Немного о внутренней политике.
Там господин Незыгарь проводит опрос насчет того, что изменится после январских протестов. При этом среди его вариантов ответов нет простого и понятного: НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТСЯ.
Собственно, а что должно измениться?
Государственная машина последний раз по-настоящему и серьезно сотрясалась зимой 2012 года. Тогда и правда в воздухе пахло гражданским противостоянием: на митинги на Болотной и Сахарова выходили более 100 тысяч человек, а "прививки" в виде соседского украинского майдана и его последствий у россиян еще не было. И протестная активность молодёжи, честно говоря, была зашкаливающей - сейчас-то на простой вопрос уже голову от смартфона может оторвать дай Бог один из пяти подростков.
Я был пресс-секретарём февральского митинга 2012 года на Поклонной горе. Его проводил Антиоранжевый комитет (тогда его возглавлял Сергей Кургинян). Этот митинг стал самым массовым политическим мероприятием с 1993 года - тогда на Поклонке собралось около 150 тысяч человек. Как вы понимаете, тогда, в феврале 2012 года, борьба за будущее России происходила в самом сердце России. Сама столица практически разделилась на два лагеря, и значительному числу россиян даже не было понятно, кто победит.
С тех пор утекло девять лет и много воды. Кремль за эти годы выработал целый набор инструментов работы с молодёжными и внесистемными протестами. Так что даже рассчитывать на какой-то комулятивный эффект после акций 23 января рассчитывать не стоит. Народ выпускает пар после многомесяных карантинов. Общемировая биомайданная тенденция. Чему удивляемся-то?