Патриарх Кирилл запретил Кураева в священнослужении за оскорбление покойного отца Александра Агейкина. «В моей памяти он останется…» написал Кураев, а дальше пошли глумливые эпитеты. Примечательно, что в памяти десятков других самых разных людей – от семинаристов до архиереев - отец Александр остался ярким, прямым, честным, порядочным человеком. Интересная у Кураева память. Которая, в отличие от свиньи, находит грязь даже там, где ее не было. Приносит с собой.
Итак, запретили. Кураев понял, что настал его звездный час. Немедленно «свора поддержки», заботливо выращенная им в комментариях к своему ЖЖ, ринулась защищать. Аргументы не новые – мстят, де, за правду или, как уже пишут в СМИ, «за критику». Правда такая, что лучше ее не повторять вслух. Критика настенного туалетного уровня. Вернее, уровня Кураева. Но какая разница. «И поскрежеташа на мя зубы своими».
В чем главная проблема Кураева? Во всепожирающем, неуемном честолюбии, неоцененности и желании забраться как можно выше. Хорошо известно, что Кураев никогда не любил возражений и не терпел конкуренции на своем поле «церковного интеллектуала» и миссионера. Любые попытки не согласиться с ним он немедленно расценивал как обскурантизм, косность и тяжелое наследие советского или патриархийного режима. Желание же быть популярным и всегда говорить что-нибудь оригинальное, не укладывающееся, идущее в разрез, в конце концов стало самоцелью, стало вредить объективности, приводить сначала к ошибкам, а затем и откровенной лжи, как например, в случае с рассмотрением осады Троице-Сергиевой лавры поляками в XVII в, когда Кураеву в дни празднования 400-летия со дня победы России над поляками, непременно хотелось поставить подвиг монахов под сомнение.
Было очень много лжи и передергиваний по поводу кощунства в храме Христа Спасителя (Кураев в конце концов совершенно запутался, за кого он и что он хочет и объявил плясавших в храме «мученицами»), поскольку хотелось быть оригинальным и либеральным. Были подыгрывания болотным, за что его своим признали Гельман, Навальный, Кредо ру и пр. Были провокационные намеки на рукотворность Благодатного Огня и разоблачения огня Олимпийского. Красной нитью сквозь все это проходило «отмиссионерить» и «катехизнуть» и в итоге сексуальная тема в его выступлениях стала настоящей манией. Одновременно прекратился выпуск серьезных книг, место которых заняли бульварные фельетоны на тему «кто, когда, где и с кем».
… А как настойчиво он просил меня переговорить с Сурковым о «назначении» его в Общественную Палату, как всячески пытался получить от него любые преференции. Когда этого не случилось, быстро выяснилось, что Сурков «сатанист». А как Кураев ждал оценки заслуг и высоких должностей от Патриарха Кирилла… Когда дело кончилось камилавкой и протодьяконством, выяснилось, что Патриарх...
Кураев посвятил нападкам на Патриарха много лет, эти же годы все вокруг задавали вопросы – почему Патриарх молчит? Патриарх терпел, когда оскорбления касались его. Но когда Кураев оскорбил память отца Александра, Патриарх принял решение, которого очень давно ждали многие. Это лишний раз доказывает, что это не месть. И тем более не запрещение в священнослужении со стороны Патриарха – Кураев давно сам запретил себя в священнослужении. Патриарху Кириллу оставалось лишь констатировать это.
Апостол Павел призывал удаляться от «имеющих вид благочестия, сил же его отрекшихся». Среди основных причин этого ложного благочестия он называл именно «самолюбие» (2 Тим. 3:1,2,5). Апостол Иаков предостерегает - самолюбивые помышления не исходят от Бога, и что там, где существует самовлюбленность, там возникает "неустройство и все худое" (Иак. 3:14-16).
Вот оно и возникло.
И вот чем оно кончилось.
А чтобы понять, что бывает дальше, во что постепенно превращается священнослужитель после запрещения в священнослужении, если не пытается одуматься и вернуться назад – вспомните пример священника, богослова, одно время даже ректора ЛДА Алексея Осипова. Вам многое станет понятно.
