Старый социальный контракт — мы вас подкармливаем, а вы за нас голосуете — пожалуй, переживает эрозию, хотя еще и не разорван.Старый социальный контракт — мы вас подкармливаем, а вы за нас голосуете — пожалуй, переживает эрозию, хотя еще и не разорван.
Вот эта эрозия — и есть единственное предсказуемое изменение социальной среды после коронавируса.
Общее место экономической истории: эпидемии способствуют снижению уровня социального неравенства. Не то у нас: неравенство, судя по всему, усугубится.
Причем не только в узком смысле дифференциации доходов, но и неравенство в доступе к услугам, особенно дефицитным (да взять хотя бы право передвижения по столице страны – управленческие сословия передвигаются беспрепятственно, простые граждане находятся под постоянным риском полицейских репрессий), к инфраструктуре.
Усилится и региональная дифференциация: существенная часть территорий страны живет на трансферты из федерального бюджета, их поток явным образом будет высыхать.
В связи с этим, к слову, не стоит преувеличивать роль губернаторских суверенитетов: из кризиса многие регионы выйдут гораздо более зависимыми от федерального центра, чем сейчас. А финансово — значит, и политически.
Изменится и структура доходов населения. Доходы от предпринимательства и так падали в течение последних лет пятнадцати, когда государство с комфортом стало располагаться в экономике, а сейчас их доля упадет в еще большей степени. Доля же социальных выплат превзойдет все советские масштабы.
В лучшем положении оказываются бюджетозависимые. Вообще говоря, если и обнаружится в постэпидемическом обществе классовая борьба, то, скорее, не между управляющими и управляемыми, а между предпринимателями и самозанятыми и бюджетозависимыми.
Это два принципиально разных типа экономического поведения и два принципиально разных способа общения с властями. Для государства родные — в том числе и политически — зависимые от него группы. Самостоятельные классы не так важны, хотя именно они кормят своими налогами всех остальных.
Пандемический кризис выявил и другую проекцию социальной сегрегации. Москва — «источник заразы». В регионах это провоцирует антимосковские настроения и территориальный сепаратизм. Не менее заметный, чем в ситуации попыток строить мусорный полигон в Архангельской области.
Старый социальный контракт — мы вас подкармливаем, а вы за нас голосуете — пожалуй, переживает эрозию, хотя еще и не разорван.
Вот эта эрозия — и есть единственное предсказуемое изменение социальной среды после коронавируса. Едва ли государство это осознает и хочет замечать. Но когда уйдет вирус, не заметить этой перемены будет невозможно.