В чем отличие каторги от советских лагерей?
Очень часто приходится слышать, как эти две системы пытаются сравнивать, но на самом деле это не совсем корректно. Коренное отличие между ними заключалось в том, что советская лагерная система 30-х годов ХХ века была построена фактически на «утилизации» людей. Если имперской каторгой заменяли смертную казнь совершившим тяжкие преступления, то в годы политических репрессий люди могли попасть на каторгу без всякой вины, и отправляли их туда на верную гибель.
Я сам, например, вырос в Магаданской области и видел лагерные пункты, в которых находились заключенные советской эпохи. Их заставляли работать и жить практически под открытым небом — на Колыме тогда добывали золото. Зимовать зэкам приходилось в палатках при 60-градусном морозе. Кто выживет — тот выживет. На новый сезон привозили свежую «партию», и так год за годом. Что это, если не утилизация?
Имперская же каторга была построена совершенно по-другому. Здесь человек не только мог приносить реальную пользу обществу. Ему обеспечивали все необходимое для жизни, давали возможность социализироваться, начать жить иначе. При этом даже отъявленным злодеям, реальным государственным преступникам давали шанс. Вспомним хотя бы того же самого Николая Чернышевского — человека, чьи воззрения носили явно революционный характер. Его не уничтожают, как поступили бы, например, в Советском Союзе. Чернышевского отправляют на Нерчинскую каторгу.
Остатки тюремного здания в Кутомаре
Кроме того здесь важно учесть и демографическую проблему. Ведь уничтожая преступника, вы тем самым уничтожаете и его будущих потомков. Именно поэтому в Российской империи каторжника (за редким исключением) старались беречь, в том числе и ради его возможных детей.
Многие из отсидевших на Нерчинской каторге выходили потом на свободу, заводили семьи. Причем они внесли существенный вклад в освоение Забайкалья. Духовной помощью каторжанам занималась Русская Православная Церковь. Сюда часто приходили священники для того, чтобы пообщаться с преступниками, кого-то поисповедовать, причастить. В зданиях каторжных тюрем имелись домовые церкви.
Конечно все это лучше один раз увидеть, чтобы понять. Поэтому так важно сохранить памятники Нерчинской каторги и, возможно, создать здесь музей. Это будет не только особое пространство, благодаря которому станет возможным погрузиться в жизнь осужденного человека. Это будет попытка развенчать миф об исключительной бесчеловечности «имперского режима», попытка показать людям, как мало мы знаем о настоящей жизни и судьбах людей в неволе до революции.
