Что может сообщить Путину спикер парламента Дагестана, где у 35% протестированных найден коронавирус? Да, вы угадали: «Люди вспоминают 99-й год и говорят в ваш адрес много слов благодарностей». (с) Хизри Шихсаидов.
Ему очень страшно. Он боится, что сейчас его будут ругать. Пальцы теребят телефон, глаза бегают по бумажке, и язык выталкивает наружу выученные за многие годы слова: благодарность Солнцеликому. Благодарить его, правда, не за что: Дагестан даже на фоне всей остальной России в жуткой нищете. Поэтому и 99-й год – больше за два десятка лет ничего не нашлось.
Ну а дальше уже легче, по накатанной: «Люди просят вас, чтобы те поправки, которые мы должны внести в конституцию, не затягивались, а были приняты своевременно, потому что люди ждут этого».
Конечно, этот седовласый горец знает, что поправки уже приняты, он сам за них голосовал. Но важны же не слова, а поза. Поза покорности. Когда камера выключится, можно будет снова чувствовать себя горным орлом, а пока надо – ужиком, которому бы заползти куда потише и потемнее, понезаметнее.
Солнцеликому нравится: он привык слышать лесть и верит в нее. Ну а как еще, если вкруг, куда ни повернись, одни только длинные, липкие от сладости языки. Он и никогда-то не был самокритичным, а за 20 лет языки зализали ему все органы чувств.
Так выглядит российский федерализм, внебрачное дитя советской номенклатуры и испанского стыда.
Ему очень страшно. Он боится, что сейчас его будут ругать. Пальцы теребят телефон, глаза бегают по бумажке, и язык выталкивает наружу выученные за многие годы слова: благодарность Солнцеликому. Благодарить его, правда, не за что: Дагестан даже на фоне всей остальной России в жуткой нищете. Поэтому и 99-й год – больше за два десятка лет ничего не нашлось.
Ну а дальше уже легче, по накатанной: «Люди просят вас, чтобы те поправки, которые мы должны внести в конституцию, не затягивались, а были приняты своевременно, потому что люди ждут этого».
Конечно, этот седовласый горец знает, что поправки уже приняты, он сам за них голосовал. Но важны же не слова, а поза. Поза покорности. Когда камера выключится, можно будет снова чувствовать себя горным орлом, а пока надо – ужиком, которому бы заползти куда потише и потемнее, понезаметнее.
Солнцеликому нравится: он привык слышать лесть и верит в нее. Ну а как еще, если вкруг, куда ни повернись, одни только длинные, липкие от сладости языки. Он и никогда-то не был самокритичным, а за 20 лет языки зализали ему все органы чувств.
Так выглядит российский федерализм, внебрачное дитя советской номенклатуры и испанского стыда.
