Последнее слово Глеба Марьясова на суде:
"Так получилось, что в кадетском корпусе меня с малых лет учили, что заботиться о судьбе своей Родины – долг каждого мужчины. С этим знанием я вышел из корпуса, и всё, чем я с тех пор занимался – это помогал своей стране везде, где мог, и делая всё, что в моих силах.
Проезжая по родному краю, я везде встречал одно и то же. Антиутопические картины жизни в российской глубинке, с её беззаконием и нищетой, с её вымирающими деревнями, с её городами, утопающими в токсичном смоге и химических отходах, в контрасте с дружелюбными и изо всех сил старающимися помочь мне, несмотря на свою собственную нищету, людьми, незримо давали мне почувствовать присутствие некоего злонамеренного разума, некоего врага, не дающего всем этим прекрасным людям жить в довольстве и безопасности. Согласитесь: с таким врагом нужно бороться. И хотя в разных регионах России этому врагу дадут разные имена, бороться с ним можно лишь одним способом – не молчать.
Этим я и начал заниматься. Я проводил пикеты, участвовал в митингах, устраивал просветительские мероприятия. Узнав о деятельности политика Алексея Навального, я увидел в ней то же стремление помогать людям, что руководило и мной.
И, разумеется, когда выжившего после отравления Алексея арестовали и судили по сфабрикованному и уже оспоренному в ЕСПЧ делу, судили просто за то, что он «посмел» выжить и вернуться в свою страну – мне ничего не оставалось, кроме как выйти на митинг в его защиту.
То, что в результате реализации своего конституционного права я теперь нахожусь на скамье подсудимых, под абсолютно надуманным обвинением – лишь ещё одно доказательство того, что я был прав, угадывая скользкие щупальца Левиафана за каждой несправедливостью в нашей стране.
И, разумеется, не я один знаю, что у суда нет задачи восстановить справедливость. Это знает мой адвокат, это знают слушатели, пришедшие меня поддержать, это знают те, кто читает о моём процессе в новостях. Но главное – это знают и государственный обвинитель, и госпожа судья, и мнимые потерпевшие по делу. А нет хуже зла, чем то, что совершается осознанно, ибо совершающие его едят хлеб беззакония и пьют вино хищения.
В последнее время мы часто слышим про политические репрессии, однако многие воспринимают их как стремление задавить свободу конкретного врага государства. Но это не так. Репрессии – это ежедневные преступления против закона и справедливости, совершаемые механически и с одной лишь целью – запугать тех, до кого Левиафан ещё не дотянулся.
Нет никакого смысла репрессировать лично меня. Я не Алексей Навальный и не Андрей Пивоваров, я никогда не был голосом миллионов и не руководил масштабными организациями, борющимися за справедливость.
Единственная цель тех, кто фабриковал против меня административные дела, держал в концлагере Сахарово, по заказу местных силовиков избивал толпой в лесу под Красноярском, и теперь вешает на меня это абсурдное обвинение – это запугать гражданское общество нашей страны. Запугать меня, мою семью, моих друзей и всех, кто прочтёт новости об этом деле.
И, возможно, где-то это бы и сработало. Но это точно не сработает с гражданами нашей страны. Несмотря на тотальную несправедливость и постоянно нависающий над нами Дамоклов меч репрессий, я, как и миллионы других, остаюсь здесь, на своей земле, и я готов потратить часть своей жизни в неволе ради свободы этой земли и живущих на ней людей.
То, что ждёт нашу страну после ещё тридцати лет репрессий – намного страшнее любого наказания".
"Так получилось, что в кадетском корпусе меня с малых лет учили, что заботиться о судьбе своей Родины – долг каждого мужчины. С этим знанием я вышел из корпуса, и всё, чем я с тех пор занимался – это помогал своей стране везде, где мог, и делая всё, что в моих силах.
Проезжая по родному краю, я везде встречал одно и то же. Антиутопические картины жизни в российской глубинке, с её беззаконием и нищетой, с её вымирающими деревнями, с её городами, утопающими в токсичном смоге и химических отходах, в контрасте с дружелюбными и изо всех сил старающимися помочь мне, несмотря на свою собственную нищету, людьми, незримо давали мне почувствовать присутствие некоего злонамеренного разума, некоего врага, не дающего всем этим прекрасным людям жить в довольстве и безопасности. Согласитесь: с таким врагом нужно бороться. И хотя в разных регионах России этому врагу дадут разные имена, бороться с ним можно лишь одним способом – не молчать.
Этим я и начал заниматься. Я проводил пикеты, участвовал в митингах, устраивал просветительские мероприятия. Узнав о деятельности политика Алексея Навального, я увидел в ней то же стремление помогать людям, что руководило и мной.
И, разумеется, когда выжившего после отравления Алексея арестовали и судили по сфабрикованному и уже оспоренному в ЕСПЧ делу, судили просто за то, что он «посмел» выжить и вернуться в свою страну – мне ничего не оставалось, кроме как выйти на митинг в его защиту.
То, что в результате реализации своего конституционного права я теперь нахожусь на скамье подсудимых, под абсолютно надуманным обвинением – лишь ещё одно доказательство того, что я был прав, угадывая скользкие щупальца Левиафана за каждой несправедливостью в нашей стране.
И, разумеется, не я один знаю, что у суда нет задачи восстановить справедливость. Это знает мой адвокат, это знают слушатели, пришедшие меня поддержать, это знают те, кто читает о моём процессе в новостях. Но главное – это знают и государственный обвинитель, и госпожа судья, и мнимые потерпевшие по делу. А нет хуже зла, чем то, что совершается осознанно, ибо совершающие его едят хлеб беззакония и пьют вино хищения.
В последнее время мы часто слышим про политические репрессии, однако многие воспринимают их как стремление задавить свободу конкретного врага государства. Но это не так. Репрессии – это ежедневные преступления против закона и справедливости, совершаемые механически и с одной лишь целью – запугать тех, до кого Левиафан ещё не дотянулся.
Нет никакого смысла репрессировать лично меня. Я не Алексей Навальный и не Андрей Пивоваров, я никогда не был голосом миллионов и не руководил масштабными организациями, борющимися за справедливость.
Единственная цель тех, кто фабриковал против меня административные дела, держал в концлагере Сахарово, по заказу местных силовиков избивал толпой в лесу под Красноярском, и теперь вешает на меня это абсурдное обвинение – это запугать гражданское общество нашей страны. Запугать меня, мою семью, моих друзей и всех, кто прочтёт новости об этом деле.
И, возможно, где-то это бы и сработало. Но это точно не сработает с гражданами нашей страны. Несмотря на тотальную несправедливость и постоянно нависающий над нами Дамоклов меч репрессий, я, как и миллионы других, остаюсь здесь, на своей земле, и я готов потратить часть своей жизни в неволе ради свободы этой земли и живущих на ней людей.
То, что ждёт нашу страну после ещё тридцати лет репрессий – намного страшнее любого наказания".
