Агнес Каллар
Точка невозврата. О новой этике расставаний
У меня была только одна, такая же сумасшедшая как я, подруга. Однажды мы нарисовали ради украшения ее квартиры для званого ужина, который мы устраивали, на стене огромный камин. А позже, ближе к концу вечеринки, она вывела наших гостей на крышу, прихватив с собой бумбокс со Штраусом. Я поднялась по пожарной лестнице в бальном платье. Я протянула ей руку. Мы вальсировали быстро и задорно. Наши друзья и профессура смотрели на нас с ужасом: перил на крыше не было.
За семнадцать лет, прошедших с момента разрыва отношений, я не так много танцевала. Разрыв произошел следующим образом: поход в Соному мы запланировали крайне тщательно. Несколько дней собирали припасы для пикника. Выехали рано, вернулись домой поздно, и, как она сказала мне, когда обнимала меня на прощание, все было идеально. Это и был идеальный день. На следующее утро я написала ей письмо, в котором сообщила, что больше не хочу с ней дружить.
На то у меня были, конечно, свои причины. Как я уже сказала, она сумасшедшая. Я тоже, но совсем по-другому. Огромные усилия, которые мне потребовались, чтобы провести с ней целый день и убедиться, что он прошел «идеально» — что я не сделала ничего, что могло бы ее обидеть, расстроить или побеспокоить, — доказывали мне, что мы просто не сошлись. И я подумала: если отношения не строятся, то каждая сторона имеет право уйти. Это будет больно, но мы переживем, и в конце концов нам обоим будет лучше. Но дело в том, что боль не ушла.
Я все еще скучаю по ней. Она все еще снится мне. И в последнее время я стал думать, что часть проблемы заключается в том, как я в одностороннем порядке разорвала отношения. Я взяла все в свои руки, как будто не существует правил, регулирующих, как расставаться с кем-то.
Поговорка «Все справедливо в любви и на войне» относится к началу XIX века, когда этика ведения войны сильно отличалась от нынешней. Две мировые войны привели к появлению четких международных соглашений о поведении, запрещенном в военное время; сегодня мы осуждаем войны с целью завоевания и грабежа, мы с глубоким подозрением относимся к прославлению военного насилия. Произошли ли столь же существенные изменения в этике любви?
(дальше тут)