожала смертная казнь, я поступила бы также. Я делала бы это снова и снова, раз за разом, до тех пор, пока это не стало бы на что-то влиять. Говорят, что повторение одних и тех же действий в ожидании другого результата — это безумие. Получается, что надежда — это безумие. Но прекратить действия, которые ты считаешь правильными, когда все вокруг считают их бесполезными — это выученная беспомощность. Лучше я буду безумной в ваших глазах, чем беспомощной в своих...