Не война, а коммерческая деятельность
Обезьяна Семен пытается помирить Кашина и Просвирнина, но случайно обнаруживает, что она всего лишь обезьяна
ЧВК — частная военная компания, коммерческое предприятие, которое извлекает прибыль из военных действий. В капиталистической системе такое возможно. Это не война даже, это коммерческая деятельность, сфера которой — легальные убийства. То есть, это не защита родины, не служба, это такая азартная игра для ебанатов за деньги в настоящую войнушку. Заметная часть этих людей никуда не вернётся — это пушечное мясо. Есть машины, есть автоматы, патроны там, были бы роботы — посылали бы роботов, а так как роботов нет, посылают тех, кто приходит поступать на работу в эти ЧВК. Так по всему миру — в Америке, в Европе. То, что люди это, скажем так, специфические, очевидно. Но пока они не совершают преступлений против своих граждан на родине, сажать их формально не за что, нельзя посадить за склонность. Они более чем законным образом свою склонность реализовали, устроившись на работу в ЧВК и отправившись решать задачи ЧВК. То, что они почему-то принесли в эту свою чудовищную жизнь часть нашего культурного кода (за ВДВ — это значит не за бабло, а в рамках службы, ну или за родину, если война отечественная, а ты не солдат), легко объяснимо — у них ничего больше нет, да и думать они не особо склонны: работа в ЧВК вообще требует других качеств и личных особенностей.
Хочешь-не хочешь, а выжившие вернутся на родину, возможно, даже на службу, и будут что-то там делать, а если не будут совершать преступлений, так и продолжат нормально жить в обществе.
Законность и общественная мораль — они вообще созданы, чтобы защищать интересы общества в ходе обычной мирной жизни, на войне, особенно современной, никаких правил и никакой привычной нам морали нет. А тут даже не война, а именно коммерция.
Ну и завершу не оправдательным замечанием, а скорее констатацией того, что это симметричный ответ на точно такие же действия боевиков, которые, кстати, как любые восточные люди, не только изощренно жестоки, но и уверены, что белые западные цивилизованные люди вряд ли будут с ними вести себя так, как они могут обращаться с белыми. То есть, это и ужас и безысходность тех, кто совершил такую казнь, и попытка дать ответ — мы тоже так можем.
Они пришли в монастырь, смотрят — ба! какой у вас устав причудливый. Ну штош, будем исполнять, тащи терорриста, ща голову отрежем и подвесим как свинью.